Вакансия
Шрифт:
Заимка открылась внезапно. Она не стояла избушкой на поляне, а мостилась в самой гуще ельника. Просто, наклонившись под полог очередной зеленой великанши, Маргарита вдруг распахнула неведомо откуда взявшуюся дверь, и Дорожкин вслед за ней оказался внутри сложенного из замшелых бревен сруба, опорой которому служили все те же еловые стволы, прорастающие по углам внутри сооружения. Крыши у сруба не было, или Дорожкин не смог ее разглядеть в скрещивающихся над головой сучьях, но между еловых лап неожиданно сверкнули солнечные лучи, под ногами зашелестела не хвоя, а упругая зеленая трава, и в лицо пахнуло луговыми
– Ну здравствуй, Дир, – поклонилась Маргарита, и Дорожкин, который до этого таращил глаза на траву, на пеньки-стулья, на блестящую медную жаровню на ножках и висевшие на сучьях медные котлы, чашки, ложки и плошки, вдруг разглядел у дальнего ствола человека. Он сидел на таком же пне-стуле и казался высоким даже в сидячем положении, а уж когда встал, то взметнулся над Дорожкиным, да и над Маргаритой на локоть. Лобастая, наголо обритая голова наклонилась вперед, глубоко посаженные глаза прищурились, и подобие улыбки заставило в ответ улыбнуться и Дорожкина. Хотя улыбка далась младшему инспектору нелегко – мало того что ему приходилось смотреть на хозяина лесного логова снизу вверх, так вдобавок на плече у того сидел какой-то зверь и скалил на Дорожкина зубы.
– Кыш, – согнал зверя Дир и неторопливо пояснил: – Куница это моя, ну вроде кошки, всегда на незнакомых шипит. Ты, выходит, новый инспектор, парень?
– Пока еще не выходит, но скоро выйдет, а не выйдет, так уйдет, – заметила Маргарита, едва Дир закончил неторопливое рукопожатие с Дорожкиным. – Что новенького?
– Пошли, – едва ли не со скрипом шевельнулся и наклонился перед низкой для него дверью хозяин лесного жилища. – Видела?
Тут только Дорожкин заметил, что скрывающий снаружи дверь ствол ели покрыт вертикальными бороздами, ободран. Высоко ободран, почти в трех метрах над землей. За дверью заимки Дира вдруг стало холодно, да и сумрак под елями или сгустился, или и был почти непроглядным. Маргарита выудила из кармана фонарик и осветила отметки неведомого чудовища желтым кружком.
– Под стать тебе зверек-то, – заметила Маргарита. – В метр девяносто, а то и все два в лежке будет.
– Необязательно, – покачал головой Дир. – Может быть и ниже. Если толстый. Есть кто на примете?
– На примете много кого, да вот в кого целиться – непонятно, – проворчала Маргарита. – И что ж ты его упустил?
– Не было меня дома, – объяснил Дир. – На болота ходил, голубики хотел туесок набрать. Это он без меня тут отметился. Затем и отмечался, что попугать пытался. Сосунок. Но здоров. Беда может быть, если не окоротим.
Дорожкин вздрогнул, услышав слово «сосунок», вспомнил присказки Марфы и заерзал, закорчился, вытряхивая упавшую за шиворот хвою.
– Поздно окорачивать-то, – негромко бросила Маргарита. – Если бы дело коровой ограничилось да кабанчиком, окоротили бы. У тебя чья собака тут обреталась?
– Так Тамарки-травницы, – поднял кустистые брови Дир. – Она ж за папоротником пошла к Макарихе, за брусникой и прочей надобностью, а там клещ нынче лютует, так и прислала ко мне пса. Я уж измаялся, что ей говорить буду.
– Нет уже Тамарки, – вздохнула Маргарита. – О том пока молчок, а то околоточные Кашина прямо у твоей заимки кучи наложат. Но имей в виду, зверек наш за собачкой к тебе приходил не просто так, а по Тамаркиному
– Да уж какой это был корень – так, корешок, – нахмурился Дир, и Дорожкин вдруг почувствовал, что хозяин заимки вот теперь, сию секунду, мог бы разорвать неведомого зверя голыми руками, пусть и лохматились полосы еловой коры на высоте трех метров. – Значит, окорачивать поздно? Но так он же не сам по себе вызверился? Не из норки выполз? Кто пакостит-то, Марго, не удумала? Кто его завел-то? Марк что говорит?
– Марк по старому делу не разгребется никак, – покосилась на Дорожкина Маргарита. – Не волнуйся, привезет тебе и аккумулятор, и книжек накачает. Все, что ты любишь. О том, кто завел, говорить будем, как завод рассмотрим. А теперь давай-ка займемся делом. Сегодня будем брать. Я так поняла, нычку свою зверь уже прикончил?
– Вчера еще, – кивнул Дир. – Одни кости остались. Я слышал, ночью он на край деревни выходил, да не обломилось там ему ничего.
– Не обломилось, – двинулась к машине Маргарита. – Шепелева товарок в оборот взяла, отбили деревеньку. Отпугнули зверя. За речку он не пойдет, пока не подранок, а деревню еще пару дней Марфа продержит. Жаль, Адольфыч запретил ей своего пса с цепи спускать. Так что будем действовать по старинке. Ромашкин сейчас кабанчика возьмет, нарежет спиральку кровью километров в пять диаметром да заложит тушу в Волчьем овраге. Там и будем ждать зверя. С лежки он поднимется в полночь, на месте будет в час, ну в два.
– Значит, от меня звериный отворот на несмышленышей, – Дир подмигнул Дорожкину, – да утренний отмор, чтобы глаза не слиплись?
– Это уж как водится, – задумалась Маргарита. – Однако и без твоей помощи не обойдемся. Мало ли, здоров уж больно, вдруг мои пули его не возьмут? Сам знаешь, подранку что отворот, что наговор. У Кашина-то хороший калибр, да начинка стандартная.
– Хорошо, – спокойно сказал Дир, шагнул вперед, поднял над головой еловую лапу и добавил, махнув рукой Кашину, что раскинул на капоте уазика газетку с бутылкой и закуской: – Если что, я ему голову откручу за Тамарку. Ну что, Николай Сергеевич? Опять паленкой заливаешься? Нешто тебя фирменная не пробирает?..
Ромашкин вышел из леса уже перед сумерками. Козырнул Кашину, подмигнул горящим пьяным глазом Дорожкину и начал натягивать спрятанную в машине одежду.
– Надеюсь, на приманку что-то осталось? – прищурилась Маргарита.
– Думаю, что половины туши хватит, – довольно рыгнул Ромашкин. – Хорошего кабанчика завалил. Правда, задок я уговорил, но требуха вся на месте. Сделал все в лучшем виде, устроил схрон, приметил место для стрелка, отход, спиральку завернул на два кольца. Что еще надо? Вы-то готовы?
– Готовы, – пробормотала Маргарита, посмотрев на пошатывающихся околоточных. – Дир должен уже подходить к Волчьему оврагу, все проверит и будет ждать нас там.
– На поражение? – вдруг как-то странно то ли прищурился, то ли оскалился Ромашкин.
– Был бы здесь Марк – взяли бы живым. – Маргарита сдвинула кобуру на живот, сорвала клапан, вытащила небольшой револьвер с блеснувшими на деревянных вставках в рукояти золотыми медальонами, откинула в сторону барабан, прищурилась. – А так рисковать не будем.