Валькирия в черном
Шрифт:
– Там все случилось одновременно, – молодой официант кайтеринг-фирмы давал показания охотно и оживленно, несмотря на поздний ночной час. – Слушайте меня, записывайте, не перебивайте. И девчонок я этих видел, это внучки юбилярши. И саму юбиляршу – такая важная вся из себя. Я принес ей апельсиновый сок, так она за льдом меня послала. Девушек я видел на всем продолжении банкета. Они то вместе ходили, то порознь. Эта старшая в розовом платье очень эффектная, мне один местный товарищ сказал – она конкурс красоты выиграла. Действительно, красотка. Самая младшая из них, юркая такая девчонка в гольфиках, в клетчатой юбчонке, все вокруг столов с десертами терлась. А вот третья девица… она одета была странно и, кажется, хромала. Вот ее первую я и увидел, когда все закричали, она стояла на коленях, держалась за живот, потом на бок упала. Я бросился к ней. Зубы у нее были стиснуты, глаза закатились, я только белки видел. Еще подумал – может, это эпилепсия? Но тут вдруг страшно закричала женщина. Это была заказчица… нет, не юбилярша, а другая – помоложе, кажется, ее невестка. В голубом таком открытом платье. И я увидел, что она что-то уронила – бокал или фужер.
– Когда все завопили: «Надо врача, есть тут врач?» – я сразу же бросился к шатру, самому крайнему у реки, – официант электрогорского ресторана «Речной» вторил в своих показаниях сотрудникам кайтеринг-фирмы. –
– Я их всех отлично знаю, я раньше в кафе «Шелк» работала в торговом центре, а они туда часто заходят. Они сестры – Гертруда, Офелия и Виола. Имена супер, правда? Они учились в гимназии, а я в школе пятой, так что особых контактов нет. И потом у них такой папаша богатенький был. Но городок у нас маленький, все на виду. Так что я их знаю, – юная официантка ресторана «Речной» искренне пыталась помочь следствию, – Офелия вырядилась на юбилей бабушки как панк, этот ее кожаный корсет на шнуровке, мужики глазели. Особо-то ее вниманием они не балуют. Все старшей сестре достается… то есть доставалось, Гертруде. Правда, что она умерла? Уже там, на месте кричали: «Она мертва!» Но я не поверила. Как это? С чего? Только что смеялись, болтали, ели, пили девчонки, и вдруг… умерла. Так это дико все. Нет, я не видела, что конкретно они ели и пили. Я обслуживала главный стол. Я видела, что ела Адель Захаровна Архипова. Пробовала понемногу все закуски. Я ей горячее предложила, но она отказалась. А нашему мэру Журчалову я принесла отбивную со свеклой. Они пили шампанское, коньяк, соки разные. Да, Гертруду я видела с бокалом коктейля. И даже помню, кто ей его принес – их охранник Павел Киселев. Он подошел с их младшей Виолой, и они разговаривали у столов. Потом я видела, как Офелия наливала себе и Виоле крюшон. Вроде бы не полагается, потому что их младшая несовершеннолетняя, а в крюшоне алкоголь, но там всего лишь белое вино – шабли, поэтому никто им не сделал замечание – ни мать, ни бабушка. Да им и не до этого было. Столько гостей – пропасть! Насчет подозрительного… Да, кое-что было. Незадолго до того, как все это случилось и все закричали, я видела женщину. Она шла со стороны ресторана между столов по дорожке к берегу. Я еще подумала – припозднившийся гость, потому что уже иллюминацию зажгли и… Молодая блондинка, не наша, не из Электрогорска. Почему я так решила? Ну не знаю, но точно не здешняя. И еще я потом подумала, что она одета неподходяще, не для такого расфуфыренного банкета. Куда она делась потом? Я не видела.
– Я вообще там, на поляне, поначалу не был, я работал, как говорится, на подхвате, – еще один официант ресторана «Речной» давал показания под скрип принтера. – Примерно в шестом часу менеджер мне позвонил по сотовому и велел привезти со склада-холодильника еще мороженого, мол, гости налегают, а фисташковое и клубничное заканчивается. Это рядом тут проехать. И вот когда я возвращался, на повороте заметил машину. Водитель махнул мне, чтобы я притормозил. Пожилой такой дядечка, но странный – скрюченный какой-то или горбун, в общем, инвалид. Но видели бы вы его тачку – «Мерседес»! Он спросил: «Где тут у вас ресторан теперь?» Голос у него такой сиплый. Не знаю, отчего, но я после того, как все там случилось, эту встречу все время вспоминаю. Тогда подумал – гость едет, приглашенный, то есть приглашенные. Там с ним в салоне рядом кто-то сидел, только я не разглядел. А сейчас вот из ума у меня та встреча на дороге не идет. Зловещий какой-то тип, и взгляд такой, словно гвоздем тебя протыкает. Я ведь ему детально объяснил, как добраться.
– Гертруда очень красивая девушка, – молоденький бармен ресторана «Речной», которого допрашивали сыщики, выглядел потрясенным. – Она в гимназии училась, а я из пятой школы. Потом я в техникум поступил. А она… у них столько денег, ей и учиться-то было незачем. В детстве, совсем малышней, мы с ней дружили. И потом я всегда… в общем, я замечал ее всегда и везде. Она – нет, на меня не обращала внимания. Я ведь не ее круга, так они о нас теперь говорят. Но это неважно. Так вот сегодня днем во время банкета я часто на нее смотрел. То есть старался не упускать ее из вида, не то чтобы специально следил, но так получалось. Она потрясающе красивая девчонка. Спросите всех в нашем городишке – все пацаны хором подтвердят, Герка… Гертруда – это высший класс. За ней как тень вечно ее сестра Офелия ходит. Ее в гимназии «Филей» дразнили. Они очень дружны с детства, Гера… ничего что я ее так называю? – как прежде, в детстве, ее очень опекает, заботится о ней. То есть опекала. Так с ней все, конец? Нет ее больше, она умерла? – Бармен всхлипнул. – Вот черт… черт, вот гадство! Она подошла ко мне, то есть к стойке бара. И я заметил, что она очень бледная, она попросила воды минеральной со льдом. До этого я ее видел лишь издали. Вокруг нее столько мужиков всегда крутится. Еще я видел, как она с матерью говорит. И сестры к ней подходили. Они закусывали все вместе у столов, а Пашка Киселев, этот дебил, им принес что-то выпить – он не у меня брал, не в моем баре. И еще я видел… вы спрашиваете, что-нибудь мне запомнилось, в память врезалось. Но это не о Гере, это о ее бабке. Она вместе с какими-то гостями, это супружеская пара, кажется, разговаривала с Гертрудой и ее сестрами, а затем они втроем – не девчонки, а те муж и жена вместе с Адель Захаровной подошли ко мне, и тут к старухе подбежал официант и подал ей записку. Она прочитала ее, сразу извинилась перед этими типами – супругами и пошла через лужайку – медленно, а потом быстро, насколько ее возраст позволял.
– Что вы меня все спрашиваете? Ничего я не знаю, я за тарелками смотрела, за посудой ресторана, чтобы кто чего не уволок под шумок, а не за этими п… гостями. Черт с ними со всеми! Буржуи. Вы лучше поинтересуйтесь – откуда у них, у Архиповых, столько бабла на все это обжорство. Подумаешь, семьдесят лет – в гроб пора ложиться, а не юбилеи праздновать, – полная краснощекая злая официантка ресторана «Речной» и не собиралась выказывать сочувствия и жалости. – Вот и допраздновались, довыпендривались. Бориса Архипова, папашу ихнего, пристрелил в Москве киллер, и поделом – он завод наш продал, у города заводские деньги украл. Все карманы себе набивал, а потом они все в фирме ихней деньги делили, не поделили. Думаете, из-за чего это все? Все из-за бабла, небось с них требуют, а старая карга Адель и невестка ее Анька делиться не хотят. Вот и получили подарочек на день рождения. Да не видела я ничего, что вы ко мне пристали? Я вам говорю – я, по-ихнему, теперь черная кость, прислуга, только при тарелках грязных, и эта крыса метрдотель наш еще постоянно ходит-зыркает, чтобы какой лишний кусок себе домой не взяла. Я лишнего никогда не беру! А чтобы там бутылки с коньяком по карманам совать, как он это себе позволяет… О, кстати, вспомнила! Видела я младшую их соплячку Виолку. Пошла девка вразнос, а ведь ей и пятнадцати еще нет. Напилась там и все к этому ихнему шоферу приставала, Пашке Киселеву. Пьяная чуть ли не на шею ему вешалась, все норовила обнять. Сеструха ее, ну эта, которая Филя… да, Офелия, имена у них офигеть – та ее все успокоить пыталась, урезонить. А сама вырядилась как чучело гороховое. В кожаную какую-то жилетку, ну да, корсет и юбку – мама ты моя, до полу, грязь подолом мести. Такие телеса, как у нее, прыщавые прятать надо, а не напоказ выставлять. Да еще поясом затянулась! Все на нее пялились как на ненормальную, а она небось думала, что это ей внимание оказывают. Да, да, это я первая к Герке, старшей их, подбежала, когда все это началось. Как все было? Во сколько это случилось? Я почем знаю – народу полно, иллюминацию зажгли, они фейерверк ждали над рекой, там петарды установили. И вдруг я смотрю – Герка-то у стола на земле корчится, катается. Я к ней, схватила ее, повернула лицом вверх, а лицо у нее почернело, и губы черные, куда вся красота делась сразу? Кто кричал? Она и закричала – от боли, жуткий такой крик из самого нутра. Ну я испугалась и тоже крикнула, чтобы внимание привлечь – пьяные же все, наклюкались, гости эти… И тут все сбежались, орать начали. А Герка выгнулась так, тело у нее словно закаменело. Я крикнула, чтобы врача нашли, чтобы «Скорую» скорей вызвали, только видела, что все без толку. Скончалась она.
– Я обслуживал стол под тентом, – приглашенный сомелье из кайтеринг-фирмы четко отвечал лишь на поставленные вопросы. – Моя обязанность – открывать шампанское и давать пояснения гостям по винной карте. Там у стола собралась группа знакомых Анны Архиповой. Она к нам приезжала в фирму за несколько дней до банкета и делала заказ. Свекровь ее я не знаю, прежде мы никогда не встречались и к нам в фирму она не приезжала. И в этот вечер я увидел ее свекровь впервые. За столом под тентом произносили тосты, что-то насчет профсоюза, партийного движения, но я особенно не прислушивался. Говорила в основном Анна Архипова. Да, я вспомнил, она сказала, что она не Индира Ганди и еще… сказала, что ее муж выступал против власти и за это его убили. Что, мол, она не ходит на митинги, но все равно не согласна и хочет процветания и перемен. Это я запомнил. Еще подумал, какая женщина… А потом шампанское кончилось, и я взял тележку и пошел по дорожке к трейлерам, у нас там запас, винный погреб на колесах. И тут ко мне подошел мужчина пожилой, такой низенький старик. Очень необычная у него внешность, я даже сначала решил, что он карлик. Но нет, видимо, это какая-то болезнь у него. Но одет очень прилично – ботинки у него от Гуччи, я эти дела сразу для себя отмечаю. И на пальце перстень вот с таким бриллиантом. Он окликнул меня и спросил – здесь ли проходит вечеринка? Да, он именно так выразился и усмехнулся при этом. Я сказал, что это закрытое частное мероприятие, гости по списку. Ну и все в таком духе. Тогда он выдернул из кармана визитницу, достал визитку, что-то нацарапал на ней шариковой ручкой и протянул мне с чаевыми. Сказал, чтобы я передал это имениннице. Что он, мол, будет ждать ее у ресторана. Я ответил, что передам записку, но сначала заберу вино. Что там было написано, я не смотрел. То есть я специально не читал, так что имени и фамилии этого старика я не знаю. Но когда я нагружал тележку, то выронил визитку и наклонился поднять. Она упала обратной стороной, и я увидел, что он там написал: «Ну здравствуй, старая сука, не забыла меня?» Я отвез тележку с бутылками под тент, а сам подошел к этой пожилой женщине в синем платье, свекрови, отдал записку и сказал, что ее ждут у ресторана.
– Если вы подозреваете, что это пищевое отравление и все дело в продуктах, вы ошибаетесь. Продукты свежайшие, первоклассные, мы за этим особо следим, – шеф-повар ресторана «Речной» так волновался, что то и дело просил «водички попить». – Но я отвечаю лишь за свою кухню. За то, что с собой привезли эти московские, я ручаться не могу. Я вообще был против, чтобы мы делили заказ с ними. Может, мы бы своими силами сделали не все так шикарно, зато не произошло бы вот таких трагических инцидентов. Простите, вы следователь? Ах, оперуполномоченный… Но вы ведь местный? Нет? А, из областного уголовного розыска, значит, вы тоже приезжий. Понимаете, в нашем городе все, что связано с токсикологией, интоксикацией, пищевыми отравлениями, – болезненная тема. Мне еще моя мать рассказывала. Конечно, это к делу не относится, но… Поверьте, в городе теперь станут болтать бог знает что. Сразу вспомнят такие вещи, которые, кажется, давно забыты и похоронены. Когда все это случилось, я был на лужайке – мы с поваром Семеновым представляли фирменное горячее «телятину-фламбе». Я как раз поджигал коньяк, пламя вспыхнуло синее, тут нам захлопали, и вдруг раздался этот вопль. У меня прямо сердце оборвалось. Так неожиданно, так страшно. Все куда-то побежали. А я застыл на месте, и эта бедная девчушка Виола… она оказалась рядом, ее вырвало прямо на меня, на мое несчастное «фламбе». Я попытался помочь ей, но она отпихнула меня, оперлась на стол и внезапно сдернула скатерть, все полетело на землю – тарелки, бокалы, блюда с десертами. Ее стало рвать. К ней подбежал официант и главврач нашей больницы, но его сразу позвали помочь Архиповой Адель Захаровне, которой тоже стало плохо, кричали, что она умирает.
Глава 23
КАК УСПЕХИ?
Роза Петровна Пархоменко услышала, как открылись ворота на участке.
В этот вечер Роза Петровна не включала света, лишь телевизор работал с приглушенным звуком, плодя причудливые тени на стенах и потолке.
В саду мерцали фонари на солнечных батареях по обеим сторонам дорожки. Роза Петровна медленно вышла в сад.
Невестка Наталья возилась у гаража, открывая двери, собираясь загнать свою машину.
– Поздновато ты вернулась, – сказала Роза Петровна. – Как успехи?
Наталья не ответила, села за руль и начала осторожно задом подавать машину в гараж.
Водила она лихо – носилась по Электрогорску, по шоссе на большой скорости.
Роза Петровна подошла ближе. Она ждала, пока Наталья поставит машину.
– Как успехи, я спрашиваю?
– Все в порядке, мама.
Наталья вылезла из салона, закрыла двери гаража и прислонилась к ним спиной.
Мощный фонарь, укрепленный на крыше, слепил глаза Розе Петровне, и она не видела выражения лица невестки.