Валентинка с секретом
Шрифт:
— Надеюсь, ты хоть снег не ел? — грозно нахмурилась Настя.
— Ну только совсем чуть-чуть… Самую капельку! Пару снежков… — признался Никита.
— Тогда надо попросить медсестру сделать тебе профилактический укол… Папа!
— Ой, нет! Не надо папу! Не надо укола! Ничего не надо! — замахал руками Никита.
На его счастье, увлеченный разговором Леонид Кириллович ничего не слышал.
— Похоже, ты его боишься, — хихикнула Настя, заходя в лифт.
— Мужик суровый. Сказал, как отрезал! Кстати, ты на него очень похожа. Как думаешь, я ему понравился?
— Трудно сказать. Но впечатление произвел.
— Это был облом, согласен! Я думал, телефон у тебя.
— А я вообще не ожидала, что ты знаешь такие слова. Ну Миха, ну Веревкин, но чтобы ты!
— Считаешь меня безнадежным ботаником?
— В общем, да…
— А я не такой! — Никита лихо сплюнул на пол. И тут же, поймав негодующий взгляд Натальи Анатольевны, завял.
— Кстати, мобильник теперь мой! — похвасталась Настя, вытаскивая из кармана телефон. — Ольга его Катерине отдала, а теперь он мне перешел.
— Отлично! Номер у меня записан, будем эсэмэсками на уроках перекидываться.
Хорошее и плохое
В метро Настя и Никита встали возле двери. Полупустой вагон качало, ребят бросало друг на друга, они испуганно шарахались в стороны, висли на поручнях.
— Ты что, не видишь, написано «не прислоняться»! — ворчал Никита, когда Настю в очередной раз кинуло на него.
— Ты сам прислоняешься! — возмущалась Настя. — Ой! Ногу мне отдавил. Слон!
— А ты два слона! — не остался в долгу Никита. — Ты же просто поселилась на моей кроссовке!
— Да? А я-то думаю, почему мне так неудобно стоять…
— Знаешь, странное дело, но я себя на редкость хорошо чувствую! — сообщил через некоторое время Никита.
— Самое интересное, и я тоже! — сказала Настя. Только сейчас она вдруг поняла, что совершенно забыла, когда в последний раз сморкалась и чувствовала боль в горле. — А ведь утром еле встала! Неужели панацея помогла? — вырвалась у нее.
— То, что мы пили у тебя? Здорово! Кошачья шерсть отличается потрясающей эффективностью…
— Старинный рецепт, — кивнула Настя. — Проверено временем!
— Жаль, от двоек не избавляет. Завтра в школе не миновать разноса! — посетовал Никита.
Поезд остановился, ребята вслед за Натальей Анатольевной вышли из вагона.
— Так хорошо, когда все нормально! — вырвалось у Никиты.
— Ты о чем? — не поняла Настя.
— Ну, когда нет всяких твоих штучек… Всей этой мистической ерунды…
— Надоели Викины «ой, мамочки»? — хмыкнула Настя.
— Надоели. И все остальное тоже, — честно признался Никита. — То самое, отчего Вику так колбасит.
— Мне и самой иногда бывает не по себе, — вырвалось у Насти.
— Вот и отлично! И забудь об этом! — обрадовался Никита, хватая ее за руку. — Ты же нормальный человек, у тебя голова на месте — сложнейшие задачи решаешь! Забудь ты про эту идиотскую мистику! Ее просто не бывает, согласна?
Не бывает? Настя вдруг вспомнила башню — как та чуть было не упала, а потом вдруг кубики сами собой вернулись на место. Может, она и сама была бы сейчас рада, если бы все это оказалось ерундой, фантазиями гимназистки из прошлого века. Но теперь уже ничего не изменить. Колеса запущены, поезд мчится, и обратного хода нет. «Нет, Никиточка, все не так просто!»
— Так ты придешь завтра в школу? — с надеждой спросил напоследок Никита. И, секунду поколебавшись, признался: — Я бы пригласил тебя погулять, но очень уж холодно! К тому же я за последние дни на всю зиму вперед нагулялся! А ты… пошла бы со мной?
— Думаю, да, — Настя улыбнулась, смахнула с лица выбившиеся из-под шапки волосы.
Ночью она долго ворочалась и не могла заснуть. В голове вертелись две мысли — приятная и не очень. Первая была о Никите. Она снова и снова вспоминала его лицо. Как оно менялось за этот день. Как будто парень одну за другой надевал и снимал маски! Она никогда раньше не обращала внимания, какая подвижная, живая у него физиономия. Как резиновая! Просто Джим Кэрри какой-то. Когда сегодня он зашел к ней после школы, то весь светился от радости. А как был поражен, увидев ее цветы. И как смешно трусил, пробуя настой… А в какой был панике, когда знакомился с отцом! Но сегодня у него хотя бы было «хорошее» лицо. А ведь оно могло быть и «плохим»! Она уже знала маски, которые ей пришлось увидеть раньше: раздражение, злость, грубость, недовольство, досада.
Интересно, а ее чувства так же легко читаются на лице?
Она вскочила, включила настольную лампу, на цыпочках подошла к зеркалу. Нет, если что и читается, то только бесконечная усталость. И еще — неуверенность, испуг, смятение. А вот это уже связано с неприятной мыслью.
Настя вернулась в кровать, забралась с головой под одеяло. Она всегда так делала в детстве, когда хотела спрятаться, — залезала в «норку», оставляя маленькую дырочку для дыхания. Как будто там ее не могли найти! Вот и теперь ей не очень-то хотелось думать о том, что случилось в больнице, но мысли возвращались к этому снова и снова.
Так что же все-таки случилось с башней? Какой силой были остановлены кубики, падающие вниз? КЕМ? НЕУЖЕЛИ ЕЮ САМОЙ, НАСТЕЙ? Она так пристально смотрела на кубики и так хотела, чтобы башня устояла! А потом… она же произнесла заклинание и начертила знаки!
Перед мысленным взором кубики вновь и вновь падали и возвращались на место. Падали и возвращались… Падали и возвращались… И это было страшно, словно привычный мир вдруг неузнаваемо изменился, и теперь ему нельзя было больше доверять.
А потом неприятные мысли снова сменились приятными — башня все-таки не рухнула! Сбудется ли то, что она загадала? А может, уже сбывается? Она вдруг вспомнила о последнем разговоре с Никиткой. Это тоже была очень приятная мысль! Почему он пригласил ее гулять? По той же причине, по которой написал валентинку? Но если Настя ему нравится, почему бы так и не написать? При чем тут «ты — фея»? Это было непонятно, и девочка переключилась на другие мысли.
Интересно, какие у него родители? На кого он похож — на отца или на маму? Вот она, Настя, явно на отца. Сегодня это было особенно заметно. Даже то, как они смотрели друг на друга, когда сердились. Она словно увидела свое отражение — вспыльчивую, ершистую, упрямую, непримиримую девчонку… Но ведь есть в ней и другие черты — мягкость, стеснительность, молчаливость, скрытность, таинственность… Это — от мамы! Мама, между прочим, временами бывает такой странной, что Настя не понимает ее. Вот уж в ком таинственности хоть отбавляй!