В закрытом гарнизоне-2. Сборник рассказов
Шрифт:
В своем подавляющем большинстве это технические специалисты высокого класса, но встречаются среди них и непонятные личности, отличающиеся любовью к лодочным деликатесам, ректифицированному спирту и различным сувенирам.
На сегодняшний день, с учетом их алчности и традиционного флотского гостеприимства, на корабле некомплект канадок, морских биноклей и многого другого, отчего наш всегда жизнерадостный пройдоха-интендант стал заметно угрюмым и ударился в питие ректификата втемную, то – есть, сам –
Тишину отсеков взрывает рев боевой трансляции и голос командира.
– Торпедная атака надводной цели! Третий торпедный аппарат к выстрелу приготовить!
Мыльников репетует команду, и мы выполняем последние операции на приборах аппарата, в котором затаилась готовая к пуску «Анабара».
В следующее мгновение в центральный пост уходит доклад о готовности к выстрелу. Все замерли на боевых постах. Мучительно долго тянутся отбиваемые хронометрами секунды.
Стрельбу мы можем вести как из центрального поста, так и торпедного отсека, автоматически, с компьютерной обработкой стрельбовых данных, или вручную.
«Анабарой» приказано стрелять из отсека вручную – так надежнее.
На полсотой секунде из центрального поста следует команда, – торпедный аппарат, товсь!
И вслед за ней, почти без перерыва, – торпедный аппарат, пли!
Застывший у пульта Ксенженко плавно тянет на себя хромированную рукоять на стрельбовом щитке.
–Есть, пли!
Глухой рев врывающегося в аппарат сжатого до четырехсот атмосфер воздуха, мягкий толчок в корпус субмарины и «Анабара» уносится к своей первой цели.
Доклад в центральный пост, – Торпеда вышла, боевой клапан на месте!
Переключаемся на рубку акустиков, которые также подтверждают выход изделия, но констатируют отсутствие шума его винтов…
Мы понимаем, что это может означать и холодеем от мрачного предчувствия – торпеда не запустилась и ушла из аппарата «холодной». Через несколько минут она всплывет на поверхность без хода и торпедоловом будет отбуксировала на базу.
Там установят причину случившегося и если виноваты мы, командир попросту поотрывает нам головы и будет прав. Такая стрельба позор на весь Флот.
Если что-то напортачила береговая торпедная служба, перестреляемся вновь. В любом случае перспективы хреновые и крупный разнос неизбежен.
Мыльникова вызывают в центральный пост, откуда он возвращается встрепанный и сразу же начинает орать, что мы не торпедисты и в гробу он видел такую команду, место которой на бербазе.
Стоим, понурив головы, молчим.
Накричавшись, Сергей Ильич, добрейшей души, кстати, человек, успокаивается и косясь на меня, приказывает, – Варенья!
Мы знаем маленькую слабость нашего «бычка» – после стресса его неудержимо тянет на сладкое, а после этого – на философию.
Опорожнив выданную ему небольшую банку виноградного варенья, Мыльников сообщает, что командующий со страшной силой разнес командира, тот – его, а он, как положено, нас. И что на этом, со времен Петра Великого, держится Флот. Пока будут «драть», даже без вины, он будет только крепчать. Стоит же нас «попустить», мы будем топить не только ценные торпеды, но и сами утопнем.
– Так какой же вывод? – заключает свои сентенции Сергей Ильич, обращаясь к нам.
Набычившись, громадный Ксенженко мрачно изрекает.
– А нам, румынам, один хрен, что самогон, что пулемет, одинаково с ног налит.
Достойный ответ,– ухмыляется старший лейтенант.
«Румынами» на Флоте почему – то издавна называют торпедистов, почему – мы не знаем.
– Ну а сейчас привести аппарат в исходное и готовиться к всплытию, искать торпеду. Не найдем, точно будет нам пулемет.
В словах «бычка» глубокий смысл. Если «Анабару» с отливом унесет в океан – голов нам не сносить, ибо она «сверхсекретная» и стоит бешеных денег.
У нас в распоряжении двадцать четыре часа – на это время рассчитан запас плавучести торпеды, после чего она самозатопляется.
В этом случае комиссия не сможет установить, почему «Анабара» вышла из аппарата «холодной». Позор нам обеспечен на всю оставшуюся службу.
Всплываем без хода, на ровном киле. На последних метрах подъема в отсеке стоит рев, подобный шуму взлетающего лайнера. Воздух высокого давления вытесняет из балластных цистерн забортную воду с силой вулкана, выбрасывающего раскаленную лаву.
В лодке чувствуется резкий перепад давления, в наших головах легкое головокружение.
Из центрального поста следует команда:
– Отбой боевой тревоги! Готовность два! Второй боевой смене на вахту заступить! Личному составу БЧ-З, кроме командира, прибыть на ходовой мостик!
Быстро натягиваем ватники, сапоги и несемся в центральный пост.
Старпом – капитан 2 ранга А.В.Ольховиков, всегда доброжелательно относившийся к минерам, на секунду оторвавшись от работающего перископа мрачно бросает, – быстро, наверх, раздолбаи!
В рубке еще мокро, горьковато пахнет йодом и озоном.
Хотя по теории, озон – составляющая воздуха, без цвета и запаха, запах у него есть и знаком каждому подводнику.
Чуть впереди и выше – на мостике, прильнув к биноклям, в напряжении застыли командир, штурман и военпред. Здесь же рулевой-сигнальщик Серега Алешин, молча сунувший нам в руки еще по биноклю.
Ксенженко докладывает о прибытии. Не оборачиваясь, вполголоса, командир цедит,
– Искать торпеду, смотреть внимательно, об обнаружении доложить.