Валенок
Шрифт:
– Ты спятил?
– Это ты спятил, Валенок. Твоего дружка надо грохнуть, ты понял?
Я жалею, что сказал ему. Хотя бы потому, что он прав.
– Ты как себе это представляешь? Я пойду и пристрелю его? Человека, которого называл другом? Тем более что все это может быть совпадением!
– Эх
– Понимаю, – говорю я тихо. – Понимаю. Только я не смогу.
– Ясно, – он усмехается криво. Как тогда, в палате реабилитационного центра. – Я, в общем-то, так и думал.
Он встает и двигается на выход. Останавливается в дверях, говорит насмешливо:
– Валенок, – и захлопывает дверь.
Я остаюсь один. Его надо грохнуть, сказал этот мальчишка. Грохнуть. Даже если совпадение. Даже если это не он.
Я не смогу. Я – не смогу. Не смогу!
Через три дня Андрюхина хоронили. С почестями, венками от друзей и залпами из табельного оружия. Меня, впрочем, на похоронах не было. Я находился в это время в тюрьме. В следственном изоляторе.
– Свидание полчаса, – говорит сержант и отпирает зарешеченную дверь.
Он сидит, ссутулившись и низко опустив бритую голову. Тощий, едва не дистрофик.
– Здравствуй, Артем, – говорю я.
Смертной казни у нас нет, его ждет пожизненное. На его месте должен был сидеть я. Мне, впрочем, пожизненного не дали бы. С учетом прежних заслуг огреб бы пятнашку.
– Зачем ты это сделал, Артем?
Он молчит. Долго, потом поднимает голову.
– Уходи, Валенок, – говорит он. – Ты все равно не поймешь. Уходи, не о чем говорить.
Я отворачиваюсь, иду к двери. Он прав, я не понимаю. Он влез в то, что его не касается. В дело, где он ни при чем. Его никто не принуждал. Он…
– Валенок, – говорит он мне в спину.
Я оборачиваюсь. Мы смотрим друг другу в глаза.
– Я тебе сказал однажды, – говорит он. – Я – не кидаю. Теперь уходи.
Сержант отпирает мне дверь. Я бреду по тюремному коридору. Надо напиться. Нажраться в стельку, вдрабадан, в хлам. Может быть, тогда не будет так больно.
– Надо работать, Валя, – говорит шеф. – Да, знаю, да, тяжело. Нам всем тяжело, он был отличным парнем. И специалистом отменным. Но его больше нет. А мы – есть, и…
Во внутреннем кармане у меня заявление с просьбой уволить по собственному желанию. Я сглатываю слюну – осталось вытащить его и бросить на стол. Рассказать шефу о том, что произошло, я не в силах.
– Поступила любопытная информация, – шеф протягивает листок бумаги. – Только что доставили, прямо перед твоим приходом. Я распечатал, на, почитай.
Я читаю. Буквы расплываются перед глазами, слова не складываются во фразы, я считываю лишь их обрывки.
«…В связи… заговор герцогини де Шале… вовремя раскрыт… понесла наказание… аккаунт аннулирован… бдительность… т. Сталин».
– Похоже на намеренно организованную утечку, – говорит шеф. – Но, возможно, и подлинная.
До меня еще не доходит. Не понимаю. Не знаю. Не знаю, как буду жить дальше.