В зоне катастрофы

Давыдов Исай

Редчайшая удача! Хотя, конечно, не в праздничных обстоятельствах… Пойдем, сынок! Какой-нибудь информацией наверняка разживемся.

— А мы поймем друг друга?

— Как-нибудь. Если уж они построили звездолет, — значит, разумные существа. Жаль, не прихватили мы с Беты; приемники мыслей… Думал, не понадобятся… Ну да, может, у них есть какой-нибудь аналог? Для таких диких туземцев, как мы… Собирайся!

Малыш натягивал шерстяной костюм, потом комбинезончик на меху. Гудзи, одеваясь, сожалел о том, что мало выводил Малыша наружу. Выдержит ли он теперь путешествие до кромки гор?

Обследовав

скафандр сына, Гудзи облачился и в свой, забросил кислородный баллон за спину. Баллон мягко осел на ремнях, как рюкзак, и защелка подключила его к дыхательной системе скафандра. Одновременно щелкнул и кислородный клапан на скафандре сына. К боку прилепили ракетницы.

«Может, оставить его и пойти одному? — мелькнула мысль. — Нет? Так можно навсегда потерять друг друга!»

Вскоре они вылезли из занесенного снегом корабля, а затем и из снежной ямы над люком и двинулись по рыхловатому снежному насту. С пояса Гудзи разматывался тоненький титановый тросик, закрепленный в кольце возле люка. Ракеты Гудзи собирался выстрелить где-нибудь в миле от звездолета.

К сожалению. Малыш быстро начал сдавать. Он все больше и больше отставал от неспешно двигающегося отца и не выпускал из перчатки скафандра почти невидимую ниточку тросика. Гудзи пришлось остановиться, отстегнуть с пояса карабинчик более плотного троса и пристегнуть его к поясу Малыша. Теперь он просто тянул Малыша на буксире.

Они двигались медленно, и телескопическая антенна «Гнома» все еще поблескивала сквозь снежную муть. Если бы кто-нибудь остался в корабле, он мог бы видеть их темные фигуры на экране внешнего обзора. Объективы антенны делали даже и полностью засыпанный «Гном» полностью зрячим. Как и полностью слышащим со всех сторон.

Однако еще несколько десятков шагов, — и снежная муть скрыла за собой блестящую иглу антенны, И теперь уже ничто вокруг не напоминало о первом космическом корабле, опустившемся на эту холодную планету.

Гудзи уже ощущал невыносимую усталость. Тревожила мысль: хватит ли кислорода? Ведь надо оставить еще и на обратный путь. Вдруг придется идти обратно? Рассчитывать на кислород пришельцев не приходилось. Может, они совсем другим составом дышат?

И в то же время два баллона он унести на себе явно не мог бы — не те силенки… Так что сознание сделанной ошибки не грызло.

Вдруг резко заметелило, завьюжило. Снежная пыль смерчем вознеслась над их головами, ветер неистово вцепился в две фигурки на снежном поле, и люди моментально потеряли зрительную ориентировку. Только титановый тросик угадывал, откуда они пришли. Да сигналы радиомаяка с антенны равномерно пикали в наушниках. Да еще подмигивал фиолетовый огонек на азимутном кольце компаса. Заблудиться — не заблудишься, но и не видать ничего…

Идти стало совсем невмоготу. Гудзи решил, что пережидать разгул бурана бессмысленно и пора высвечивать выстрелами пока еще не совсем заснеженную высь. Он выпустил не три, как поначалу собирался, а все пять ракет — красную, белую, зеленую, голубую и желтую. Разумные существа — да поймут!

И вот уже не то, чтобы двигаться, — стоять стало невозможно. Когда Малыш упал, — у Гудзи плыли перед глазами оранжевые круги. Но все же он поднял сына, поставил его рядом и попытался заслонить собою от стервенеющего ветра. Силы быстро таяли. И скоро уже ничего больше не оставалось, как сесть в снег и принять на руки Малыша, отдавая ему последнюю частичку своего тепла.

С каждым новым мгновением Гудзи все отчетливее осознавал полную безысходность их положения, Поторопился он, наверное, выскочить из «Гнома». Вернуться бы сейчас, пока еще есть кислород, туда, где светит хоть какая-то надежда!.. Но ведь в такую пургу не дойдешь. Даже и с тросиком. А если пережидать ее на месте, — кислород кончится.

Обо всем этом думалось уже как-то странно спокойно, отрешенно, без страха.

А снег все бил по скафандрам липкими хлопьями, постепенно укутывая людей, укрывая их в белый могильник.

10.

В рот и уши попала вода. Гудзи, отфыркиваясь, приподнял голову, открыл глаза. Где-то очень высоко, в густом сумраке, висело яснозвездное, словно нарисованное небо. Показалось, что лежит он на дне какой-то высокой, цилиндроподобной емкости, метров трех по диаметру. Причем, лежит совершенно обнаженный, в теплой воде. Попробовал шевельнуться — получилось. Полуневесомое тело подчинилось совсем легко. Тут же Гудзи ощутил чуть заметное, весьма приятное покалывание. Похоже, самое мрачное уже позади. Вне сомнений; жизнь в его тело вернули неведомые существа с космолета.

Но где Малыш?

Эта мысль в доли секунда пронзила мозг и подавила радость спасения.

Гудзи заметался в теплой воде, пытаясь нащупать рядом Малыша. Однако рядом никого не оказалось, Гудзи стал громко звать сына. Почти тотчас над емкостью возникло небольшое свечение, а затем что-то зависло. Гудзи без труда различил изогнутый раздвоенный хобот, который завершал узкую морду с жабрами. Это отталкивающее, уже знакомое сочетание слона и рыбины протрубило нечто невнятное и убралось, оставив человека наедине с кругом звездного неба и невеселыми мыслями.

«Похоже, те самые чудища, — подумал Гудзи. — Которых видели мы с Элвином. Когда летали на вертолете… Но почему они здесь? Как перебрались с Беты на Эпсилон? Неужто они разумны?!»

Между тем вода постепенно подогревалась. Со дна все чаще и чаще устремлялись вверх пузырьки. Одни обволакивали тело, другие, минуя его, летели прямо к поверхности и бесшумно лопались. Чуть вогнутое днище, на котором лежал Гудзи, становилось все горячей. Казалось, что вода медленно превращается в кипяток. Но вот она уже раздирает кожу, впивается в каждую частичку тела, заставляет глаза вылезать из орбит.

«Так они же варят меня заживо, эти чудища?» — вдруг понимает Гудзи, и крик невыносимого ужаса вырывается из груди.

И тут же боль исчезает. И вода вновь становится приятно теплой, а в теле появляется какая-то необыкновенная легкость.

И высоко над собой Гудзи слышит гнусавые голоса:

— Думаешь, сварился карвел, Юл?

— Не умею знать, но умею попробовать, дорогое могучее существо.

— А соли подсыпал?

— И верно — забыл, дорогое могучее существо. Сейчас!

— Жаль только, что он без крылышек. Уж как люблю крылышки? А не оторвал ли я их, когда снимал с него скорлупку?