Вальсирующие со смертью
Шрифт:
— Мне удалось выяснить, сопоставить и убедиться, что Добрушин заводит знакомства с дамочками через объявления в газете. Причем он абонировал почтовый ящик в отделении связи, которое расположено в пяти минутах ходьбы от райотдела. Непростительное мальчишество. Рано или поздно, но его коллеги дозреют до этого варианта и майоpa возьмут с поличным. Безумец! Он доставляет мне слишком много хлопот!
— Хлопоты стоят того, любезный друг, — подал голос Богданович. — Я проанализировал ваш план и пришел к выводу, что более безопасного и грандиозного приема вы еще не предлагали. Майор не что иное, как доброволец-камикадзе,
— Моя главная и новейшая идея заключается в том, чтобы майор получал письма только от наших клиенток. Остальные будут изыматься из почтового ящика.
— А как вы заставите своих состоятельных дам, гордых и независимых, писать письма неизвестному проходимцу?
— Этот вопрос находится на стадии решения. Тут есть неординарный ход. Рискованный, но очень точный. Думаю, все сработает так, как надо.
— Я не устаю восхищаться вами, дорогой друг.
Он и сам не уставал восхищаться собственной персоной.
Уже на следующий день он сидел перед крошечным окошком почтового отделения связи и разговаривал с молоденькой девушкой, которая оторвалась от обвязки спецпочты и слушала его очень внимательно.
— Абонентский ящик номер девять принадлежит господину Добрушину Семену Семеновичу. Найдите, пожалуйста, договор с ним.
— А зачем? — хлопая длиннющими ресницами, спросила девушка.
— Он уехал в другой город и оставил мне доверенность. Вот взгляните.
Нодия просунул в окошко бумагу, заверенную нотариусом. Она прочла ее и вернула обратно.
— Ну и пользуйтесь, кто вам мешает.
— Ваши порядки, очаровательная леди. Придет на почтовый ящик заказное письмо, и вы мне его не отдадите.
— Ну хорошо. Это не мое дело, в конце концов. — Она просунула в окошко чистый бланк договора на аренду. — Заполняйте.
— И опять хочу извиниться, милая. Очки забыл. Вы заполните сами.
— Мне что, дел не хватает?
Нодия положил на окошко сторублевую бумажку.
— Любой труд должен оплачиваться.
Увидев деньги, девушка смутилась. Она работала в той области, где чаевых не платили.
— Ну хорошо. Мне нетрудно. Давайте ваш паспорт.
Церемония заняла пять минут. Когда потребовалось поставить подпись, к окошку подошел долговязый мужчина с пальцами пианиста. Он быстро расписался в трех местах и вернул бланк Нодия, а тот просунул его в окошко обитой жестью двери, так что приемщица не могла видеть постороннего. Она и нового владельца абонентного ящика толком не разглядела. К тому же он носил темные очки.
— А теперь, дорогуша, я вас попрошу, верните мне старый договор и дайте запасной ключик.
— Пожалуйста.
Девушка сияла от радости. С ее зарплатой редко с неба падают такие подношения.
Нодия и долговязый вышли из отделения связи и остановились возле «мерседеса».
— Где ты взял бланк паспорта, Жорж?
— Дешевая подделка. Паспорт украден на пляже. Чистый бланк я портить не стал. Вы же меня предупредили, что он будет засвечен.
— Рано или поздно, но его засветят. Правильно сделал, но работа выполнена безукоризненно.
— Стараемся.
Они пожали друг другу руки. Жорж пошел пешком, а адвокат сел в машину.
— Как обошлось? — спросил Максим, включая двигатель.
Нодия протянул ему паспорт.
— Нормально. Теперь этот абонентный ящик принадлежит Рукомойникову Роману Филипповичу, а это его паспорт. Подбросишь его на даче. Положи в такое место, чтобы Добрушин не сразу на него напоролся. Он должен найти его случайно.
— Думаете, он им воспользуется?
— Его дело. Нам эта бумажка больше не нужна, а майора она может отвлечь. Парень он неординарный, и нет смысла гадать, что придет ему в голову, когда он наткнется на ксиву Калгана.
ГЛАВА V
1
Дипломат с двадцатью тысячами долларов лежал на журнальном столике в углу комнаты. Горел камин и яркая люстра. Ирина любила свет, а за окном шел отвратительный дождь. Несколько дней подряд небо не проглядывало сквозь тяжесть темно-серых туч.
На белой скатерти стояли подсвечники, шампанское, фрукты и хрустальные фужеры.
— Даже в такую погоду тут уютней, чем в Москве, — сказала она, не сводя глаз со своего избранника в золотых погонах парадного мундира.
— Я люблю этот тихий уголок. Здесь отдыхаешь душой и телом. Много ли человеку надо? — тихо произнес он.
— Очень много. Кому-то нужна суета, бурлящая жизнь, бесполезная беготня. А кому-то тихий рай. Мне нравится все, что нравится тебе. Странно. Я уже потеряла надежду обрести счастье. Трудно в это поверить, когда тебе за сорок. Не знаю только, за что мне милость Божья преподнесена. Я самая обычная, заурядная женщина. Таких тысячи.
Он налил в бокалы шампанское.
— Ты одна из тысяч! Ты — та самая единственная, которую я нашел бы в любой толпе.
— Не вводи меня в краску. У меня без того щеки горят. Я никогда не слышала таких слов. Мой муж был слишком скуп на ласковые слова.
— Он тебя не любил?
— Любил, конечно, но принимал меня как данность. Есть и есть, так и должно быть. Зато у него хватало нежности к своим самолетам. Он говорил о них, как о любимых женщинах или о прекрасных любовницах, которых часто менял в поисках лучшей. Хвалил, ругал, придирался, возмущался, боготворил. А я что? Я всегда одна и та же. Мне нечем его удивить. Есть, и слава Богу.