В тот день…

Вилар Симона

– Гляжу, ты и впрямь колдун, – проворчал он. – Ишь как с Лохмачом поладил скоро. Обычно этот зверюга мало к кому идет.

– Ну, у меня с животными всегда лад, – отозвался добродушно Озар. – Я вот о чем хотел спросить тебя…

Но умолк, когда старый слуга резко пошел прочь, всем видом давая понять, что не намерен лясы точить с подселенным к ним ведуном. Удалился к хозяйским клетям и больше не показывался. Озар посидел еще какое-то время. Ночь выдалась без луны, но ясная – все небо звездами, как светлым серебром, обрызгано. Тихо было, лишь из конюшни порой доносилось пофыркивание лошадей, а в полночь на хозяйском дворе прогорланил петух – его ночной крик никого не разбудил, привыкли уже.

Поспать бы Озару, однако он долго еще лежал без сна. Вспоминал все, что ему про род Дольмы стало известно, о чем поведали тут и что он знал, когда сюда только направили.

Изначально род велся от варяга

Глума, прибывшего в Киев еще с Олегом Вещим. Варяги Олега тогда быстро расселились, прижились да переженились на местных девицах – Олег сам их в этом поддерживал, желая, чтобы пришлые варяги скорее в Киеве своими стали. Вот и Глум сошелся с местной девицей, а там и поставил свой дом на Хоревице. Киевская супружница немало детей ему родила, но кто из них умер, кого судьба унесла невесть куда, кто сгинул в походах. Остался лишь один сын, названный уже по-местному Судиславом. И хоть имя носил славянское, однако, видать, сильна была в нем воинственная варяжская порода. Все время уходил в походы, лишь на побывку возвращаясь в родной терем на Хоревице. А как сгинул где-то, после него остался сын Колояр, известный в Киеве витязь. Этот тоже выгодно женился на упомянутой сегодня Добуте, женщине хорошего купеческого рода. На ней и держалось все хозяйство, пока Колояр, как и отец его, в походы хаживал. Сперва он ходил с Игорем в южные моря, потом переметнулся на службу к прославленному воеводе Свенельду – у этого служить оказалось выгодно, все его люди богаты и успешны были. Именно при Свенельде Колояр и прославился, возвысился. Его сама княгиня Ольга пресветлая у себя принимала. Но, как поговаривали, не любила. Уж больно дерзок был да своенравен. К тому же враждовал с вышегородским родом Добуты – много шума от того было, говорят, он жене запретил родню навещать и, если позволяла себе ослушаться, поколачивал. А что сам еще немало жен заводил, Добута даже слова сказать не смела, не могла и родне пожаловаться.

А потом Колояр прославился, сумев отстоять Хоревицу во время набега печенегов лютых. Случилось это, когда князь Святослав отправился в поход на Болгарию, а печенеги в его отсутствие напали на Киев-град [55] . Мать Святослава княгиня Ольга с его детьми тогда схоронилась на главной Киевской горе за городнями и частоколами, там же немало беженцев укрылось, а вот гора Хоревица осталась сама по себе. Однако не смогли взять ее печенеги: крутые склоны и отважный отряд дружинников во главе с уже немолодым Колояром оказались им не по силам. Вот и отступили вороги после нескольких неудачных приступов.

55

События 969 года.

Однако, как бы умело ни обороняли Хоревицу, люди больше на иное обратили внимание: тогда к осажденному Киеву прибыл с ополчением черниговский воевода Претич, который хоть и не решился отбить отряды печенегов, а хитростью отвлечь их от града сумел. Он же вывез из осажденного града саму княгиню Ольгу с малолетними княжичами. Ну а там и сам Святослав подоспел, разбил печенегов, погнал их обратно в степи. В Киеве же был великий пир, чествовали все Святослава, восхваляли и ловкого Претича. О Колояре тоже много говорили, однако боярской шапки, на которую тот рассчитывал, ему так и не дали. И Колояр замкнулся в себе. Даже когда очередная жена родила ему сына Радомила, не сильно повеселел. Да и жена родами померла, где уж тут пировать, когда горе в доме, а на Добуту еще и младшего Колояровича навесили.

И все же род их богател, особенно когда Вышебор привез со Свенельдом немало награбленного в болгарской земле. А когда Колояра не стало, Вышебор стал главным в роду. Однако в Киеве полноправным хозяином считался не тот, кто постоянно прибывал-убывал, а тот, кто семью имел. Только женатые мужи могли слыть хозяевами усадеб, теремов. Вот так и вышло, что средний Долемил, женившийся раньше брата, был признан всеми главным в усадьбе Колояровичей на Хоревице. По совету мачехи Добуты он взял за себя одну из девиц ее обширного рода, Збудиславу, и в итоге сдружился с вышегородской родней, а новые родичи научили его торговому делу. Стал тогда Дольма торговать да добра наживать, струги свои построил, которые водил не в далекий Царьград, а в Таврию, к приморскому Корсуню. В окрестных киевских землях скупал мед, торговал и с древлянскими бортниками [56] , а добытый мед сцеживал в липовые долбленые бочки и отправлял в Корсунь, где менял на соль. В Киеве соль всегда была в цене, вот Дольма и разбогател изрядно. Почитай, весь Киев у него соль брал. Отсюда и прозвище его было – соляной купец. Ну а поскольку Дольма постоянно бывал в греческом Корсуне, то там он и принял христианскую веру.

56

Бортники – добытчики дикого лесного меда.

В стольном граде тогда уже немало крещеных было, новый князь Ярополк милостиво к ним относился, того же Дольму привечал. И все у соляного купца складывалось ладно, да только детей у них с Збудиславой не было. Старая Добута так и померла, не дождавшись внуков, которых мечтала понянчить. Ни от Вышебора, постоянно где-то разъезжавшего, детей в их доме не было, ни от нарочитого Дольмы. Ну а Радко… Мал он тогда еще был, да и с бабкой у него не заладилось. Не домашним был Радко, диким, потому она его и не привечала, как первых двух Колояровичей. А вот добрую Збудиславу Радко полюбил и переживал горько, когда она негаданно померла. Свалилась с лестницы в своем же тереме и шею своротила.

Купец Дольма отпел ее по христианскому обряду, однако долго по ней не кручинился и вскоре привез из древлянских лесов красавицу Мирину. При ней и ее родичка была, Яра, которую Мирине в услужение отдали, как бы в приданое. И Яра охотно взялась помогать Мирине, какая больше красотой своей гордилась да наряды меняла, чем управляла домом.

Это было, когда уже Владимир вокняжился. Тогда и Вышебор к нему переметнулся, желая оправдаться за то, что ранее стоял за его соперника Ярополка. Да только в первом же походе на вятичей его покалечили, и теперь Вышебор сидел сиднем в верхней горнице, покрикивал на всех да пытался напомнить, что именно он старший в роду Колояровичей. Однако с тех пор Дольма мало внимания ему уделял, сумев осадить грозного старшего брата и как-то с ним поладить. А когда уезжал, то Мирина должна была сдерживать гневливого деверя. И ничего, справлялась капризная древлянка с бывшим дружинником. В остальном же ей Яра помогала.

С этой неприметной Ярой Озару еще предстояло разобраться. Как и с суровым хазарином Моисеем, с помощью которого Дольма держал близких в повиновении. Как и с Жуягой, каким-то диковатым и дерганым, странно проявившим себя, когда Озара привели в дом. Да и старый Лещ наверняка что-то знал, недаром так сторонился волхва. Жена его, кухарка Голица, тоже смотрела на подселенного ведуна как на морок навеянный, а сын ее, бугай рыжеусый, тоже что-то мутил. И этот мальчишка Тихон, нагулянный на стороне… Вроде дитя еще, но уже отрок. На Руси в таком возрасте мальчишек к ратному делу начинали приучать, но не было похоже на то, чтобы Дольма думал сделать из сына воина. Впрочем, сказывали, что он и Радко к этому не приучал. И все же несколько лет назад Радко ходил в отряде Добрыни на булгар, а потом вроде вернулся в усадьбу и жил тут… по сути, бездельником жил. Это тоже казалось странным. Дольма мог позволить содержать нахлебника Радомила, но славы такой вертопрах бесталанный роду Колояровичей не принес бы. Хотя вон Добрыня говорил, что Радомил славный и из него будет толк.

Вот о чем в тихой ночи думалось волхву Озару. Ему поручили разобраться с этими новообращенными христианами и выведать все, да так, чтобы комар носа не подточил. Дурной славы этому роду не надо – так приказал Добрыня, когда давал задание. А как это сделать, если, по мнению Озара, любой тут мог быть убийцей? Шип ведь кто-то из находившихся неподалеку метал. А уж какая слава потом пойдет про окружение купца-христианина, Озару, честно говоря, было плевать. Главное – чтобы княжий дядька его понял и поверил. И, как воевода пообещал, отпустил служителей богов на свободу.

Глава 5

Радко просыпался тяжело: жажда, ломота во всем теле, нечем дышать, да и придавили его чем-то. Он засипел пересохшим горлом, разлепил тяжелые веки и какое-то время бессмысленно созерцал закоптелую до черноты, сплетенную из лозняка кровлю над головой. Где это он? И что это лежит поперек туловища? Нога. Голая по самое бедро, женская.

Он отпихнул ее и попытался привстать. И постепенно сообразил, где находится: в родовой избе старшины рыбаков Бермяты на Оболонских заводях. Радко порой приезжал сюда, когда хотел отвести душеньку и отвлечься от забот. И его всегда принимали как своего, рады были. А чего не радоваться, если брат богатого купца Дольмы никогда с пустыми руками не приходил? Вот и вчера, хоть и явился сам не свой, однако выставил перед хозяевами несколько кувшинов дорогого заморского вина. Да еще похвалялся, что из лавки брата их умыкнул. Ну, брата уже не было – мир его праху, – а поживиться на складах Дольмы Радко и раньше себе позволял, так что и нынче прихватил угощение для семьи рыбака, не особо о том задумываясь. Угощал всех, ну а когда показавшееся местным кислое вино смешали с медовухой… вообще понеслось разгульное веселье.