VacoomZ. Лунное затмение
Шрифт:
– При всем уважении, мэм, вы не можете выйти и сказать, что вам нечего сказать, – мужчина позволил себе что-то напоминающее улыбку. – Об этом могут сказать мистер Оливер или мистер Гомес. Вы должны появиться с настоящими новостями, мэм.
Стоун мысленно согласилась с доводами незнакомца, и уточнила:
– Как вы сказали, вас зовут?
– Я не говорил, мэм, но с удовольствием исправлю эту оплошность, – мужчина бросил быстрый взгляд в сторону адмирала и вновь уставился на лежащую на коленях папку. – Козицкий, мэм, мистер Козицкий.
– Тот самый Козицкий? – подняла брови адмирал.
– Вас должны были предупредить, мэм…
– Меня предупредили, – Стоун выдержала короткую паузу. – Господа, совещание окончено. Вы знаете, что делать, а сейчас, пожалуйста, оставьте нас.
Оливер попытался задержаться, в надежде, что его положение заставит адмирала сделать исключение, но та так посмотрела на помощника Президента, что Марк счел за благо не связываться и тоже покинул кабинет.
Стоун дождалась, когда за последним человеком закроется дверь и тяжело посмотрела на блеклого.
– Пожалуйста, пересядьте к столу.
– Ах, да, конечно… – Козицкий вновь продемонстрировал улыбку и выполнил приказ. – Без сомнения, так нам будет гораздо удобнее.
Первое впечатление не исчезло и не изменилось: незаметный, блеклый, невзрачный. Не мужчина, а тень человека-невидимки. Да еще в глаза не смотрит! Адмиралу такие люди не нравились, но на присутствии Козицкого настояла лично Шеппард, прямым текстом сказав: "Элизабет, дорогая, лучше один Козицкий, чем следственная бригада ФБР", и пришлось согласиться. Да и не могла Стоун отказать Президенту, не имела права. Но при этом адмирал не сочла нужным скрывать от блеклого своего отношения к его присутствию.
– Что вы здесь делаете, мистер Козицкий?
– Провожу расследование, мэм.
– Это я провожу расследование, мистер Козицкий.
– Да, мэм, – немедленно согласился блеклый, глядя на входную дверь. – У меня нет в этом никаких сомнений.
– Тогда что вы здесь делаете, мистер Козицкий? – Адмирал отчетливо выделила слово "вы".
– Мне поручено узнать, не было ли в произошедшем злого умысла.
Собственно, Стоун так и предполагала, но не удержалась от язвительного замечания:
– Мы даже не знаем, что именно произошло.
– В таких случаях нужно начинать как можно раньше, – прошелестел в ответ Козицкий, изучая столешницу.
– Что начинать раньше?
– Расследование.
На мгновение адмиралу показалось, что блеклый издевается, но через секунду она поняла, что слышит предельно точные, словно вырезанные промышленным лазером, ответы на свои вопросы. Не более, но и не менее.
– О каком злом умысле вы говорите?
– Я не знаю, мэм.
– То есть, вы расследуете то, чего не знаете?
– Я никогда не расследовал общеизвестные и доказанные факты.
Стоун вспыхнула. Козицкий остался равнодушен.
– Мне кажется, вы дерзите.
– Мне очень жаль, если у вас сложилось такое впечатление, мэм, – ровным голосом ответил Козицкий. – Вы – номер один в команде, мэм, я нахожусь в вашем подчинении, не ставлю под сомнение вашу компетенцию и ваш авторитет. Я – бледная тень в углу. Не замечайте меня, мэм. – Короткая пауза. – И не трогайте.
Последняя фраза прозвучала настолько хлестко и неожиданно, что Стоун вздрогнула. И вновь почувствовала раздражение.
– Я не могу вас тронуть?
– Я хочу сотрудничать, мэм, а не сражаться, – безжизненным голосом произнес Козицкий. – Если вы прикажете, я больше не произнесу ни слова, ни вам лично, ни на совещаниях. Но если сочту нужным – буду на них присутствовать.
Прозвучало хоть и безжизненно, но искренне. Блеклый предлагал честное сотрудничество и учитывая, что его привлекла к расследованию сама Президент, Стоун приняла решение не раздувать конфликт.
– Вы можете высказывать свои замечания и делать предложения когда вам будет угодно, мистер Козицкий, – произнесла она, глядя Козицкому в лицо. – Вас рекомендовала Шеппард, так что вряд ли вы идиот.
– Спасибо, мэм, постараюсь оправдать доверие Президента.
– Почему вы не смотрите мне в глаза?
– Я никому не смотрю в глаза, – быстро, словно ждал вопроса, ответил блеклый. – Точнее, смотрю, но редко.
– Я – ваш начальник.
– Я только что признал этот факт.
– Почему вы не смотрите мне в глаза? Я вам не интересна?
– Нет.
– Даже так?
– Люди, которые мне интересны, обычно плохо заканчивают, – сообщил Козицкий, изучая ноготь мизинца левой руки.
Теперь замолчала адмирал, пораженная не столько дерзостью ответа, сколько его предельной искренностью. И жесткостью. Может, блеклый и был бледной тенью, но он маскировал не слабость, а силу, а за равнодушием скрывались ум, проницательность и ледяная безжалостность.
Президент Шеппард прислала в Хьюстон не ужа, а гремучую змею в оранжевом шарфике.
– Мэм, я с восхищением отношусь к вам лично и к вашим заслугам, и я рад, что мне выпала честь служить с вами, – продолжил Козицкий таким голосом, словно заказывал пиццу по телефону. – Я надеюсь, мы найдем общий язык. Если нет, это не изменит моего уважительного отношения. Я знаю, что вы – жесткий человек, каким и должен быть настоящий офицер. Я все понимаю. Но и вы должны понять, мэм: я получил приказ, и я его исполню.
"И горе тем, кто осмелится встать на твоем пути", – улыбнулась про себя адмирал.
Козицкий не начал ей нравиться, но Стоун оценила опасность, которую он представляет, и обрадовалась тому, что блеклый на ее стороне.
"У вас много тайн, госпожа Президент… Откуда, интересно, вы раскопали такого инквизитора?"
– Я могу идти? – поинтересовался Козицкий.
Адмирал хотела кивнуть, но увидела на мониторе значок вызова и поняла, как может продемонстрировать блеклому, что готова к сотрудничеству: