В зеркале сатиры
Шрифт:
На нас теплые фуфайки, тяжелые кожаные сапоги. Жарко. Нестерпимо мучит жажда. Срываем спелую, с лиловым оттенком ежевику, но после нее пить хочется еще больше. Стакан воды кажется сейчас самым желанным на свете…
Попытка пройти через камыш опять окончилась неудачей. Мы повторяли ее снова и снова, углубляясь от берега ерика в глухие, непроходимые места. Но дальше идти бессмысленно. Солнце неумолимо склоняется к западу, и вот его огненный диск уже коснулся горизонта. Охота на вечерней заре не состоялась.
Обратный путь невесел. Мы идем молча, с трудом нащупывая тропинку. С поля тянет сыростью, запахом прелых трав. Пронзительно
И вот мы снова на реке. Чуть слышно поскрипывают уключины, проворные капли сбегают с поднятых весел. Словно сказочный исполин дышит река, мерно вздымая свои глубокие воды. Где-то впереди маячат огоньки, доносится шум мотора. Это тоня Бороздника, здесь мы заночуем.
На серебристой глади речки угадывается темная линия поплавков невода. Она образует замкнутый полукруг. Невод медленно выбирают на берег. Раньше эту тяжелую работу выполняли вручную — теперь приводом от трактора. То и дело слышны всплески — это рыбаки сбрасывают рыбешку с полости невода обратно в воду. На лодке с двумя фонарями рабочий расправляет мотню — огромный мешок из крепкой сетки, куда в конце концов скатится вся рыба.
Мы причаливаем к берегу и идем в дежурку. В тесной комнатке, заваленной сетями, тускло горит «летучая мышь». На подоконнике, у изголовья кровати начальника тони Михаила Ивановича Иванова лежат карманные часы. Изредка к окну подходят люди и узнают, сколько времени. По этим часам ведется график притонений, происходит смена бригад. Мы просим дежурного разбудить нас в четыре часа утра и укладываемся спать.
Но заснуть не удается. Приходит наш старый знакомый Мусагали Мухамбетов, и начинаются бесконечные разговоры об охоте. Мусагали рассказывает о своем первом охотничьем трофее. Отец купил ему старое шомпольное ружье. Мусагали немедленно побежал в ближайший ильмень. Укрываясь в высокой траве, он подобрался к воде. На противоположной стороне юный охотник увидел покачивающуюся на волнах водяную курочку. Мусагали прицелился и выстрелил. Птица осталась на месте. Вне себя от радости Мусагали схватил дичь и отправился домой, чтобы похвастаться своей добычей. Но каково же было его разочарование, когда мать, начавшая чистить птицу, вдруг с отвращением выбросила ее из кибитки. Оказалось, что водяная курочка, в которую стрелял Мусагали, была убита кем-то несколько дней назад…
Но это было давно. Теперь Мусагали — опытный рыбак и страстный охотник. Уже несколько лет подряд он руководит неводной бригадой и неизменно перевыполняет путинные планы. Весь свой досуг Мусагали посвящает охоте. Ружье у него отличное, с предлинным стволом — настоящая утятница.
Условливаемся идти охотиться на утренней заре вместе. Мусагали ведет нас уверенно, дорога к Артельному им хорошо изучена.
Мы входим в ильмень в абсолютной темноте. Шепотом договариваемся, кто займет какое место, и расходимся в разные стороны.
С трудом вытягивая ноги из ила, я пробираюсь вдоль стенки чакана к тому месту, где заросли образуют выдающийся вперед мысок. Вокруг с шумом поднимается птица. Я ее не вижу, слышу только хлопанье утиных крыльев да тревожное попискивание
Медленно наступает рассвет. Из серой дымки постепенно выступают очертания противоположного берега, разбросанных там и сям кустов осоки. Тишина. Всплеснет где-то рыба, протяжно закричит гагара, и опять все погружается в предутреннюю дрему. С середины ильменя, клубясь, поднимается туман…
Слух улавливает какое-то движение справа. Я напряженно вглядываюсь и ничего не вижу. И вдруг к самым моим ногам выплывает чирок. Оставив насиженное за ночь место, он жадно глотает личинок, не замечая ничего вокруг. Стрелять невозможно, нельзя даже пошевелиться. Но вот чирок прекращает кормежку и замирает, уставив на меня черный блестящий глаз. Мгновение — и чирок с оглушительным шумом взлетает в воздух. Доброго пути, приятель!
Блеснул первый луч солнца. Он, словно заботливая хозяйка, протирает запотевшее зеркало вод. И сразу в нем четко отражается окружающий пейзаж. Чуть покачивая коричневыми головками, стоят стройные камыши. Будто тончайшей кистью выткана в голубой лазури каждая травинка. В прозрачном воздухе проносятся стрижи, повторяя на водной глади замысловатые воздушные пируэты. Мир, полный очарования, пробуждается к жизни…
С характерным свистом проносится над головой чирок и шлепается в воду метрах в десяти от меня. Прицеливаюсь и нажимаю спусковой крючок… Когда рассеивается дым от выстрела, я вижу, что чирок лежит неподвижно, беспомощно распластав крылья. Через минуту раздаются один за другим два выстрела подряд. Стреляют мои товарищи. Охота началась…
Перелет хороший. Я еще убиваю чирка и сразу двух уток-широконосок. Часто стреляют и мои друзья. Мы уже порядочно распугали птицу. Прежде чем сесть на воду, она долго кружит над ильменем. Вот идет стая чирков. Изготавливаюсь и жду, когда птицы приблизятся на расстояние выстрела. Ловлю на мушку вожака стаи. Гремит выстрел — и серый комочек падает вниз. Второй выстрел — и еще одна птица падает к моим ногам. Сизый дымок курится из нагревшихся стволов…
Солнце уже поднялось высоко. Появились коршуны, зорко высматривающие с высоты добычу. Собираю убитую дичь. Ягдташ уже почти полон — две утки и четыре чирка. Можно уходить домой.
Я выхожу из ильменя на сухое место и усаживаюсь на траву покурить. Скоро подходит Мусагали — у него к поясу прикреплены три утки и цапля. С богатой добычей возвращаются Николай и дядя Вася. Неприятные приключения прошлой ночи забыты. Все веселы и оживлены.
По отлогому песчаному берегу мы возвращаемся к тоне. Лениво плещутся у наших ног волны. Белоснежные чайки с криком кружатся там, где бригада выбирает из невода богатый улов.
Вечерняя заря
Эту легенду рассказал мне старый Зураб — известный на Каспии охотник и рыболов.
Мы плыли на куласе — так называется в низовьях Волги утлое мелководное суденышко — по одному из бесчисленных протоков прикаспийской дельты. Стоял полный штиль, и наш парус висел неподвижно, не колеблемый ни единым дуновением ветерка. Быстрые воды протока бесшумно несли нас вперед, к синим просторам моря. А вокруг, как безмолвные стражи, стояли камыши, подняв к небу острые пики своих головок.