В военную академию требуется
Шрифт:
Тут я вспомнила, как нет-нет да и косились на ушастого светлые. Впрочем, темные тоже усмехались, но в адрес уже всех имперцев, особо не выделяя Эла.
— Просвети — и буду. — Я задрала голову вверх, разглядывая и серое небо, готовящееся расплескаться дождем, и эльфа, поднявшегося с земли и собравшегося уходить.
— Тогда правда за правду. — Он усмехнулся и, отряхнув руки от земли, протянул мне ладонь. — Я рассказываю о себе, а ты — о себе.
Я подумала, что в принципе ничего не теряю, ведь в этой сделке была отличная лазейка: хоть и нужно было рассказывать только
— Идет. — Я пожала руку ушастому.
И не прогадала. Рассказ Эла вышел весьма познавательным. А пока он посвящал меня в особенности межрасовой политики, все же залечил мне ногу. Правда, на последнее я согласия не давала. Но ушастый заявил, что вид кровавых мозолей задевает его эстетический вкус и тонкую душевную организацию. Хотя, как я убедилась позже, этой его ранимой психикой можно было бы сваи забивать. Причем в гранит.
Но то чуть позже, а пока со слов Эла выходило, что в Светлых землях не все так прекрасно, как пытались описать печатники новостных листков. Мы, жители южного порта на окраине империи, знали гораздо больше о том, как идут дела на островах Шим Вуй или в свободных землях, да даже в тех же степях, чем в столице.
А выходило интересно. Некогда в борьбе с темными светлые маги разных рас объединились. Сначала это был союз земель, потом — целая империя. Но спустя тысячу лет очередной правитель эльфийских земель решил, что полная независимость — это не только модно, прогрессивно и современно, но и денежно. Ведь не нужно будет платить налоги в императорскую казну. Да и вообще, когда это перворожденные подчинялись презренным людям?
В общем, мало этого эльфийского владыку в детстве ремнем пороли, вот и возгордился.
Ну нет бы ему, как тем же гномам, экономику подтягивать. К слову, подгорный народ, проведя хитрые расчеты и сопоставив продолжительность жизни людей, драконов, эльфов и прочих рас, разработал такую систему кредитования и ссуд, что сейчас слово «гном» было едва ли не синонимом слова «богач». И эти полурослики ни о каком суверенитете не помышляли и лишь посмеивались над гордецами-эльфами.
Драконы же со своими долинами были и вовсе государством в государстве. Впрочем, они вели столь мудрую политику, что их земли ныне облагались смехотворными налогами и об отделении речи не шло.
Леса дриад, по слухам, вообще были на имперских дотациях… А вот эльфам в составе империи не сиделось. Вернее, простых остроухих все устраивало, а вот их правителя, принявшего ясеневый венец из рук предыдущего владыки, не очень. Потому он выставил светлейшему императору ультиматум: или признание независимости эльфийских земель, или…
Войны не случилось. Потому как правитель перворожденных все же осознал: эльфы хоть и сильнее, и мудрее, и вообще — светлейшие и круче драконов, но… людей банально больше. И размножаются они быстрее перворожденных. А ресурсов у эльфов не так уж и много. Так что решительное форсирование приведет лишь к тому, что протест остроухих подавят и обложат их земли еще большими налогами, чтобы впредь неповадно было восставать.
Но эльфы не были бы эльфами, если бы не решили добиться своего иным способом. В ход пошли интриги и борьба за умы. Расчет был прост: чтобы люди сами захотели отделиться от пресветлых. И все бы ничего. Но оказалось, что за тысячу лет многие остроухие покинули исконные земли и расселились по империи. В том числе и родители Эла. А когда двадцать лет назад тщательно разжигаемая вражда вспыхнула ярким пламенем, то мой новый знакомый на своей шкуре почувствовал, что значит быть нежеланной персоной в высшем свете. Его семья начала стремительно беднеть: люди отказывались заключать сделки с его отцом, лишь увидев острые уши.
Подозреваю, что и в землях эльфов происходило то же самое, но уже с человеческими торговцами.
— Так ты попал в академию, потому что твоя семья обеднела? — шевеля полностью зажившей ногой, уточнила я.
— Нет, — огорошил меня Эл, — здесь я очутился от большой любви.
— От любви — причем ее размер не важен: большая, маленькая? — обычно дети появляются… — Я усмехнулась.
— Да что ты понимаешь! Дети-дети… В любви главное — чтоб без брака. — Эл озорно улыбнулся. — Хотя отец Люсинды уверял меня в обратном. И я тебе скажу, убедительно так у него получалось. Может, потому, что в это самое время он приставил к моему горлу меч.
Солнце, на миг выглянувшее в рваный просвет между туч, заиграло в его серебристых волосах, и я поймала себя на мысли: а хорош, бездна его раздери, этот ушастый. Несмотря на утонченность, его красота не была жеманной, напускной. Мне даже на миг показалось, что чуть заостренные черты лица — это удачная личина мягкого юноши. Но, пожалуй, такой вряд ли смог бы выдержать здесь. Хотя… Если вспомнить Гарди…
— Меч к горлу — это, конечно, весьма убедительный аргумент. Другой вопрос: как ты напоролся на такую интересную проповедь?
— Как и большинство парней: через окно женской спальни. Люсинда была девушкой хорошей. Я — еще лучше. И у нас случилась удивительная ночь…
— Ты рассказываешь это таким тоном, будто себя рекламируешь. — Я невольно хихикнула.
— Как ты могла подумать!
Эл возмутился столь искренне, что я поняла: нагло врет! И причем столь виртуозно, что сразу становилось понятно: этот перворожденный живет среди людей очень давно. Потому от сородичей у него была разве что внешность, а вот манера общения — исключительно человеческая. А не как водится у этих остроухих, когда от каждого сказанного ими слова вымораживает ветром, дующим с вершин эльфийской надменности.
Мой лекарь между тем продолжал:
— В общем, рано утром меня ждал отец Люсинды и ультиматум: либо я буду мертвым (к слову, перерезанное горло мне не идет, да и с моим гардеробом плохо сочетается), либо женюсь на его опороченной дочери. Я, правда, не стал тогда возражать ему, что был не первым, кто опорочил его невинный цветочек, и, подозреваю, далеко не последним… В общем, мне пришлось согласиться.
— Но свадьба так и не состоялась? — Я начала натягивать на ноги сапоги: все же вечерело и пора было идти на ужин, после чего возвращаться к себе в комнату.