Валькирия поневоле
Шрифт:
Звонко щелкнуло. Преграждающая путь дверь приветливо отворилась. Ольга подняла руки к глазам, несколько мгновений рассматривала оставленные иглами ошейников многочисленные мелкие ссадины, с омерзением отбросив нож, зашагала к выходу. Борясь с поднявшейся в душе горечью, она прошла в следующее помещение и замерла, не в силах отвести взгляд. Мозг закипел, в тщетных попытках подобрать приемлемое объяснение, но глубоко внутри, холодное, словно лед, уже возникло понимание. Впереди, на большой картонной коробке лежал пистолет.
За спиной щелкнуло, но Ольга уже не слышала. С трудом передвигая враз ставшие непослушными ноги, она подошла к коробке, двумя пальцами, словно мерзкое насекомое, взяла пистолет. От ощущения знакомой тяжести стало немного легче, но холод в груди не исчез, лишь затаился до времени. В порыве смутной надежды, Оля выхватила обойму, несколько секунд смотрела на желтый цилиндрик патрона, после чего замедленно вставила обратно. Экзамен продолжался.
Ольга осмотрелась. По сравнению с простором предыдущего зала, помещение, куда она попала, оказалось гораздо скромнее, представляя собой комнату десяток шагов в длину, и столько же в поперечнике, с неизменной дверью в противоположной от входа стене. Едва она закончила осмотр, как дверь со скрипом отворилась, и в комнату, мило улыбаясь, вошел мужчина.
Незнакомец создавал двойственное впечатление: ясные глаза, кроткая улыбка и грустное выражение лица привлекали, но могучая фигура, мягкие движения и короткие, быстрые взгляды, бросаемые по сторонам, настораживали, возбуждая смутное опасение. Одетый в простую клетчатую рубаху с длинными рукавами и потертые джинсы, незнакомец напоминал случайного прохожего, неведомым образом попавшего с оживленных улиц какого-нибудь южного города в подземные казематы и теперь удивленно осматривающегося, в попытках осмыслить происходящее.
— Что ж, будем знакомы, — мужчина шагнул навстречу, с улыбкой протянул руку, — меня зовут Станислав, по-простому — Слава.
Ольга кивнула, пряча пистолет, медленно заложила руки за спину, с трудом выдавила:
— А меня Ольга.
Мужчина едва заметно закусил губу, но тут же улыбнулся, пошевелив пальцами, опустил руку, сказал бодро:
— Очень приятно. А то за последние дни, словом перекинуться не с кем.
Не спуская с собеседника глаз, Оля поинтересовалась:
— Что вы здесь делаете?
Вопрос вызывал необычную реакцию. Мужчина замер, его брови сошлись на переносице, а лицо потемнело, но тут же вновь разгладилось. Махнув рукой, он сказал с досадой:
— Что уж теперь. Вы, я вижу, девушка не испорченная, в отличие от… — он сделал неопределенный жест, — осуждать не будете.
— Так вы расскажите, — Ольга улыбнулась, — а там посмотрим.
Широко размахивая руками, мужчина прошелся взад вперед, сказал задумчиво:
— Да было б что рассказывать. Обычный человек, такой же как все, хотел подзаработать… да не вышло. — Он всплеснул руками, воскликнул раздраженно: — И ведь дел на копейку. Но кто ж знал, что этот гад ворованную технику подсунет!
Ольга непонимающе взглянула на мужчину, спросила с затруднением:
— Хотите сказать, вас подставили?
— Именно! — воскликнул мужчина обрадовано. — Вы с полуслова поняли то, во что эти стражи порядка неделю въехать не могут, — он взволнованно заходил по комнате, то приближаясь, то отходя назад.
По-прежнему настороженно, но уже без страха, Ольга следила за его перемещениями, на всякий случай, стараясь не оказываться в непосредственной близости. Но мужчина настолько ушел в мысли, что, казалось, забыл о ее существовании. Чувствуя, что молчание затянулось, Оля поинтересовалась:
— Так как вы сюда попали?
Вздрогнув всем телом, собеседник воззрился на нее так, словно только что пришел в себя, но тут же улыбнулся, сказал мягко:
— Ничего особенного. Попросили предоставить документы на технику. Я не смог. Ну а после, все как в жутком фильме: воронок, КПЗ, тюрьма. Требовали признания, грозились карами. А спустя неделю, без суда и следствия повезли неведомо куда. Довезли, привели, втолкнули, — он развел руками. — И вот я здесь.
Мужчина вел себя настолько естественно, что Ольга пропустила момент, когда он оказался совсем рядом. Пронзительно синие глаза несколько мгновений всматривались в ее лицо, затем исчезли, мужчина отошел, а Оля с облегчением выдохнула, имей незнакомец намерение напасть, лучшего момента нельзя было и пожелать. Вконец успокоившись, Ольга расслабилась, но на всякий случай оставила пистолет за спиной, заткнув за пояс.
— Так вы даже не знаете куда попали? — произнесла она недоверчиво.
Плечи Станислава опустились, подойдя ближе, он прислонился к стене, замелено скользнул вниз, сказал со вздохом:
— Я даже боюсь представить. Ведь вы же знаете нашу систему. Никто не будет разбираться: виноват человек, нет ли. Отправят куда подальше, и весь разговор.
В памяти всплыл милицейский участок, обрюзгшее лицо следователя. Взглянув на Станислава, что, скорчившись, замер у стены, Ольга ощутила укол совести. Шагнув ближе, она чуть наклонилась, и уже собиралась произнести что-то ободряющие, когда Станислав поднял голову, и Оля поразилась произошедшей перемене: улыбка исчезла, сменившись оскалом, лицо исказилось презрением, а глаза застыли, словно покрывшись ледяной коркой.
Грудь взорвалась болью, комната на мгновение смазалась, а секунду спустя, спина с силой ударилась о жесткое. С трудом различая окружающее через вспыхнувшие в глазах черные круги, Оля следила, как мужчина неторопливо приближается. В мозгу раненной птицей билось осознание провала. Дура, как она могла поверить в эту чушь? И где, на экзамене, о котором ходили самые страшные слухи!
Ольга попыталась просунуть руку за спину, где, спрятанный за поясом, дожидался своей очереди пистолет, но, онемев от удара, тело не слушалось. Она зарычала, задергалась, пытаясь сделать хоть что-то, но в этот момент сверху обрушилось тяжелое, вдавило в пол. С трудом дыша, Ольга прохрипела чуть слышно:
— Скотина, слезь с груди, задушишь.
Прислушавшись, мужчина заломил бровь, сказал удивленно:
— Надо же, не думал, что останешься в сознании. У меня удар поставлен неплохо.
— Видать повезло, — просипела Оля, ощущая вкус крови на зубах.
Мужчина мягко прикоснулся пальцами ее щеке, затем провел ниже, с силой рванул. Сухо треснув, ткань подалась. Шумно вдохнув воздух ноздрями, он сказал замедленно:
— По-хорошему, говорить не о чем. Сейчас я тебя трахну, а потом убью… Хотя, можно и наоборот. Но мне будет приятнее, если ты будешь стонать и извиваться.