Валенки
Шрифт:
Она на минуту задумалась.
"А давайте вместе махнём, а? А чего? Что тут ехать, теперь дороги хорошие, шоссе, автобус пустили, шесть часов и там. Вот только меня подождите, как рожу, подрастёт он немножко, махнём, а?"
Мы встретили идею с бурным энтузиазмом. А действительно, все курорты объездили за эти годы, а тут рядом, можно сказать, чего проще. И вдруг почувствовали, что нам до смерти хочется побывать снова в Надеждино. Дружно ещё выпили за это, и было решено, что обязательно съездим, если не летом, то уж осенью точно.
* * *
Пришло лето. Весной Надя родила. Мальчика, как и хотела. А у нас подошла, наконец, долгожданная очередь на машину. Нарадоваться на первых порах мы на неё просто не могли, как ребёнок на новую игрушку. Пробовали, обкатывали,
Вот тут-то опять и всплыла идея поездки в Надеждино. Надю решили не ждать, поймёт, не обидится, чего же, мол, откладывать на тот год, когда так всё хорошо складывается.
К поездке начали готовиться задолго, хотелось, чтобы всё было на высшем уровне, всё соответствовало нашим воспоминаниям того радостного и счастливого времени. Хотелось порадовать наших старых знакомых и непутёвую Катьку, теперь тётю Катю, непутёвость которой за давностью лет казалась нам теперь милой и забавной. Покупали подарки, всевозможные гостинцы, доставали (да, не то, что раньше, пошёл и купил - изменилось время) лучшую закуску и выпивку. По мере сборов и приготовлений росло и наше нетерпение.
И опять появилось то давным-давно забытое ощущение светлого праздника, которое жило в нас во время прежних приездов в Надеждино, в те далёкие трудные, но такие счастливые годы. Только теперь время сделало его ещё сильнее. По сути, это было для нас путешествием в прошлое, в нашу молодость. И всё представлялась нам деревня, могучий бор, речка с карасями, пудовые корзины грибов, запахи сотового мёда, парного молока и свежего сена, поля, поля ржи, гречихи и клевера. И опять то и дело слышалось: "А помнишь? А помнишь? А Крючка помнишь? А как Катька варенье варила с мышонком? А крысы? А что крысы? Вернуть бы то время, пусть бы и крысы, Крючок их помнишь, как гонял? Да, Крючок молодец!" И мы как-то забывали, что прошло больше двадцати лет, и где он теперь этот Крючок...
В общем, по мере приближения поездки, радостное возбуждение и нетерпение достигли своего предела. Наконец было решено: в следующую субботу! Ехать решили с рассветом, часов в пять утра, чтобы сэкономить время и до полудня быть уже на месте. Хотелось побыть в Надеждино подольше, повидать знакомых, сходить и в лес, и на речку, и на кладбище, и туда, и сюда, и... объять необъятное, ну хоть побольше, подольше, а там приедем в отпуск, как раньше. Словом, пораньше надо выехать. Была, впрочем, и ещё одна тайная мысль, которой мы, правда, не обменивались, но думали с женой, я знаю, одно и то же. Скоро пенсия... На покой пора... А куда лучше-то как не на старое место? Ну, пусть не на весь год, ну, хоть на полгода - и то дело. Машина своя, если что, квартира в Москве есть, а скоро новую дадут. Пускай сын в Москве, а мы уж, наконец, отдохнём за всю жизнь. Вот бы, какой домик там присмотреть недорогой, пусть нелегально, конечно, не в этом же дело. В общем, для нас это была ещё и как бы разведка.
* * *
День был как по заказу. С утра, правда, было прохладно, но часа через четыре сделалось даже жарко. Светило яркое солнце, на небе не было ни единого
Но вот, наконец, и указатель на повороте с главного шоссе: До С...ка 10 км. А там и до Надеждина рукой подать! Дорога хорошая, да, раньше тут грязь была, только на тракторе бывало в дожди и проедешь, а теперь-то! Ещё полчаса и мы увидим Надеждино. Вот сейчас, сейчас, уже недалеко. Мы сходу, не останавливаясь, проскочили райцентр, успев увидеть только, что город изменился, появилось много 2-х, 3-х и 4-х этажных домов из красного кирпича, между которыми торчало несколько 9-тиэтажек самого современного вида с полинявшими лозунгами и какими-то громадными плакатами на них. Батюшки, да тут даже светофор есть! Правда, кажется, не работающий, но всё равно, вот прогресс! И перескочив через открытый к счастью железнодорожный переезд, мы вырвались из города. Ещё несколько минут и ...
Однако, как всё изменилось! Ничего не узнать. Где же Надеждино, где? Неужели вот те дома, та деревня и есть Надеждино? Да! Только раньше здесь поле было засеяно рожью, а тех деревьев, заслоняющих дома, не было вовсе. Мы медленно подъехали к околице, заросшей молодыми деревцами, кустарником, и поехали по деревне. Тут узнать было проще. Старые дома остались, как были, только ещё больше состарились, заборы подгнили и покосились, а на месте домов, заколоченных после войны, были теперь пустыри, заросшие крапивой, бурьяном и осинником. Впрочем, попадались и новые, явно нежилого вида, дома, окружённые зарослями сирени и той же крапивы, заколоченные, видимо, в последние годы. Всё кругом было ветхое, полуразрушенное, облупленное или, наоборот, покрашенное несколькими разномастными красками, старое-старое. Правда, нет, были тут и два-три сравнительно новых дома с кирпичными пристройками, шиферными крышами и антеннами телевизоров над ними. Но поражало не это. Было понятно, что много прошло времени, в конце концов, и мы сами не помолодели. Поражало другое, чего мы сначала не поняли. Потом догадались, что на улице нет людей, никого не видно - поражало безлюдье. Даже дети не играли на дороге, а уж их-то, бывало, никак не минешь, проходя через деревню. А вот и знакомый поворот - спуск к реке, там дом Катерины. Заросшая деревьями, непривычная улочка, но дом - вот он, как вчера, стоит себе, только почернел от времени и непогоды и скукожился как-то набок. Во дворе на лавочке перед домом сидит старушка в платочке и лузгает семечки.
"Кого вам? Дачники вы?"
Мы с трудом узнаём в сморщенном, потемневшем лице лицо прежней Катьки. Но голос! Тот же самый, кажется, ничуть не изменившийся, давно забытый, и сразу нами вспомянутый голос.
"Кать, не узнаёшь нас? Здравствуй".
"Слепая я, Господи, не признаю..."
Пришлось назваться и минут пять доказывать, что мы - это мы. Наконец Катя нас узнала. Реакция у неё была, я вам скажу - она заплакала, запричитала в голос, и нам пришлось ещё минут десять её уговаривать. Потом, конечно, уже более спокойно (настроение у Кати сменилось теперь на весёлое) начали расспрашивать друг друга невпопад о жизни, и так же невпопад рассказывать друг другу - мы ей своё, а она нам своё.
"Господи, Господи, так уж я вами рада, что приехали-то, наконец, я одна-одинёшенька теперь живу, одна осталась. Колька уехал, Наташка, Надька уехала, все уехали, и мами моей нет, схоронили, три года как. Завтра хотела сходить к ней и к Степану. Завтра праздник - Владимирской Божьей Матери".
"Ну и мы с тобой, ночевать-то оставишь? Сходим проведаем дядю Степана".
"Господи! Да совсем оставайтесь, изба пустая, скушно мне одной-то теперь. Да чё мы стоим-то на дворе, милости просим в избу".