В западне
Шрифт:
Четырьмя часами позже в Филадельфии он купил себе билет на автобус до Питтсбурга на завтра, на семь четырнадцать утра. Затем, пообедав в ресторане, поехал на север от Филадельфии, пока не обнаружил недорогой мотель, где остановился и заплатил наличными.
Поднялся он в пять утра. Машину оставил на круглосуточной стоянке в полуквартале от автостанции и за полчаса до отправления был уже в зале ожидания.
Автобус отправился минута в минуту. Багаж Чарона состоял из простенького рюкзака, который он положил на сиденье рядом с собой. Пассажиров оказалось одиннадцать человек. Чарон сел в конец автобуса, так, чтобы водитель не смог разглядеть его в зеркало.
Через два сиденья впереди него на другой стороне
Чарон рассматривал мелькавшие за окном окрестности и пытался представить себе, какой здесь могла быть охота. В Гаррисберге четверо пассажиров вышли и трое вошли. Парочка, что сидела через проход, снова начала курить марихуану. Один из новых пассажиров заворчал, чем вызвал смех у курильщиков. Водитель не обращал ни малейшего внимания на происходящее.
Автобус прибыл на стоянку для грузовиков в Бризвуде чуть позже полудня. Водитель объявил остановку на полчаса для ланча, затем спустился по ступенькам и двинулся к ресторану. Большинство пассажиров последовали за ним.
Взяв свой рюкзак, Чарон не спеша отправился в мужской туалет, расположенный в той части здания, которая предназначалась для водителей грузовиков. Он нашел свободную кабинку и устроился на толчке. Когда, спустя полчаса, он вышел, автобуса уже не было.
Чарон купил газету, а затем направился в ресторан, попросил меню и занял место у окна.
Сенатор Боб Черри имел репутацию старорежимного политика. Теперь ему было чуть больше семидесяти, а во время второй мировой войны он служил в морской авиации США и сбил семь японских самолетов. После войны он закончил юридический колледж и окунулся в политику. Четыре года Боб провел в законодательном собрании штата Флорида, четыре года – в Палате представителей Конгресса США, а после попал в Сенат. С тех пор он там и состоял.
Высокий, сухопарый, с пронзительным взглядом и скрипучим голосом, он разработал правила самого престижного в мире мужского клуба и добивался их признания. И он достиг своего. Он отказался от возможности стать лидером парламентского большинства: он предпочитал оказывать поддержку другим, более амбициозным, чем он сам, но, возможно, менее прозорливым, и, пользуясь своим влиянием, решал, кому заседать в различных комиссиях, которые ведут всю работу в Сенате. Как член Наблюдательной комиссии Сената и покровитель партийных лидеров он имел огромную власть. Правительственные чиновники приглашали его на завтрак, президент – на ланч, а люди с высоким общественным положением – на обед. Когда Боб Черри чего-то хотел, он этого добивался.
Его жена умерла десять лет назад, и с тех пор он пользовался услугами высоких, фигуристых секретарш, сменявших одна другую. Ни одна не задерживалась более двух лет. Нынешней его помощнице – бывшей мисс Джорджия – было двадцать шесть лет.
Сегодня за ланчем Т. Джефферсон Броуди с трудом сдерживался, чтобы не смотреть на нее. Впрочем, он ни на что и не рассчитывал. Он прекрасно знал Боба Черри – этот старый козел даст сто очков форы любому молодцу по части обращения с таким товаром. Поэтому Т. Джефферсон Броуди, будучи дипломатом, с пониманием поглядывал на мисс Тину Джордан. Когда она проходила через зал, направляясь в дамскую комнату, он оценил ее формы, следя за тем, как восхитительно покачиваются ее ягодицы.
– А она штучка, – с сожалением вздохнул Броуди.
– Да, она такая, – согласился Боб Черри, натянуто улыбнувшись. – Что у тебя на уме, Джефферсон?
Броуди вынул из внутреннего кармана куртки чек и передал его сенатору. Чек был на пять тысяч долларов.
– Это пожертвование для ваших деятелей из Комитета по внутренней политике.
Черри посмотрел на чек.
– «Эф Эм Дивелоупмент Корпорейшн». Никогда не слышал о них.
– Это известная фирма. Строят торговые центры и всякое такое. Они и раньше жертвовали для КВП.
– О! Забыл. Говорят, в первую очередь пропадает память. – Черри сложил чек и сунул его в карман. – Ладно, спасибо тебе и «Эф Эм Дивелоупмент». Пожертвования на алтарь демократии возвращаются сторицей.
– Что правительство собирается делать с иностранной помощью России?
Черри отхлебнул вина.
– Возможно, обеспечат налоговые льготы компаниям, которые создают совместные предприятия с Советами. Что-нибудь вроде этого. Американский бизнес может многому научить русских: создание капитала, управленческая экспертиза, инвестиционный контроль и т. д. Нашим компаниям от этого мало пользы, разве что получат целевые кредиты для стимула. Это сработает. – И он перешел к другим вопросам.
Джефферсон Броуди почти не обращал на него внимания. Он думал о КВП – Комитете по внутренней политике. Это была блестящая лазейка, сохранившаяся после недавней реформы избирательной системы, попортившей кое-кому немало крови. Члены Конгресса могли иметь свои фонды и распоряжаться ими как угодно, но не расходовать деньги напрямую на собственную избирательную кампанию. Поэтому такие фонды предназначались для регистрации избирателей, для политического образования выборщиков, зондажа общественного мнения и прочих подобных вещей.
Но все-таки самым замечательным в этом комитете, не зависящем от капризов избирателя, – и Броуди почувствовал, как его буквально распирает восхищение тем гениальным парнем, который все это придумал, – было то, что избранные в Конгресс могли определять своих жен, сыновей, дочерей и подружек в КВП на халяву, что существенно увеличивало доходы. Пожертвования можно было использовать и на личные расходы, если они имели отношение, пусть даже самое отдаленное и туманное, к целям комитета.
Попросту говоря, это были грязные деньги. В своей частной жизни политики из кожи вон лезли, пытаясь свести концы с концами на зарплату, которая в четыре раза превышала среднюю по Америке, а на публике бесконечно твердили о том, как много они сделали, чтобы улучшить положение большинства американцев. Суровым и тяжелым, говорили они своим избирателям, оказалось бремя общественной службы.
Не то чтобы Т. Джефферсон Броуди питал отвращение к лицемерию большинства политиков – он испытывал ужас от одной только мысли, что кому-то приходится жить на девяносто тысяч долларов в год. Наоборот, их жадность была только на руку. На Капитолийском холме всегда хватало нуждающихся. И Т. Джефферсон Броуди обеспечивал себе прекрасное существование, давая советы своим клиентам облагодетельствовать страждущих.
Когда мисс Тина Джордан возвратилась из дамской комнаты, Броуди посмотрел на часы. На вечер у него была назначена встреча с другим сенатором, Хирамом Дьюкеном, которому тоже требовались пожертвований. Хирам был одним из тех счастливчиков, кто попал в офис до 8 января 1980 года, поэтому по закону, когда он уйдет в отставку, он сможет прикарманить все те пожертвования, которые получил за эти годы и не истратил. Стоило ли говорить, что прошло всего шесть недель с последних выборов, где Дьюкен снова победил, а он опять попрошайничает. К счастью, подвернулась «Эф Эм Дивелоупмент» со своими взносами в фонд Комитета в помощь тем, кто пришел до 1980 года, всем этим хирамам дьюкенам Америки, которые хотели бы, чтобы их золотые годы власти стали действительно золотыми.