Валькирия
Шрифт:
— С чего вы решили, что это могу сделать именно я? Кругом множество катар…
— Я знаю, что вы, как и я, изучали историю клана Серебряного Луча.
Санъяра продолжала молча смотреть на собеседника, одновременно желая и не желая признаваться, что он абсолютно прав.
— Я занималась не их боевыми техниками, — наконец тихо отозвалась она. — А историей падения зиккурата.
— Вам так нравится причинять себе боль?
Санъяра вздрогнула, как громом поражённая этим откровенным и внезапным вопросом.
— Песнь Смерти, — коротко и напряжённо отчеканила
— Какие ответы вы искали в этой истории? — тихо спросил он.
— Вы правы, — после долгого молчания откликнулась Санъяра. — Я искала их ошибки. Не знаю, разочарует ли вас мой ответ или, напротив, обрадует, но в вашей технике я ошибок не заметила. Ваш танец был совершенен — даже по меркам моего зиккурата. Странно представить, что учёный может настолько ясно разобраться в духе наших учений. Пусть и древних.
— Некоторые считают, что прежде касты отстояли не так далеко друг от друга.
— Вы тоже думаете, что дело в этом?
— Нет, — Наран задумался или, по крайней мере, сделал вид, что размышляет. — Возможно, в моей программе изначально были допущены ошибки, — наконец очень медленно, как будто бы нехотя произнёс он. — А может быть, замысел Предков слишком сложен, чтобы я мог его понять. Но меня всегда привлекали тайны других каст. В том числе тайны касты Катар.
— Это нормально, — вздохнула Санъяра и, отвернувшись, двинулась в сторону моря. Она не сомневалась, что Наран последует её примеру. — Талах-ар всегда волнуют бесполезные и далёкие от жизни вещи.
— А вы считаете, что волноваться надо только о насущном?
Санъяра молчала. Она знала, что Райере не одобрил бы её мыслей на этот счёт, и не хотела демонстрировать чужаку, как плохо намэ её обучил.
— Только звери ограничивают своё сознание едой, безопасностью, и сном, — ответил Наран на собственный вопрос. — Разумных отличает способность мыслить абстрактно и действовать без необходимости.
— Ваши мысли кажутся мне нетипичными для талах-ар, — призналась Санъяра. — Кто был вашим учителем?
Наран никак не отреагировал на последние слова.
— Вы хотели бы их обсудить? — вместо этого спросил он.
Санъяра остановилась и развернулась к нему лицом, по-новому внимательно вгляделась в правильные и мягкие черты. Каждый взгляд на него обдавал её лёгким летним ветерком и каждый был как будто бы первым. И сколько она не смотрела на нового знакомого, ей всё время казалось, что нечто ускользает от её внимания — но она никак не могла понять, что.
— Допустим, — призналась она. — Что мешает нам сделать это сейчас?
— Всего лишь то, что я должен обсудить с наставником продолжение дня. Но я очень не хочу обрывать наш разговор. Мы улетаем завтра ночью. Но мы с вами могли бы ещё раз встретиться до тех пор. Когда Водопадов коснётся закат.
Санъяра колебалась. Этот вечер она собиралась провести с Райере, как и большинство других вечеров. Обучение этого не требовало, но она с удовольствием приходила к нему лишний раз, чтобы услышать разъяснение непонятного катрана или выслушать устный рассказ.
— Почему завтра? — спросила она, внезапно осознав смысл его слов. — Фестиваль продлится ещё три дня.
— Боюсь, что в храме Золотого Ока нас ждут дела, — почему-то Наран опустил взгляд и ощущение неуловимой неправильности усилилось.
— Хорошо. Тогда завтра на закате. Там, где озера касается вода.
2
Разговор оставил о себе странные впечатления. Санъяра давно уже не была простой ученицей и много времени проводила с гостями намэ Райере, присутствовала при встречах и просто общалась с посетителями зиккурата. Она не занимала при нём какой-то особой должности и было бы абсурдно говорить, что он готовит её в свои преемницы — все намэ программировались ещё в момент закладки в Колыбели Жизни, хотя Санъяра весьма удивилась бы, узнав, что далеко не всегда они сами знают с детства о своём предназначении.
Насколько понимала Санъяра, Райере нуждался в том, чтобы передать кому-то свои познания. Его жизнь была в разгаре, валькирии давно не сталкивались с болезнями, которых не знала бы их наука, и, если бы только его правление не прервал несчастный случай, ему предстояло вести зиккурат ещё много десятилетий. Потребности Райере были не прагматическими, а внутренними, и Санъяра ценила его доверие.
В то время как большинство крылатых замыкали круг общения внутри своей касты — не из-за запретов, а только лишь потому, что подобное было для них комфортней — Санъяра, по воле наставника, много наблюдала и представителей других зиккуратов. И могла сравнивать.
Храм Свинцовых Волн был одним из двенадцати зиккуратов, основанных, по преданию, в ночь Падения Звёзд. О тринадцатом, породившем их все, ходили только легенды. Наставники в своих разговорах избегали рассказов о том, что было очевидно любому, кто начинал изучать его историю — во времена Тринадцатого зиккурата касты ещё были едины, а мастерство каждого крылатого равномерно развивалось в четырёх лучах.
Но если не считать потомком Тринадцатого Зиккурата, который давно перестал существовать, Санъяра успела повстречать представителя каждого из двенадцати храмов, а сложить своё впечатление о его техниках и искусстве.
Среди талах-ар — касты интеллектуалов, к которой принадлежал и Наран — безусловно, встречались и те, кто изучал историю и искусство других каст. Как правило, они делали это, оставаясь до мозга костей «талах-ар», не хотели и не желали выходить за рамки своей манеры восприятия мира. Талах-ар одинаково логически исследовали пути небесных тел, особенности роста трав и устройство древних храмов. Санъяра не знала случая, чтобы кому-то из них пришло в голову примерить на себя чужую роль и взять в руки оружие. Талах-ир в своих «исследованиях» чаще использовали неожиданные, иррациональные методы, но их действия и нельзя было в полной мере назвать исследованием. Танец, исполненный талах-ир в подражание древним воинам, всегда оставался только танцем.