В трущобах Индии
Шрифт:
Дислад-Хамед, как видите, прекрасно играл свою роль: трус этот, чтоб лучше усыпить бдительность Кишнаи, принял по возможности более развязный вид и тем внушил к себе доверие. Но, к несчастью, шпион подслушал разговор его с Утсарой; туг, видя себя одураченным, пришел в бешенство и приказал похитить его при выходе из Джахары-Бауга.
Он сейчас же хотел расправиться с несчастным, но рассудив, что при отношениях, существующих, по-видимому, между Арджуной и падиалом, он может получить от последнего очень важные сообщения, Кишная приказал опустить его до поры до времени в одно из потайных подземелий замка.
Но теперь он почти не сомневался в том, что браматме были известны все его махинации; каждую минуту шпионы приходили и уведомляли его, что во дворце его врага происходит какое-то необычное движение, что туда входят люди, но оттуда не выходят… Надо было принимать решительные меры, иначе все погибло… Но какие меры? Одно только было возможно и давало надежду на успех: разбудить сэра Лауренса, сообщить ему обо всем, попросить у него отряд шотландцев и, окружив Джахара-Бауг, захватить браматму под предлогом неповиновения указу вице-короля, уничтожающему общество… Но согласится ли он на это? Это спасало, само собою разумеется, жизнь Кишнаи и самозванных членов Совета Семи, но вместе с тем это открывало их замыслы и делало поимку Нана-Сагиба невозможной… Раз такое обстоятельство бросится в глаза сэру Лауренсу, последний откажется трогать с места своих солдат на защиту людей, которые не могли больше принести ему никакой пользы… Нет! К этому можно было прибегнуть лишь в последней крайности, когда не останется других средств, кроме побега. Бежать!.. После всего, что он сделал… Какой позор! Он станет посмешищем всей Индии. Пусть его позорят, боятся, пусть презирают
— но быть посмешищем!.. Какой конец для отважного начальника тугов, который составлял договоры, как с равным себе, с полу-королем! О! Кишная ни за что не решиться на это!
В невыразимом волнении ходил негодяй посреди развалин, окружавших древний дворец Омра… Неужели же он не найдет никого, кто согласится избавить его от проклятого браматмы, который собирается разрушить самый смелый и самый ловкий план, какой он когда-либо составлял в своей жизни!
Вдруг он вспомнил Утами, преданного ему Утами, — который по одному его знаку убил обвинителя падиала. Вот это человек, который нужен ему!.. И как он не подумал о нем раньше!.. Он позвал Варуну, получившего приказ находиться всегда на расстоянии его голоса, и велел ему отыскать товарища… Но так как факир не двигался с места, Кишная с гневом крикнул:
— Почему ты не повинуешься мне? Не хочешь ли и ты изменить мне?
— Сагиб, — смущенно отвечал ему Варуна, — ты не знаешь разве, что Утами нет с самого утра?
— Что ты говоришь?
— Истину, сагиб! После утренней тревоги он еще не появлялся.
— Куда, ты думаешь, он ушел?
— Не знаю, сагиб! Быть может, это он кричал, когда мы слышали…
— Продолжай…
— И его убили из личной мести.
— Но тогда нашли бы его тело!
— Убийца мог бросить его в колодец среди развалин.
— Почему не отыскали его тела?
— Среди развалин древнего Баджапура, сагиб, больше тысячи пятисот колодцев; отверстие большинства из них заросло кустарником и лианами. Понадобился бы целый месяц, чтобы осмотреть их. Заброшенные много веков тому назад, они служат теперь убежищем змеям.
— Хорошо, оставь меня… Нет, слушай!
— Я здесь, сагиб.
— Ближе ко мне!.. Умеешь ты справляться с кинжалом правосудия?
— Я только объявляю приговоры Совета, сагиб, но не исполняю их, — отвечал Варуна уклончиво.
— Кто из твоих товарищей исполняет эту обязанность?
— Никто из них, сагиб, никогда не исполнял…
— Что ты говоришь?
— Сагибу известно, что один только браматма приказывает исполнять приговоры и вручает кинжал правосудия факирам Джахары-Бауг.
Несмотря на подозрение, внушенное Варуне пятнами крови на одежде браматмы, он решил не выдавать его.
— Хорошо, ты мне больше не нужен.
Итак все валилось из рук Кишнаи в последнюю минуту… Утами не дал бы ему такого ответа. «Кого поразить, господин?» — спросил бы он только. Вот почему его убили…
И тут, не знавший, как все это произошло, приписал убийство браматме, который пожелал отнять от него единственного преданного ему человека. О! Будь его повешенные в Вейлоре товарищи здесь, у него не было бы недостатка в выборе: двадцать рук поднялись бы на защиту его… Увы! Кости их, обглоданные ястребами, белеют в джунглях Малабара; все выходы закрыты для него. Но нет! Он не побежит постыдно перед своим противником, он не сдастся так… Все увидят, легко ли овладеть Кишнаей!
А между тем голова его, готовая развалиться от приступов бешенства, не придумывала ничего… Он подумал уже о том, не лучше ли будет объяснить положение вещей своим сообщникам; быть может какая-нибудь мысль блеснет в их мозгу? И к чему во всяком случае терять время на бесполезные терзания? Не лучше ли будет привлечь поскорее к допросу этого труса падиала, который получает отовсюду доходы, служит и изменяет всем?
Было около часу ночи; браматма не мог действовать раньше начала дня, чтобы извлечь пользу из народного движения, — а народ будет, без сомнения, на его стороне. Кишная имел в своем распоряжении еще пять часов для окончательного решения, и в голове его блеснула адская мысль: если до того времени он не придумает никакого выхода из своего положения, если вице-король, к которому он прибегнет в крайности, откажется взять сторону его союзников в этой борьбе, — тогда он, туг Кишная, мечтавший кончить свои дни мирасдаром и сравняться с раджами благодаря трости с золотым набалдашником, он, Кишная-душитель, устроит своему обманутому честолюбию и себе самому пышные похороны, о которых долго будут говорить в Индии, и которые обессмертят имя его в летописях мира!.. В подземельях дворца находился ввиду предстоящего восстания запас в пятьдесят тонн пороху, спрятанного там обществом «Духов Вод»… Кишная-душитель погребет себя под развалинами древнего дворца Омра вместе с браматмой, вице-королем, его штабом и двумя батальонами шотландской гвардии!
Подбодрив себя этой мыслью, величие которой удовлетворяло его гордость, он вернулся во дворец и отдал приказание привести Дислад-Хамеда.
II
Замки средних веков со своими потайными подземельями и тюрьмами, со своими подземными ходами дают лишь слабое понятие о подобных же сооружениях древней Индии.
Властители этой страны, окруженные со всех сторон заговорами, которые порождались честолюбием членов их семьи, и вынужденные не доверять даже собственным своим детям, жили обыкновенно в дворцах, превращенных их архитекторами в настоящие чудеса по приспособленности для защиты. Мы уже имели случай говорить, что не было ни одного вестибюля, ни одной передней, ни одной комнаты без потайных сообщений, потайных дверей, подвижных стен, темных комнат, неизвестных самым доверенным слугам, потайных трапов, которые при малейшем подозрении поглощали родственников, министров, офицеров и любимцев: подземелий и тюрем, где акустика доведена была до такого совершенства, что не слышны были жалобы заключенных. И в большинстве случаев несчастный архитектор, устроивший такой дворец по приказанию своего властителя, становился первой жертвой своей работы: раджи боялись, чтобы он не открыл тайн, которые должны были быть известны одному только набобу.