Валет
Шрифт:
– Разберемся, – равнодушно хмыкнул я, подкладывая руки за голову.
Лирен что-то еще говорила, но я как-то смог отключить звук, мое безразличие и равнодушие выставило непробиваемый для её голоса барьер.
Закрыл глаза и от накатившей усталости, будто бы растекся по песку. Стало как-то неожиданно легко и свободно. В голове сама собой зазвучала мелодия знакомой песни, а потом еще и зазвучали слова:
Надо мною тишина, небо полное дождя
Дождь проходит сквозь меня
Но боли больше нет
Под холодный шёпот звезд
Мы сожгли последний мост
И все в бездну сорвалось
Свободным стану я от зла и от добра
Моя душа была на лезвии ножа
Голос в голове пел, я, едва шевеля губами подпевал, растворяясь в музыке и мелодичном тембре поющего. Странно, но голос не принадлежал Кипелову, песню пела девушка. Едва уловимый, знакомый голос, будто бы я его недавно слышал. Совсем недавно, можно сказать вчера. Нет, не могу вспомнить, не получается…
Я впал в забытье, окунулся в себя и утонул. Темно, прохладно и очень неуютно. Много острых мелких заноз, которые больно колются и мешают. Принялся выдергивать эти занозы и выкидывать их прочь. Дело шло туго: занозы были маленькие и чтобы ухватить их, надо было прикладывать максимум усилий. Но я никуда не спешил и совсем скоро приноровился и дело пошло быстрее. Выдернув все занозы, понял, что внутри меня стало как-то уютней и комфортней, а еще заметно потеплело.
В общем, прибрался я на славу!
Открыл глаза, посмотрел в небо. Серое марево над головой, солнца не видно. Не понять: то ли вечер, то ли ранее утро. А может, вообще, здесь нет смены дня и ночи. Может, вокруг ничего нет: ни меня, ни этой арены, ни этих гомонящих и жаждущих меня разорвать на части птиц с человеческими головами. Ничего этого, нет!
Ничего!
Все это – сон! Выдумка моего подсознания!
Над головой, в небе застыла едва уловимая черная точка. Пригляделся, оказалось, что это птица. Только она почему-то не летит, а неподвижно висит, будто муха, прилипшая к клейкой пленке.
Странно!
Перевел взгляд на трибуны. Птицы, до этого бесновавшиеся и мельтешившие там, замерли в разных, порой неестественных позах. Вон, одна птица зависла вниз головой в паре метров от своего насеста. А вон, другая птаха, совершенно спокойно сидит, и не обращает внимания, что в этот момент ей долбят голову клювами её соседки.
Что здесь происходит?
Ничто и никто не двигается. Всё замерло. Тишина и покой!
Само время остановилось. Я встал на ноги, посмотрел по сторонам: арена всё та же, трибуны и зрители тоже, но все это замерло и застыло в полной тишине и неподвижности.
Неожиданно раздался резкий свист, мне в лицо ударил порыв ветра, а потом над головой прогремел взрыв.
Застывшие доселе птицы пришли в движение, рев гомонящих птах ударил по ушам и я болезненно поморщился. Как же все-таки было хорошо постоять в тишине.
Заглянув в себя, я понял, что все внутренние «занозы» – те самые блокираторы, которые мешали творить мне волшбу, убраны. Я вновь могу колдовать и творить всякие магические штучки. Внутренней силы, правда, кот наплакал и ничего стоящего я не сотворю, но лиха беда начала!
– А ты оказался сильнее, чем я думала, – голос Лирен в голове показался мне растерянным и удивленным. – Ну, что ж, тебе же будет хуже!
Я ничего на эту угрозу не ответил и решил, что буду воевать тем, оружием, которое мне доступно. Подобрал с земли короткий метательный дротик классическую сулицу. Несколько раз вогнал её наконечником в песок, чтобы ощутить баланс древка, потом взвесил в руке и, добавив в сулицу толику Силы, метнул в сторону алого пятна на трибунах.
Дротик прочертил воздух стремительным, молниеносным росчерком и попов в сумеречное марево, отделявшее арену от трибун, исчез в яркой вспышке.
Ага, значит, арену накрыли защитным куполом. Ожидаемо, глупо было бы предположить, что мне удастся вот так вот просто убить Лирен.
Надо было попробовать, и я попробовал, но у меня ничего не получилось. А может взять метательный снаряд потяжелее? Подобрал с залитого кровью песка большой бородовидный топор, сделал пару взмахов им, и тоже метнул его в сторону трибун. В красное пятно я уже не метил, швырнул в другое место, просто так, наудачу.
Топор, влетев в полупрозрачное марево, точно так же, как и сулица сгорел в яркой вспышке. Потом я метнул в призрачное марево: длинное копье – пилум, несколько топоров разной длинны и тяжести, в конце еще и пару дротиков. Все оружие сгорело при попадании в призрачную завесу.
Мои броски вызвали очередной приступ ярости и ненависти на трибунах. Птицы метались среди своих насестов, вереща и визжа. На меня тут же обрушилась волна разъяренных, негативных эмоций идущих от птах на трибунах. Птицы, во все свои каркающие глотки, верещали, что меня давно пора убить, разорвать на части и скормить собакам. Ну, и в том же духе, еще с десяток страшных кар и пыток.
– Принеси мне его голову! – раздался в моей голове раздраженный голос Лирен.
Это она мне или кому-то другому?! Наверное, все-таки кому-то другому. Потому что призрачное марево подернулось радугой, и на песок арены, вышла аккуратная женская фигурка.
Я, молча, подобрал с земли ксифос – короткий греческий меч. Именно с таким в последнее время я тренировался в воинском зале замка Пертурбо. Уж с одним противником, я, пожалуй, справлюсь и без боевого молота на длинной рукояти. Обойдусь и коротким мечом. Силы надо беречь, а то, тяжелый молот, меня порядком утомил.
Когда девушка подошла вплотную, я её узнал. Это была та самая барышня в черной тунике, которая вырубила меня ударом пятки в висок. Сейчас на ней были черные бриджи чуть ниже колен, черное кимоно, расшитое какими-то серебристыми загогулинами и мягкие, кожаные туфли. Талия перетянута широким оружейным поясом, на котором висит средних размеров шпага с широким у эфеса лезвием. Попытался вспомнить, как такая шпага называлась, но что-то в голове перепутались названия немецких и шведских городов. Не важно! Тут же на поясе, но с другого бока, висел длинный, массивный кинжал, очень похожий на кавказский кинжал – Кама.