Вагина. История заблуждений
Шрифт:
А что происходит, когда девушка, которой сделали инфибуляцию, выходит замуж? Американка Хэнни Лайтфут-Кляйн, специалист в области антропологии, собирала фактический материал для своей научной работы в Судане и Кении. Она писала о том, как местные жители, особенно в Судане, покорили ее сердце: они, несмотря на отчаянную бедность, проявляли удивительное гостеприимство, причем, принимая ее у себя в доме, были готовы откровенно обсуждать с ней удаление клитора. Она описывает, как после длительного переезда добралась наконец до селения, где, как ей говорили, имелась гостиница. Там ее встретили с некоторым изумлением («А где же ваш муж?»), и лишь после настойчивых требований предоставить номер ей выделили комнату в конце коридора. Посреди ночи женщину разбудили пронзительные крики. Когда она вызвала ночного дежурного, тот попытался успокоить ее. «Понимаете, — сказал он ей, наша гостиница предназначена только для молодоженов, а крики из комнат — это обычная атмосфера брачных ночей». Лайтфут-Кляйн тут же собрала свой рюкзак и выехала из этой гостиницы, прямо посреди ночи. А ведь она, как специалист
Что же, очень трудно сохранить хладнокровие, познакомившись с подобным ритуалом, который наносит страшные увечья женщине, угрожая как ее физическому, так и психическому здоровью. Несмотря на это, обычай обрезания высоко почитают именно женщины из североафриканских стран, поэтому большинство попыток прекратить этот ритуал с помощью юридических мер потерпели поражение. Отмене обрезания яростно сопротивлялись матери, бабушки, повивальные бабки и даже сами девочки. Кенийский лидер Джомо Кениатта в 1939 году написал свою диссертацию под названием «Обратившись лицом к горе Кения» [82] , и в ней он называл обрезание девочек-подростков и полигамию примерами тех явлений в кенийской культуре, которых европейцам никогда не понять, но которые всегда будут служить им предлогом для вмешательства во внутренние дела этой страны. Когда Кениатта пришел к власти в Кении (в 1963 году), древние обычаи были вновь официально признаны. А еще за десять лет до этого миссионеры из англиканской церкви настоятельно предлагали и школьникам и учителям подписать декларацию, что они выступают против женского обрезания, прежде чем предоставить им доступ в общеобразовательные учреждения, и этот шаг привел к бурным волнениям. При этом одну монахиню, женщину уже преклонного возраста, даже изнасиловали, подвергли обрезанию и изувечили. В годы президентского правления Арап Мои, наследника Кениатты, был принят новый государственный запрет на клитородэктомию — после того, как четырнадцать девочек за один год умерли от осложнений после совершения этого ритуала. По закону, когда девушке исполняется семнадцать лет, она может сама решить, хочет ли она сделать обрезание. В сентябре 2001 года двадцать супружеских пар в Найроби были впервые оштрафованы за то, что они заставили своих дочерей сделать обрезание, а в День независимости Кении президент Мои предписал полиции строже выполнять свои функции по предупреждению подобных случаев.
82
Он выполнил эту работу в период своего обучения в Лондонской школе экономики, под руководством известного антрополога Б. Малиновского.
Возможно, Кениатта был прав, и людям Запада никогда не удастся понять смысл и значение клитородэктомии, но он довольно четко изложил мотивы подобного поведения в своей диссертации. Ясно, что обрезание укрепляет племенные связи и что девушки, не прошедшие этой процедуры, рискуют оказаться за пределами общества. В Судане, например, всего три категории женщин остаются необрезанными: маленькие девочки, женщины с психическими расстройствами и дочери проституток. Для нормальной жительницы Судана встретить необрезанную женщину так же страшно, как страшно было гинекологу Рейнерсу, когда пациентка попросила «вскрыть» ее… Хэнни Лайтфут-Кляйн пишет об одной суданской повивальной бабке, которая просто опешила от неожиданности, когда, придя к роженице, вдруг обнаружила, что та необрезана. Хэнни Лайтфут-Кляйн сама познакомилась с медсестрами в одной больнице (причем познакомил их мужчина — врач-гинеколог), и им было сказано, чтобы они максимально откровенно рассказывали своей гостье, Хэнни, обо всем, что было связано с предметом ее исследований. Медсестры с удовольствием согласились на это, но при одном условии: госпожа Лайтфут-Кляйн не менее откровенно расскажет им все про себя саму. Узнав, что иностранная гостья необрезана, медсестры ужаснулись. Они несколько раз спрашивали, не была ли ее мать проституткой.
В культурах, где обрезание является правилом, необрезанные женщины всегда будут страшиться того, что им Не удастся найти мужа. А без мужа и без детей они никогда не будут приняты обществом.
Мужчины же в этих странах, как правило, отвергают необрезанных женщин, и это вызвано отсутствием уверенности в их девственности. Рубец, остающийся от инфибуляции, воспринимается как своего рода печать, как зримый признак чистоты и непорочности женщины. Вместе с тем рубцовая ткань может стать на удивление жесткой и твердой. В медицинских текстах такую ткань называют келоидной, или гипертрофированным рубцом, причем келоидная ткань чаще всего встречается среди представителей негроидной расы. Один хирург рассказал госпоже Лайтфут-Кляйн, что ему пришлось как-то делать операцию женщине, которая оставалась девственницей, хотя уже целых семь лет была замужем. Неудивительно, что ее муж оказался неспособен войти в нее, ведь даже скальпель хирурга сломался, когда тот принялся надрезать затвердевшую ткань, так что выполнить нужный надрез удалось лишь с помощью самого прочного
Помимо четкого доказательства того, что женщина является невинной, дополнительным «преимуществом» женского обрезания считается, по-видимому, самый факт, что она утрачивает при этом большую часть своих внешних половых органов, и притом наиболее чувствительную их часть, — в этом-то и состоит главная идея: с помощью такой процедуры защитить женщину от ее собственной, необузданной сексуальности. И здесь мы снова сталкиваемся с глубинным, сильно укоренившимся страхом перед якобы существующей, безграничной способностью женщины к похоти… Даже в песне Песней Соломона, хотя она и представляет собой гимн эротическому, сексуальному началу в человеке, под конец проявляется этот страх (8:8—8:9).
Невеста и ее братья
Есть у нас сестра, которая еще мала,
И сосцов нет у нее;
Что нам будет делать с сестрою нашею,
Когда будут свататься за нею?
Если бы она была стена,
То мы построили бы на ней палаты из серебра;
Если бы она была дверь,
То мы обложили бы ее кедровыми досками.
Из этого пассажа нам становится ясно, что у иудаизма и христианства есть общие корни с исламом. И вот, снова и снова, возникает этот образ женщины как существа, лишенного признаков пола, которая претерпевает метаморфозу, стоит лишь ей встретить единственного мужчину, избранника, который будет лелеять ее.
Я — стена,
И сосцы у меня, как башни;
Потому я буду в глазах его,
Как достигшая полноты. (8:10)
Смысл тут ясен: самая большая драгоценность, имеющаяся у женщины, должна быть сохранена для единственного мужчины в ее жизни. Если женщина окажется несостоятельной в этом смысле, ее муж имеет право взять себе вторую жену, а большего кошмара в жизни любой суданской женщины невозможно и придумать… Если в нее слишком легко войти при дефлорации, от нее легко можно будет отказаться, а после первой брачной ночи друзья мужа будут со знанием дела расспрашивать его обо всем, причем они будут готовы раздувать мельчайшие искры сомнений в отношении ее девственности. Некоторым женщинам даже приносит удовольствие та боль, которую они чувствовали во время медового месяца. Лайтфут-Кляйн приводит слова медсестры, которая сама по роду работы выполняет обрезания: она сообщила, что ее собственная дефлорация продолжалась десять дней и что у нее все болело еще две недели. «А что, тебе вообще нравится испытывать боль?» — спросила ее Лайтфут-Кляйн, несколько озадаченная. «Нет, совсем нет. Ненавижу боль, как и все остальные. Но та боль была особой, счастливой», — отвечала медсестра.
Ну а что муж, которого так старается ублажить его жена? Интервью с сорокалетним лаборантом из той же больницы выявило некоторую двойственность в мужском восприятии этого древнего ритуала. Этот человек рисковал разорвать все отношения с собственной матерью, поскольку не разрешил удалить более одного сантиметра с клиторов своих трех дочерей, а четвертую вообще оставил необрезанной, надеясь, что в будущем ситуация изменится и обрезание перестанет играть столь важную роль при поисках мужа. Его жене в детстве сделали полное обрезание. Перед свадьбой будущая теща умоляла его обратиться к хирургу, чтобы невесту «вскрыли», но лаборант решил, что это ниже его мужского достоинства. Он смог войти в жену только после трех часов невероятных усилий, применив физическую силу, причем после этого жену пришлось срочно отправить в больницу — у нее началось сильное кровотечение. И как же он себя чувствовал после всего этого, спросила исследовательница. Ответ был очевиден. «Я чувствовал себя преступником, я был противен сам себе», — сказал он.
Его жена выздоровела, пришла в себя и в конце концов даже начала получать некоторое удовольствие от половых сношений. Эта супружеская пара вполне открыто поведала исследовательнице обо всем, что происходило у них в спальне. Так, например, муж был уверен, что его жена испытывала оргазм. Он мог сравнить сексуальную чувствительность собственной жены с тем, как реагировали на его поведение необрезанные проститутки из Эфиопии, и для него было очевидно, что ему куда труднее было удовлетворить собственную жену… Ее роды проходили очень трудно, причем в двух случаях пришлось использовать хирургические щипцы. Кроме того, разрывы при родах, которые были затем зашиты, не заживали на протяжении двух месяцев.
После родов большинство женщин с «фараоновым обрезанием» вновь позволяют сделать себе инфибуляцию… Это означает, что, прежде чем они смогут вновь заниматься любовью с собственными мужьями, их зашивают практически так же сильно, как они были зашиты перед первой брачной ночью, и все это делается потому, что, по их мнению, так они будут более привлекательными для мужей. Эту часть их сексуальной культуры европеец практически не может понять, тем более что повторное зашивание было введено в ритуал сравнительно недавно. Так, женщин, родившихся до 1930 года, вообще никто никогда не подвергал повторной инфибуляции. Антропологи получают противоречивые объяснения. Некоторые женщины утверждают, что они проделывают все это ради собственных мужей; некоторые мужья говорят, что им это вовсе не так уж и нужно, и сваливают все на матерей собственных жен, причем нередко подчеркивается, что повторная инфибуляция дает дополнительный, и немалый, заработок повивальным бабкам, которые ее выполняют. Ниже приведен, к примеру, отрывок из интервью лаборанта из больницы, с которым на эту тему беседовала Хэнни Лайтфут-Кляйн.