Валерий Чкалов
Шрифт:
В переулке нам показывают небольшой домик, в мансарде которого несколько месяцев жил Ильич. По скрипящим ступенькам поднимаемся наверх. Скромные комнаты. Бедная обстановка. Здесь жил и работал великий стратег пролетарской революции.
Мы возвращаемся в Париж через район Орлеан. Здесь, на улице Орлеан, 100, был ресторан, где в 1909 году происходили заседания редакции газеты "Пролетарий".
На улице Орлеан мы осмотрели и дом, где помещалась типография, в которой печатались большевистские газеты. Нам рассказали, что кинооператоры засняли все эти места и что исторический фильм,
Приближался день отъезда на Родину. Чкалов выступил с беседой по радио. Затем мы были на приеме в павильоне печати Международной выставки. И, наконец, в посольстве был устроен в нашу честь прием, на котором присутствовали члены французского правительства, виднейшие представители французского политического мира и общественности. На приеме присутствовали также находившиеся в Париже члены советской делегации на Втором конгрессе международной ассоциации писателей.
На следующий день, 24 июля, в 19 часов 15 минут мы распрощались с Парижем. Побежали километры. С каждым оборотом колес мы приближались к родной Москве, откуда вылетели более месяца тому назад по трассе Москва Северный полюс - США.
А наш краснокрылый друг все еще оставался в Америке, где его должны были разобрать и на пароходе отправить в Ленинград.
ЗДРАВСТВУЙ, МОСКВА!
"До скорого свидания, родная Москва!" - говорили мы, отправляясь в свой далекий и трудный путь. И где бы мы ни были: в полете над суровыми ледовыми просторами Арктики, в шумных городах Америки, на океанском пароходе, возвращаясь в Европу, - всюду мы мысленно обращались к Москве, к столице нашей любимой Родины.
И сейчас, приближаясь с каждой минутой все ближе и ближе к столице, мы с радостью и любовью говорим ей в телеграмме:
"Здравствуй, родная Москва!
Здравствуй, прекрасная столица нашей великой Родины!
В. Чкалов,
Г. Байдуков,
А. Беляков.
Норд-зкспресс "Париж - Москва", 26 июня 1937 г."
Эту телеграмму мы послали нашим великим согражданам, приближаясь к Стране Советов.
Позади остались поля Германии и Польши, короткая, но теплая встреча в Берлине с сотрудниками нашего полпредства.
Фашистское правительство Гитлера сделало все, чтобы в Германии поменьше знали о перелете Чкалова. Десятки полицейских в форме и без формы заполнили перрон, когда мы проезжали Берлин.
У пограничной арки парижский экспресс стоит минуту. Польские легионеры покинули поезд.
– Пограничники!
– вдруг слышу радостный крик Чкалова.
Оборачиваюсь. Валерий сжимает в своих объятиях первого встретившего нас советского пограничника.
В темном небе вырисовывается наша ажурная арка - граница между СССР и Польшей.
В вагон входят несколько командиров-пограничников, два-три наиболее расторопных репортера. Через несколько минут в окна врывается яркий свет прожекторов и "юпитеров". Поезд останавливается у платформы станции Негорелое.
Масса народа, цветы, плакаты, слова приветствий - мы на родной земле. Мы дома!
Поезд тронулся. Нас окружили милые, симпатичные советские корреспонденты. В вагоне мы отвечаем на их вопросы.
Прежде всего Чкалов отметил четкую работу
Последнюю тысячу километров мы пролетели в исключительно тяжелой обстановке: в облаках, при интенсивном обледенении, плохой видимости и встречных ветрах. Посадку - и ту произвели в дождь.
Справилась ли со своими задачами метеослужба? Безусловно. Прогнозы, составляемые нашими и американскими метеорологами, в основном оправдывались.
Но составить прогноз - полдела. Его быстро надо передать. Эта задача была возложена на связистов. И надо сказать, что они также с честью выполнили ее. Сведения о нахождении самолета только над островом Луиджи были приняты 14 советскими полярными станциями. Наше сообщение, которое было послано в момент, когда самолет подлетал к островам Северной Америки, было принято 19 советскими полярными станциями. С этой минуты радиообслуживание самолета в основном перешло к канадским и американским станциям.
Таким образом, полет Чкалова подтвердил, что радиосвязь на коротких волнах при перелете через Северный полюс может дать беспрерывное общение экипажа с землей.
С точки зрения аэронавигации полет через полюс показал, что мы неплохо умеем производить сложные расчеты, пользуясь самыми современными приборами и техническими средствами.
Ставили мы перед собой и чисто "географические" задачи. Мы хотели выяснить характер и состояние льдов в районе полюса и за полюсом, на пути к Канаде. Ведь наш маршрут проходил, как известно, через те районы, где никогда не ступала нога человека. Было весьма заманчивым установить, нет ли в этих районах какой-либо земли? К сожалению, эти надежды не оправдались. На участке от Северного полюса почти до самых американских островов мы летели при хорошей погоде. Ярко светило солнце. Видимость была исключительно хорошая. Перед нами открывался изумительный зимний пейзаж. Весь этот участок был покрыт льдами, разделенными черными трещинами. Наши наблюдения показали, что вдоль 120 - 123-го меридианов никакой земли нет.
...Чкалов рассказал корреспондентам об интересном разговоре, который вел с ним один миллионер на пароходе "Нормандия".
– Этот миллионер, - вспоминает Чкалов, - очень удивился тому, что нам не нужны деньги. Он спрашивает: "Вы богаты?" - "Ничего, - отвечаю я, есть!" - "Сколько?" - "170 миллионов".
– "Чего, рублей или долларов?" "Нет, - говорю я, - советских людей: они на нас работают, а мы на них".
Наш норд-экспресс замедляет ход и останавливается в Минске. Перрон полон народа. Снова митинг, снова цветы. Гремит музыка. Раздаются приветствия в честь советской авиации.
Поезд движется дальше к Москве... Уже замелькали дачные платформы Баковка, Кунцево, Фили. До Москвы 7 километров. Вот она видна - столица нового мира, наш родной город, сердце любимой Отчизны. Волнение с новой силой охватывает нас.
Москва! Мы всюду видели твой образ, и ты всегда была с нами во время нашего путешествия. Это твое могучее дыхание помогло нам предпринять и завершить наше дело. Это мысль о тебе помогла нам преодолеть злобу стихии, бури, туманы, холод, неизвестность нового пути.