В военную академию требуется
Шрифт:
Я, держащаяся за бок, который немилосердно кололо, не смогла не улыбнуться.
— Добрались, — тихим шепотом сказала я, потянулась к Ригу, чтобы обнять, и тут почувствовала, как подо мной начинает ехать глыба уже не снега, но еще и не льда.
— Крис! — крикнул светлый, запуская мне под ноги заклинанием, чтобы меня не затянуло в крошево.
Кусок наста под ногами тут же обрел твердость доски, и я очутилась на этакой здоровенной лыже, сотворенной из снега, которая бешено мчалась со склона вниз. Риг, под которым ледник тоже решил поехать со склона, громко выплюнул: «Айрос!» — призывая метлу.
«Только бы успеть», — пронеслось у меня в голове, когда за нашими спинами заговорил ледник.
Мне определенно не везло с горами. Если удастся отсюда выбраться, ни за что и никогда больше даже на пригорки подниматься не буду!
Вокруг брызгала снежная крошка, ветер свистел, ударяя в лицо, я балансировала, каждый миг боясь упасть.
Все же метла Рига не зря была сделана мастером своего дела. Она стремительно просвистела мимо меня к своему хозяину за несколько мгновений до того, как пласт снега врезался в ельник.
Светлый успел запрыгнуть на свою летунью и схватить меня за руку, выдергивая из белого крошева, как морковку из грядки.
Зато до академии мы долетели — и удара колокола не прошло. Едва мы вошли в ворота академии, как услышали от совершенно незнакомого кадета:
— О, смотрите, трупы вернулись!
Этот выкрик тут же подхватили другие голоса:
— Завал все еще разгребают…
— А ректор вас похоронил.
— А мы-то думали: кто пику Несбывшихся Надежд ледяную шапку поправил? А это Риг… — В толпе показался Рейзи и бесцеремонно указал на плечо светлого, на котором виднелись не успевшие растаять снежинки.
И тут на всю академию прогремел до печенок знакомый голос:
— Кадет Каржецский, кадет Аро, живо ко мне в кабинет!
Перед нами тут же начали расступаться, образуя коридор.
«Прямо как перед героями, — пришло на ум сравнение, а ехидный внутренний голос тут же добавил: — Или прокаженными».
В кабинете ректора мы оказались гораздо быстрее, чем мне этого бы хотелось.
Анар смерил нас хмурым взглядом. Прошелся по моей фигуре, уделил особое внимание Ригу, точнее, его боку с прожженной курткой.
— Живы и почти здоровы… — с расстановкой произнес ректор и гаркнул: — Тогда почему, бездна вас подери, так долго? Где вы шлялись?
— Разрешите доложить маршрут, где мы точно шлялись, на словах или с зарисовкой плана? — по-военному отрапортовал светлый и даже вытянулся во фрунт.
Анар, глядя на этот нарочито военный ответ, выдохнул:
— Я твоему отцу уже вестника отправил, что ты, скорее всего, погиб. Ритуал живых ничего не дал. Среди мертвых душ некроманты вас тоже не нашли. Решили, что вы в бреду или беспамятстве доживаете последние удары колокола.
— Мы хотели пройти через бездну. Она вполне могла заглушить зов жизни, — вздохнул Риг.
— И почему же вы не прошли через нее? — Ректор вперил в светлого взгляд, хотя вроде как я отвечала за дипломатические отношения с тварями бездны.
— Мрак нас не пустил. — Риг был сама лаконичность.
— Не пустил? Чтобы бездна не приняла пожирательницу душ?! — заорал ректор, в первый раз на моей памяти теряя терпение. И только сейчас я поняла: он за нас действительно переживал. За обоих.
Зато Риг был непрошибаем.
— Да. Прохождение через бездну оказалось невозможным. — Сухой казенный язык даже мне по ушам резанул, а уж ректору…
Из приемной донесся шум и голос, в котором слышалась едва сдерживаемая ярость:
— Мне плевать, что ректор сейчас не принимает. Я хочу точно знать, что с моим сыном. А если он мертв — то пусть выдадут его тело.
Секретарь что-то заклекотала, пытаясь возразить, но дверь с шумом распахнулась, и на пороге я увидела его. Черного Ворона. Человека, которого я ненавидела больше всех в этом мире.
ГЛАВА 12
— Ригнар? — Всего одно слово оказалось сильнее, чем удар хлыста.
Тьма, которая в последние дни как-то присмирела, вдруг забурлила, взъярилась, обожгла кончики пальцев. И раньше, чем осознала, я потянулась к ней с единственным желанием — выпить. Выпить до дна душу того, кого я так ненавижу. Из-за кого моего отца осудили на медленную смерть в рудниках.
Я сделала шаг навстречу. Время словно замедлило свой бег.
Вот великий инквизитор медленно, невероятно медленно поворачивает голову. И в его глазах я вижу изумление. Он узнал мое лицо, как и тот странный тип в переулке старьевщиков: слишком я была похожа на мать.
Его рука взметнулась, готовая к атаке.
— Лойсо! — прогремело карканьем ворона на весь кабинет смертоносное заклинание огня, способного сжечь даже железо.
Заклятие, дарующее мгновенную, неотвратимую смерть, полетело в меня. И ему наперерез рванул щит, сотворенный Ригом.
Сын оказался сильнее отца. Гораздо сильнее. Его щит выдержал, впитав в себя Лойсо. Меня лишь впечатало в стеллаж. Голова ударилась о полку, ноги подкосились, и я второй раз в своей жизни потеряла сознание. Правда, перед тем как оно окончательно померкло, в голову пришла самая глупая мысль из всех, возможных в этой ситуации: «Порою падать в обмороки — это весьма своевременно и практично».
В себя пришла от тихих, но настойчивых звуков. На улице барабанил дождь. А еще кто-то настойчиво скребся в стекло. Я со второй попытки открыла глаза. Потолок… Трещина на штукатурке была знакомой. Палата — тоже.
Похоже, пробуждение в лазарете становится для меня традицией. Главное, чтобы это не вошло в норму… А потом в памяти начали всплывать и причины, по которым я здесь оказалась. И стало паршиво.
Но тому, кто скребся в стекло, было невдомек о моих мыслях. А у меня внутри было пусто… И чтобы хоть как-то заполнить эту бездну, я пошла открывать задвижку. Действие, даже такое, дарило надежду на отсрочку. Отсрочку от мыслей, которые грозили выжечь сознание. Риг. Сын. Верховного инквизитора.