Валерий Харламов
Шрифт:
Схватки у матери Валерия Харламова начались в ночь с 13 на 14 января 1948 года после того, как они с супругом в компании друзей в заводском клубе накануне вечером отпраздновали Старый Новый год. Бегоня даже пыталась танцевать. Подпевала подружкам.
Пришли домой, и супруга, схватившись за живот, поняла, что вот-вот родит. Борис боялся, что они не успеют в роддом. К счастью, выручили друзья. Увезла в роддом Бегоню не «скорая помощь», а испанец по имени Монхе, который работал шофером на заводской служебной машине. Вопреки некоторым байкам, которые больше похожи на легенду, дескать, родился Валерий в машине и умер в машине, Бегоня Ориве-Абад (она не меняла фамилию после замужества — это традиция у испанских женщин) благополучно родила сына не в автомобиле, а в больнице. Хотя роды действительно проходили стремительно.
А вот Бориса Сергеевича в эту волнительную
«Я вышел на улицу. “Скорая” уже уехала. Помню, что на улице было очень холодно. Метро не ходило еще. Я взял ее вещи, небольшой сверток, закрутил в узелок. Меня вскоре задержала милиция. Я был в отцовской шинели без погон, больше похож на дезертира. Спрашивают документы. “Какие документы?” — отвечаю им. “Тогда пошли в участок”, — говорят милиционеры. Слава богу, думаю про себя, сейчас хоть согреюсь, а когда метро откроется, я и уйду. Пришли в участок, милиционеры спросили: “Что у тебя там внутри свертка?” Я говорю им: “Посмотрите сами, там вещи жены, она сейчас рожает в больнице”. Достал документы, которые, конечно, были у меня, показал их милиционерам. “А чего же раньше не сказал?” — возмущаются они. Я улыбнулся и ответил: “Метро-то в шесть утра открывается, погреться у вас хотел”. Они посмеялись, спросили, родился ли у меня кто-нибудь. Я им ответил: “Жду, пока еще нет”. — “Тогда желаем вам мальчика”, — сказали милиционеры, напутствуя меня», — вспоминал Борис Харламов. 2
2
Документальный фильм «Валерий Харламов» (из цикла «Живая история», 2007 год).
О том, что он стал отцом, Борис Сергеевич узнал в десять часов утра, когда позвонил в роддом. Дежурная отрапортовала, что Бегоня Харламова родила мальчика. Имя придумывать было не нужно. Супруги заранее решили, что если родится мальчик, то его назовут Валерием — в честь легендарного летчика Чкалова. Тем более что Валерием звали любимого младшего брата самого Бориса Сергеевича.
«Валерик родился очень слабым. Весил меньше трех килограммов, да и откуда было ждать богатыря при тогдашнем-то карточном питании. Обмывал я, как водится, ножки с ребятами в общежитии. Жили мы в ту пору с женой Бегонитой в четвертушке большой комнаты, отгороженной. от других семей фанерной перегородкой», — вспоминал Борис Харламов.
В стране после войны еще существовала карточная система. Люди не голодали, но питались скромно, в крупных городах — продуктами, получаемыми по карточкам. В ночь на 1 января 1948 года, за две недели до рождения Валеры, карточную систему отменили: в любом магазине теперь можно было купить необходимые товары по доступным ценам. Кроме того, в СССР была проведена денежная реформа: у людей были изъяты все сбережения, обмен наличных денег на новые проводился в течение одной недели в конце 1947 года. Реформа планировалась годом ранее, однако из-за неурожая, вызванного засухой в южных районах страны, ее пришлось отложить на год. Были введены единые сниженные государственные розничные цены на продовольствие и промышленные товары: так, цены на хлеб и муку снизились на 10 процентов по отношению к карточным, пиво подешевело на 10 процентов. В целом по стране послереформенные цены оказались на 17 процентов ниже тех, что действовали в 1947 году, что, конечно, не могло не радовать советских потребителей.
Вопреки бытующим рассказам о том, что, дескать, послевоенные дети постоянно недоедали, этого не было и в помине. Хлеб да каша — пища наша, любили говорить в ту пору. Никто от голода не умирал. А ребенка, если вдруг родители задерживались на работе, всегда могли покормить соседи. Русские своих действительно не бросали. Жили люди послевоенной поры дружно, всегда стремясь прийти друг другу на помощь. Даром ли побеждали фашизм всем миром, чтобы в такой ситуации что-то «зажать», не поделиться с ближним своим, тем более с ребенком?!
«Мы с Валерой были неприхотливы. Есть картошка — значит, будем есть картошку. Каша, так каша. Питались, как все советские дети. Правда, Валера с детских лет обожал блины. Они были самой любимой его едой. Я была засоней. А Валера вставал рано в воскресенье, и сразу к плите. Просыпаюсь, он их уже напек. Приглашает семью к столу. Когда подросли, обожали с ним готовить безе. Отделяли желтки от белков и начинали готовку», — с улыбкой вспоминала в беседе Татьяна Харламова.
В первые годы маленький Валерик, как его называли в семье, рос хиленьким и слабым. Те самые испытания, через которые он будет проходить всю жизнь, начались у него в самом раннем детстве. Болел он действительно много. «Цеплялись» к нему и корь, и скарлатина, не говоря уже о многочисленных простудах.
В 1949 году появилась на свет сестра Валерия Татьяна. Но лишь в 1954 году супруги Харламовы получили комнату в коммуналке недалеко от станции метро «Аэропорт». В квартире с тремя окнами в 24 метра квадратной площади были потолки высотой пять с половиной метров! Там жили еще 25 человек, но у соседей практически не было конфликтов.
(Кстати, за свою жизнь Валерий Харламов сменил пять квартир. Сначала жил здесь, возле Московского автомобильного института. Затем семья переехала ближе к Савеловскому вокзалу, откуда Валера ездил на тренировки в ЦСКА: отцу выделили двухкомнатную квартиру от завода в Угловом переулке. Когда Валерий Борисович стал игроком основы ЦСКА, клуб предоставил ему служебную однокомнатную квартиру на улице Свободы в Тушине. От ЦСКА он затем получил «двушку» на улице Кибальчича возле ВДНХ. И, наконец, переехал в свою последнюю квартиру на проспект Мира возле станции метро «Алексеевская». После его смерти родители и сестра Татьяна с племянником жили в квартире на Хорошевском шоссе.)
В те годы Валеру и Таню без проблем устроили в заводской детский сад. Летом ребята ездили в заводской пионерлагерь «Лесные поляны», расположенный недалеко от Звенигорода. Потом Валерий Харламов, уже признанная звезда мирового хоккея, будет сам во время отпуска приезжать к детишкам в пионерский лагерь, рассказывать им подробно о хоккейных делах, о том, что видел в разных странах. Охотно приезжал он выступать и на завод, где работали его родители. «Я замечал, что на заводе, когда приглашали Валерия выступить, он всегда чувствовал себя очень свободно, по-домашнему», — вспоминал позднее отец хоккеиста.
Борис Сергеевич часто отвозил детей на мотоцикле к своим родителям на Соломенную Сторожку, где с утра до вечера Валерка зимой гонял на коньках, а летом сражался в футбол.
Позднее здесь же, на Соломенной Сторожке, делал свои первые шаги в хоккее и Вячеслав Фетисов, живший в этом районе. «Во дворе нашего дома на Коровинском шоссе была ледовая коробка, которая была построена энтузиастами. Мы там пропадали с утра до вечера, — вспоминал он в беседе с автором этих строк. — В соседнем подъезде жил Сергей Гаврилович, дедушка Валерия Харламова. И он приходил все время, смотрел, как мы играем на площадке. В хоккее он хорошо разбирался. У меня была маленькая майка ЦСКА, которая не подходила по размеру. Как-то ко мне подошел дед Сережа и спросил: “Ты играешь в ЦСКА?” Я ответил: “Да”. — “Молодец!” — сказал он, добавив, что у него там играет внук. Я поинтересовался, кто именно. “Валера Харламов”, — ответил он. “Да ладно, дед, перестань, какой Харламов”. Он улыбнулся и говорит: “Ну, ладно, посмотрим”. А когда мне было лет 12-13, он сказал, что после одного из крупных турниров к нему в гости обещал приехать его внук, легендарный Валерий Харламов. “Я тебя с ним познакомлю”, — сказал дед Сергей».
Сергей Гаврилович Харламов действительно рассказал о талантливом мальчишке со своего двора внуку. Естественно, юный Слава, для которого Харламов был кумиром, все это время жил в ожидании встречи. И вот однажды во двор дома на Коровинском шоссе заехала ослепительно-белая «Волга» с номерами 00-17 ММБ. (Кстати, сочетание ММБ в номере своей «ласточки» Валерий «расшифровывал» как «Милая моя Бегоня» — в честь мамы.)
«В то время машин у нас во дворе вообще ни у кого не было. Так, пара инвалидок была всего в том месте, где я рос. Сама такая машина — это уже круто было, а то, что Харламов из нее вышел, это было вообще как из сказки. Потом, когда они уже пообщались, из подъезда, поддерживаемый Валерием Борисовичем, вышел дед Сергей и сказал нам, пацанам: “Ну что, съели?” Он был горд, что у него такой замечательный внук. Он подозвал меня и сказал внуку: “Валерка, вот этот мальчишка играет в ЦСКА”. Что меня потрясло, Харламов в то время уже был суперзвезда хоккея, но поздоровался он со мной по-простому, за руку, по-дружески потрепал меня по волосам и сказал: “Надеюсь, что мы с тобой вместе еще поиграем”. Улыбнулся своей знаменитой улыбкой, глаза засверкали, сел в свою машину и уехал, — вспоминал об этом напутствии Вячеслав Фетисов. — Для меня это был бог, небожитель. Как игрок и человек он был такой простой и великий одновременно. И улыбчивый, и харизматичный. Прикосновение это его какую-то энергетику мне передало».