Валлийская колдунья
Шрифт:
Казалось, он прочел ее мысли.
— Моя мать души во мне не чаяла. А когда она все-таки вышла замуж, ее муж был более чем добр ко мне. Но после смерти матери, когда мой отец в минуту слабости устроил меня служить пажом в богатый дом, я был рад угодить ему. Так что видишь, — он развел руками, — ребенка нельзя лишить желания узнать своих родителей. Можно отложить их встречу, но нельзя предотвратить ее, она обязательно когда-нибудь произойдет.
Сердце Уинн бешено застучало. Страх и отчаяние лишили ее сил возразить ему. Она нащупала шершавую ветвь и
— После той войны остались сотни незаконнорожденных детишек. Вы не можете быть уверены, что один из моих — тот, кто вам нужен.
— Это Раднорский лес. Я обыскал в нем все деревни — Раднор, Пинибонт, Лландриндод. Никто из найденных мной женщин не подходит под описание. — Фицуэрин не сводил с нее пристального взгляда. — А утебя пятеро сирот. Это один из твоих детей. Все остальные отпадают.
От его уверенности у нее кровь застыла в жилах.
— Убирайтесь отсюда, — пробормотала Уинн, стиснув зубы. — Убирайтесь!
— Нет. Сначала выслушай меня.
— Ни за что! — бросила она в ответ, чувствуя, что голос срывается почти до истерики. — Я отказываюсь слушать вас!
— Нет, черт побери, ты выслушаешь меня, — выругался он. Через секунду он оказался рядом с ней и пригвоздил ее к толстой ветке, на которой она сидела, сжав ей колени ногами. Она отпрянула назад и чуть не упала на спину, но он поймал ее за руки и удержал на месте.
— Сын лорда Уильяма заслуживает того, чтобы стать наследником. Не лишай его этого права. Иначе он может возненавидеть тебя до конца жизни.
— Мои сыновья — вот именно, мои! — любят Уэльс.
— Они не твои сыновья, — бросил он. — Как только они узнают, что в них течет английская кровь, им наверняка станет любопытно, кто их отцы и каково их наследство.
— Они никогда не захотят ничего английского!
— Ради Бога, женщина. Подумай. Что может Уэльс дать ребенку лорда Уильяма? Ни собственных земель. Ни замка, ни даже приличного дома. Поэтому придется довольствоваться ему глиняной лачугой с соломенной крышей, тогда как в Англии он мог бы стать хозяином необозримых владений. Ты думаешь, что можешь потягаться с английским лордом?
— Все эти богатства не будут для него ничего значить. У детей есть этот дом. У них есть этот лес, где они построят собственные жилища и найдут все, что им нужно, — упорствовала Уинн, хотя внутренне дрожала от мысли, что он прав. — Мы, валлийцы, презираем все английское.
— К черту твое презрение, — еще раз выругался Фицуэрин. Он крепче сжал пальцы на ее запястьях и впился в нее карими глазами. — Ты, безусловно, веришь тому, что говоришь. Но даже ты, так называемая Валлийская колдунья, не сможешь устоять перед кое-чем английским.
Он поднял ее и рывком притянул к себе, так что она оказалась между ним и медленно раскачивавшейся веткой. Тяжелая ветвь качнулась вперед и подтолкнула Уинн еще ближе к нему.
— Есть некоторые притягательные вещи, не связанные ни с политическими границами, ни даже с нашими собственными желаниями. Как эта, например.
Прежде чем она успела подумать
Если он рассчитывал заставить ее таким образом замолчать, то это ему удалось. Если он рассчитывал подтвердить свою мысль об извращенной притягательности по крайней мере каких-то английских вещей, то это ему тоже удалось, потому что при первом же прикосновении его губ она потерпела полное поражение. Казалось, ее поглотили силы черной магии, которой он обладал. Лишив ее способности думать, заполнив ее чувствами, с которыми она не смогла совладать. Жар, холод, пронзительная легкость и угнетающая пустота — все это и даже больше он пробудил в ней своим теплым интимным прикосновением.
Она почувствовала, как его язык трепетно и настойчиво пытается проникнуть в ее рот. Хотя у нее не было никакого опыта и благоразумие подсказывало ей отстраниться, вырваться и убежать от него как можно быстрее, она не могла так поступить. Губы ее раскрылись, уступая желанию узнать, насколько черна и глубока его магия, и в пленительном порыве он полностью завладел ее ртом.
Влажное прикосновение его языка потрясло ее до самой глубины. Она потеряла покой души и тела. Внутри вспыхнуло пламя, и все тело охватила дрожь.
Он ведет нечестную игру, подсказывал ей остаток благоразумия. И все же жившая в ней вера в то, что не все можно увидеть или объяснить, убеждала ее, что это не имеет значения. Магия есть магия, сей дар используют наподобие острого зрения или быстрых ног. И впервые ей встретился человек, чьи колдовские силы были подстать ее собственным.
Когда его руки обняли, а затем скользнули ниже ее поясницы, Уинн изменила свое мнение. Его магия оказалась сильнее, призналась она, тая от его прикосновений. Это была древняя первобытная магия, против которой она бессильна.
Сама того не сознавая, Уинн обхватила его шею руками, переполненная страстью оттого, что его язык то вторгался, то выскальзывал из ее рта. Англичанин принялся нежно покусывать и сосать ее нижнюю губу, а когда он завлек ее язык в свой рот, Уинн с готовностью подалась вперед, не в силах совладать с собой. Если бы он не оборвал поцелуй, что позволило обоим перевести дух, то неизвестно, чем бы все это закончилось. Когда взгляды их встретились, ее тут же пронзило острое сознание откровенности их объятия. Она была крепко прижата к нему животом и чувствовала, как он возбужден.
— Ты в самом деле колдунья, — пробормотал Фицуэрин одновременно удивленно и насмешливо. — Совсем меня приворожила.
Она приворожила его? Невозможно поверить — ведь она сама лишилась способности говорить, шевелиться и, как казалось, даже думать. Она смотрела не отрываясь в его бездонные карие глаза, очарованная крошечными золотыми искорками, придавшими им теплоту, воспламененная тем, что только что произошло. Даже в самых невероятных мечтах она никогда, ни разу, не представляла, что мужчина способен оказать на нее такое воздействие. Да к тому же англичанин!