В трущобах Индии
Шрифт:
Лауренс убаюкивал себя надеждою одновременно донести в Лондон не только о захвате Нана-Сагиба, но и об уничтожении «Духов Вод». Надо сознаться, что заговор относительно последнего был задуман необыкновенно хитро и должен был неминуемо кончиться успехом, продолжай только падиал вести дело со свойственной ему ловкостью.
Человек этот был слишком суеверен, чтобы не сдержать данной им клятвы; но одаренный в то же время весьма изворотливой совестью, которая сделала бы честь самым знаменитым казуистам, он сказал себе, что клятва эта обязывала его не оглашать только того, что он мог видеть и слышать в эту ночь; впоследствии же он был совершенно свободен сдержать обещание, данное англичанам.
Когда кончился прием падиала, браматма дал слово администратору Декана, которому поручено было объяснить собранию причины его созыва и познакомить его с важными решениями, принятыми тайным Комитетом Трех и одобренными
— Братья и Духи Вод, вы, которые слышите нас! — начал администратор голосом, дребезжащим от старости. — Мы, к несчастью, потерпели неудачу, сделав попытку изгнать чужеземцев из Страны Лотоса. Нет сомнений в том, что какой-нибудь упущенный нами из виду поступок прогневил богов, ибо, дав нам сначала победу, они покинули нас и дали нашим притеснителям власть разбить достойных сынов Индостана. Что же случилось после того, как мы, не желая проливать бесполезно крови, посоветовали прекратить повсюду сопротивление? Нарушив клятвенное обещание прощения и забвения, англичане избивают беспощадно не только тех, которые сложили оружие, но и старцев, женщин, детей; недовольные еще такими зверствами в странах, восставших против них, они разорили огнем и залили кровью Бунделькунд и Мейвар, которые не поставили ни единого человека для армии Нана, а теперь хотят сделать то же самое и со всем Деканом. Мы знаем через наших тайных соглядатаев, что Джон Лауренс собирается действовать с самой неуловимой строгостью; он хочет, по словам его, утопить в крови все мечты о свободе, прозябающие на почве Индии. Сотни тысяч трупов посеяли англичане на своем пути. Не лучше ли будет снова начать борьбу и умереть сражаясь? Раджи Майсура, Травенкорда, Малаялума поняли теперь, какую они сделали ошибку, не присоединившись к своим северным братьям; они ждали слова Франции — слова, которого та не произнесла; за свою нерешительность они поплатились теперь своими тронами, ибо вице-король, который через несколько часов прибудет в Беджапур, приказал им явиться к нему для объяснений, — и мы знаем из достоверных источников, что они не вернутся обратно в свои государства. Если бы они послушались наших советов, Индия теперь торжествовала бы победу. Но, может быть, не все еще потеряно: случилось великое событие, которое, мы надеемся, изменит ход вещей, и мы приветствуем его, как предвестника нашего освобождения. Великий друг индусов, герой нашей войны за свободу — тот, которого народ зовет Срахдана, Сердар, вернувшись в свою страну, добился отмены постыдного приговора, поразившего его некогда, и чтобы вознаградить его за несчастья, причиненные ему судебной ошибкой, его назначили губернатором французской Индии!
Безумные крики восторга встретили эти слова администратора Декана, и вслед за этим со всех сторон послышались крики: «Война! Война! Смерть англичанам!»
Когда снова восстановилась тишина, член Совета Семи продолжал:
— Нет сомнения, что тот, кто менее года тому назад хотел заменить собою губернатора Пондишери, чтобы поднять весь Декан и доставить генералов и офицеров для южной армии вместе с французским гарнизоном этого города, — тот не мог изменить своих чувств по отношению к нам. Если он занял пост, которым хотел завладеть раньше, то лишь для того, чтобы служить нашему делу. Мы решили поэтому начать общее восстание в Декане по приезде нового губернатора. Три раджи с юга готовы уже и подадут сигнал, расстреляв резидентов, которых Англия держит подле каждого из них и которые постепенно отняли у них все — до последнего призрака власти.
Они могут доставить пятьсот тысяч пехоты, не считая добровольцев, которые сбегутся со всех сторон. Север, несмотря на ужасное поражение и расправу победителей, возьмется за оружие одновременно с нами; вожди просят, чтобы Нана-Сагиб снова стал во главе их, и мы не сомневаемся, что последний потомок Ауренга-Цеба с радостью воспользуется случаем отплатить за поражение. Мы еще не предупреждали его об этом, потому что убежище его окружено шпионами, и мы опасаемся, слишком рано отправить ему посла, открыть врагам тайну пещер Нухурмура или подвинуть Нану на какую-нибудь неосторожность от нетерпения начать действовать, когда он получит от нас известие.
Граф де Монморен, как зовут теперь нашего друга, уже выехал, чтобы занять назначенный ему пост, но в Пондишери он приедет не ранее, как через двадцать дней. Раджи, несмотря на официальный приказ вице-короля явиться к нему, попытаются выиграть время, чтобы подготовить восстание к приезду французского губернатора. Вот краткое сообщение ко всем народам Индии, которое будет прибито во всех деревнях, не исключая даже самых маленьких поселений:
«Во имя божественной Триады, которая совмещается в Браме, бессмертном Творце всех вещей. Во имя Магомета, его божественного пророка, ибо
Мы, Три и Семь, говорящие от имени Духов Вод!
Мы, Нана-Сагиб, принц Пенджаба и Бенгалии!
И мы, раджи Майсура, Травенкора и Малаялума, соединились для защиты Саптазиндху, страны семи рек (Индии).
Приказываем всем индусам, без различия происхождения и религии, забыть свои ссоры и взяться за оружие для защиты земли своих предков.
Да будет сие исполнено немедленно!
Народы севера и юга, вперед за веру и отечество!»
Слова эти, трогательные по своей простоте, возбудили общее волнение в собрании, и пятьсот человек крикнули в один голос:
— Вперед за веру и отечество!
— Вернувшись в свои провинции, — продолжал оратор, — вы обязаны приготовить народ к этому великому делу. Вы соберете всех субедаров своего округа и объявите им нашу волю.
Что касается нас, Трех и Семи, а также верховного начальника браматмы, то мы остаемся в Беджапуре, который до великого дня будет центром действия; сюда вы должны будете доставлять нам все сведения.
Остается сообщить вам еще одно важное решение, принятое нами. Джон Лауренс, которого мы три раза уже предупреждали, чтобы он прекратил свои гнусные зверства против женщин, детей и людей совершенно невиновных, не принял этого в расчет и словно решил удвоить свою жестокость. Мера терпения нашего переполнилась. Желая дать другим пример, мы решили сначала потребовать его к тайному трибуналу, чтобы он или защитил себя, или выслушал свой приговор. Ввиду высокого положения, занимаемого им, мы нашли необходимым отступить от правила, требующего, чтобы подсудимые были судимы после долгих и тщательных справок. Наказание этого человека, занимающего почти королевское положение, докажет всем, что никто не может избежать нашего правосудия. Я сказал, — кончил администратор Декана, — и да хранят нас Духи Вод!
— Брат Хамед, — начал тогда браматма, — вот поручение, которое мы хотим тебе доверить: ты отправишься в Веймур, у подошвы гор Малабарского берега; там сын нашего брата Анандраена, присутствующего здесь, проведет тебя до Нухурмура, где скрывается Нана-Сагиб. Ты сообщишь принцу о событиях, которые готовятся, и передашь ему наше желание, чтобы он присоединился к нам как можно раньше и был бы готов к важным событиям; затем ты доставишь его сюда вместе с его товарищами, стараясь действовать так, чтобы англичане не захватили вас врасплох. Мы не скрываем от тебя всех трудностей этого дела, ты вынужден будешь избегать прохожих тропинок, прятаться днем, а ночью пролагать себе путь через джунгли по бесконечным болотам и непроходимым лесам. Но, так как ты хорошо знаком со страной, мы уверены, что ты успешно исполнишь это поручение и доставишь нам Нана-Сагиба здравым и невредимым. В Беджапуре он найдет такое же надежное жилище, как и в Нухурмуре. Когда ты вернешься, мы посвятим тебя в первую степень, в воздаяние за твою преданность.
— Я согласен, браматма! — отвечал падиал. — Я исполню дело, которое ты мне доверяешь, и думаю, что исполню его с успехом. Прежде чем занять после смерти отца место ночного сторожа в Беджапуре, я двадцать лет ходил вдоль и поперек по джунглям, сдирая корицу и отыскивая следы, и мне знакомы все уголки этих стран.
Негодяй не чувствовал себя от радости; Нана-Сагиб, которого никто не мог открыть, будет в полной зависимости от него! Само общество «Духов Вод» предавало принца ему в руки. Он не знал еще, что вице-король хотел также поручить ему это опасное предприятие; зато он знал, что все усилия, употребленные до сих пор, чтобы завладеть вождем восстания, кончились неудачей, — и предатель дал себе слово увеличить свои требования ввиду важности услуги, которую он мог оказать англичанам.
В каждом уезде находится сборщик-туземец, известный под названием серестадара; это самый высокий пост, которого может достигнуть индус, и многие добиваются его, так как он даст возможность обогатиться в весьма короткое время. На него назначаются только люди высокой касты, что еще более увеличивает их значение в глазах жителей. Дислад-Хамед согласился быть шпионом притеснителей своей страны с тем только условием, что ему дадут место сборщика по окончании восстания. Когда он требовал исполнения этого условия, ему не давали формального отказа, но отвечали, что еще нуждаются в его услугах или же что нет вакантного места. На самом же деле его обманывали: ни один из податных инспекторов провинции не соглашался брать к себе на службу человека низкой касты, к которому относились с таким же презрением, как и к падиалу. Негодяй, которого сгубило его чрезмерное честолюбие, вынужден был по-прежнему играть свою гнусную роль; он так опозорил себя, что достаточно было одного слова со стороны агентов высшей полиции, чтобы сограждане изрубили его.