В. Маяковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
В комнатах с крашеными натертыми полами нужно было ходить по узким дорожкам, разостланным по всему дому.
Хозяин, старый ветеринарный врач, был придирчив и груб. Он покрикивал на Володю: "Ходишь по полу и не видишь, что постланы дорожки! Ты не в лесу!"
В окне комнаты, где занимался Володя, висела клетка с канарейкой. Володя с грустью посматривал на нее, так как до этого видел только свободно летающих птиц, поющих в лесу.
Володя дружил с сыном Юлии Феликсовны, который был на восемь лет старше него. Старший товарищ часто брал
По субботам приезжал из лесничества отец и старался доставить удовольствие мальчикам: угощал их сладостями в кондитерской, иногда водил в цирк, ездил с ними за город на извозчике.
В это время наша семья жила в трех местах. Всем было тяжело, но другого выхода не было – нужно было дать детям образование.
На зимние каникулы все съезжались в Багдади и там хорошо, дружно и весело проводили время; так же проходили и весенние каникулы.
Весной 1901 года Люда кончила семь классов. По случаю окончания ею курса мы решили всей семьей поехать в Сухум, где жили знакомые Туркия, родители подруги Люды. Они пригласили вас к себе погостить.
Мы доехали до Батума поездом, а оттуда в Сухум – пароходом.
Погода стояла хорошая, солнечная. Черное море было тихое, красивое. Солнце как будто опускалось в воду, и отражение лучей в море представляло чудесное зрелище.
Это путешествие доставило всем большое удовольствие, особенно впечатлительному и любознательному Володе. Он был одет в матросский костюм, оживленно разговаривал с пассажирами, капитаном, матросами. Мы не могли уследить за ним, так быстро он бегал по пароходу. Ему хотелось все увидеть, все осмотреть.
В Сухуме тогда пароходы не подходили к пристани. Нас встретила семья Туркия. Они на лодке подплыли к пароходу и забрали нас.
Привяли нас в Сухуме очень хорошо. Мы много гуляли, осматривали город.
Володю заинтересовал маяк. Ему объяснили устройство и назначение маяка: он далеко светит и указывает путь морякам. Володя поднялся наверх и сказал Оле:
– Жаль, что я не залез один и не посмотрел вниз, какой ты была бы маленькой.
Маяк произвел на Володю такое сильное впечатление, что впоследствии, став поэтом, он написал для детей книжку "Эта книжечка моя про моря и про маяк". В конце книжки он обращается к детям со словами:
– Дети,
будьте, как маяк!
Всем,
кто ночью плыть не могут,
освещай огнем дорогу.
Сам он с детства мечтал жить так, чтобы своими делами освещать людям путь к светлому будущему.
Ему было приятно, когда школьные товарищи, сокращая фамилию, называли его "Володя Маяк".
Обратный путь из Сухума в Батум мы совершили также морем. Была сильная качка, и волны заливали пароход. На детях качка не сильно отразилась, их очень интересовало бурное море. Я же весь путь пролежала в каюте, и мне было плохо. В Батум приехала больная.
Люда после хорошо и интересно проведенного лета уехала в Тифлис – заканчивать последний, восьмой, педагогический класс.
Я переехала с младшими детьми в Кутаис. Олю перевели в Кутаисскую гимназию, а Володя продолжал подготовительное обучение.
В эту зиму занималась с ним очень хорошая молодая учительница Нина Прокофьевна Смольнякова. У нее был еще один ученик – тоже Володя; он приходил к нам, и Нина Прокофьевна занималась с ними вместе. Наш Володя учился усердно, проявляя большие способности и любознательность.
В конце декабря Володя заболел дифтеритом. Ему сделали прививку и предохранительную – Оле. К нему никто не заходил. За ним ухаживала я.
Когда Володе стало лучше, около его кровати поставили елку. Но это его не развлекало, ему хотелось поскорее встать.
На праздничные каникулы приехали Люда из Тифлиса и папа из Багдади. Все же было невесело: беспокоились за Володю.
В мае 1902 года Володя держал экзамены в гимназию.
Я сшила ему синие длинные суконные штаны, белую матросскую рубашку, пришила на рукав синий якорь и купила матросскую бескозырку с лентой и надписью: "Матрос". Володе очень нравился этот костюм.
Экзамен в приготовительный класс выдержал он отлично, только неправильно объяснил священнику–экзаменатору, что такое "око". Он не знал, что глаз по–церковнославянски называется "око", и сказал: "три фунта". "Ока" – по–грузински мера веса, равная трем фунтам.
В последний день экзаменов у Володи повысилась температура, он заболел брюшным тифом. Я осталась с ним в Кутаисе, а Люда и Оля уехали в Багдади, к отцу.
Болезнь Володи протекала в тяжелой форме, и мы очень беспокоились. Ухаживала за ним тетя, Анна Константиновна. Она работала сестрой милосердия в военном госпитале. Володя ее очень любил и называл тетей Анютой.
Доктор приходил к Володе два раза в день и принимал все меры, чтобы помочь ему. Он говорил: "Если нужна будет помощь – приходите за мной даже ночью".
Володе давали только суп из курицы, а когда ему стало лучше и захотелось есть, он попросил:
– Я хочу курицу! Пойдите к доктору.
Было двенадцать часов ночи, но Володя настойчиво просил пойти.
– Ведь доктор сказал, что к нему можно приходить и ночью!
Лежать Володе не хотелось. Он был очень подвижной и нетерпеливый. Все время просил читать ему.
Наконец Володе стало лучше. Пришел врач и разрешил ехать в Багдади.
– Но только беречься, не пить сырой воды!
Эти слова Володя запомнил навсегда. В Кутаисе не было водопровода и жители пили воду из реки Рион, отстаивая ее квасцами. Мы всегда пили в Кутаисе кипяченую воду; Володя, вероятно, напился сырой воды вне дома.
В Багдади за лето Володя хорошо поправился.
Осенью вся наша семья, кроме отца, переехала в Кутаис. Взяли с собой больную бабушку, Евдокию Никаноровну, мою мать. Приехала Люда, закончив восьмой класс.