В заоблачной стране
Шрифт:
Тибетец мог вступить в дружбу не иначе, как исполнив известный обряд «братанья". Этот обряд заключался в том. что тибетец давал клятвы перед бурханом [12] .
Когда наша экспедиция проходила близ монастыря Мюзоцзэ-гомба, ламы поднялись на кровлю монастырского храма и стали махать в нашу сторону черными флагами и трубить в берцовые человеческие кости. Они не скрывали своей ненависти к пришельцам.
Один из сопровождавших нас лхадосцев заметил:
— В вас ламы видят своих врагов. Недалеко то будущее, когда вы и подобные вам люди
12
Бурханы — изображения буддийских святых.
В Тибете, в глухих местностях, кочевники и до сих пор еще занимаются грабежами. Они делают набеги на соседние округа, а иногда выходят даже на большую дорогу. Для грабежей кочевники собираются по 40–50 человек. Такие партии нередко поджидают торговые караваны китайцев, тибетцев и грабят их.
Но вот наш караван начал спускаться в очаровательную теснину речки Цатим. Какое здесь было богатство растительного и животного мира! Наш путь по этой теснине затруднялся, с одной стороны, зарослями могучих елей и лиственниц, с другой — высокими отвесными боками ущелья.
В подобную теснину солнечные лучи редко заглядывали Здесь царили вечный мрак и холодная, пронизывающая сырость. По счастью, в этой теснине мы ни с кем не встретились, иначе я не знаю, как бы мы раз'ехались. Но самым большим несчастьем, которое могло обрушиться на случайных путников, был ливень. Он в течение нескольких минут обращал небольшую речку в могучий поток и сносил все на своем пути.
От туземцев мы узнали, что в Чамдо [13] ведут две дороги к что обе они идут по берегам Ному-чю. Мы узнали, что по правом берегу дорога удобнее и что в пяти километрах ниже по реке существует мост, по которому можно переправиться на противоположный берег и оттуда пройти в Чамдо.
13
Чамдо— один из округов восточного Тибета.
Мы направились вниз по Ному-чю в сопровождении старшины. Все шло благополучно, пока мы двигались по левому берегу до моста. Но лишь только мы хотели вступить на него, как из оврага выскочили тибетцы. Они быстро подбежали к мосту и навели на нас свои ружья.
— В чем дело? — спросил я у них через проводника.
— За этим мостом лежат лхасские владения. Лхасскими властями не приказано пускать вас.
Я попытался вызвать к себе начальника стражи и об’ясниться с ним, но напрасно. На наш зов никто не явился.
Я знал, что по левому берегу также существует дорога в Чамдо. Я оставил в покое тибетцев и направился дальше.
Не знаю, за что сочли туземцы эту нашу уступку, но думаю, что не за великодушие, а за слабость.
На другой день перед селением Согторо перед нами неожиданно встали вооруженные тибетцы. Начальник отряда Нинда-Гунчюк поднял саблю и крикнул:
— Стой! Ни шагу дальше!.. Выслать переводчика
Пока велись переговоры, тибетцы то и дело бросали на сошки свои длинные фитильные ружья и прицеливались в нас. Наконец, Гунчюк отпустил переводчика и стал охорашиваться. Потом он стал прохаживаться перед своими подчиненными и ободрять их.
— Они приготовились гнать вас огнем своих ружей, — сказал мне наш переводчик.
Тогда я велел сказать переводчику, кто мы, какие у нас паспорта и куда мы идем.
Гунчюк ничего не ответил и только гордо отвернулся от переводчика.
Тем временем наш караван стянулся в одно место. Гренадер Шадриков, который сопровождал первый эшелон, подошел ко мне и взволнованно проговорил:
— По дороге тибетцы бросали в нас каменьями, смеялись и злобно показывали рукою вперед, по направлению к засаде тибетцев.
Теперь еще более стало ясно, с кем мы имеем дело. Против нас, маленькой горстки русских людей в глубине Тибета, нежданно-негаданно восстали его обитатели. Не было сомнения, что их против нас настроили ламы.
Мы с большой поспешностью сплотили свой караван и заняли удобную позицию. Мы открыли стрельбу из скорострелок. Тибетцы бросились врассыпную: кто в селение, кто к реке, чтобы там укрыться под ее обрывистыми берегами. Часть воинов засела в легком строении и стала оттуда стрелять в наш маленький отряд. Мы перешли в наступление. Чтобы вполне обеспечить себе проход, нам пришлось поджечь постройку, в которой засели разбойники. Постепенно они начали выбегать то группами, то в одиночку.
Перестрелка продолжалась полтора часа. Мы израсходовали триста патронов. Тибетцы разбежались. Как выяснилось потом, среди них было двадцать три человека убитых и семнадцать тяжело и легко раненых.
Мы же все, по великому счастью, уцелели.
После перестрелки мы привели в порядок наш караван и решили поскорее оставить это тяжелое по воспоминаниям место. Мы двинулись в прежнем направлении. Вскоре караван поднялся на высокий косогор, и когда мы оглянулись назад, то увидели, как тибетцы сбегались с разных сторон к тому месту, где лежали их павшие в бою товарищи.
Караван двигался вперед до глубоких сумерек. Наконец, мы решили дать и себе и животным отдых.
Но какой мог быть отдых, когда нравственное состояние было потрясено! Никто из нас не мог заснуть. Что нас ожидало впереди? Ночь казалась вечностью. Я положительно не мог уснуть ни на минуту. Самые разнообразные мысли роились в моей голове. Чтобы скоротать время, я часто оставлял палатку и часами смотрел на ясное, спокойное небо. Яркие звезды медленно перемещались с восточной стороны горизонта на западную. Таинственные метеоры изредка озаряли часть небесного свода и, померкнув, беззвучно исчезали в мировом пространстве.
С соседнего обрыва сурово глядел в наш бивак домик ламы-отшельника. Он приютился там словно орлиное гнездо. Внизу глухо бурлила и плескала река. По верхушкам леса порою пробегал слабый ночной ветерок. Но вот на востоке зажглась алая полоска, и лагерь пробудился.
Мы двинулись в путь. Утренняя свежесть воздуха придавала бодрость. Ближайшие придорожные домики были пусты, тогда как из жилищ противоположного берега реки поднимались струйки серого дыма. Стада направлялись в горы, гребень которых уже успел позолотиться лучами солнца. Немного спустя на дороге показалась фигура тибетца. Его выслали к нам навстречу местные старшины в качестве проводника.