Валютная могила
Шрифт:
– Еще что можете предложить? – спросил я.
– Ты только что из зоны. Пришел, а у тебя ни жены, ни квартиры…
– Не пойдет! Среди бомжей сидевших предостаточно, они меня вмиг раскусят.
– А что, если роковая любовь? – с энтузиазмом предложил шеф.
– То есть? – задумался я.
– Ну, у тебя была семья, есть ребенок…
– Была вполне приличная работа, – добавил я.
– Да, ты писал кандидатскую диссертацию и вел семинары у студентов на кафедре периодической печати факультета журналистики, – продолжил фантазировать шеф. – И одна
– …или Алиса…
– …которая была в твоей группе…
– …завалила у меня зачет по зарубежной литературе…
– …и стала тебя обольщать…
– …поскольку завалила и пересдачу…
– …и обольстила тебя, в конце концов…
– …а я подумал, что все это серьезно…
– …и влюбился в нее…
– …и был от счастья на седьмом небе…
– …о чем стало известно твоей жене…
– …которая потребовала от меня объяснений…
– …и ты честно признался, что любишь другую…
– …после чего я ушел из семьи, оставив жене и трехлетнему сынишке квартиру…
– …и взяв с собой только один чемодан личных вещей и три любимые книги…
– …а именно: «Похождения бравого солдата Швейка»…
– …«Двенадцать стульев» и «Золотой теленок»…
– …и «История Битлз»…
– И мы с Алиной стали проживать на съемной квартире. Однако счастье мое оказалось недолгим, – начал я новый виток мозговой атаки, – и буквально через полгода…
– …нет, через три месяца…
– …Алиса…
– …нет, Алина…
– …ну, пусть Алина, изменила мне…
– …с доцентом…
– …нет, с профессором Засуньским…
– …а по факультету пополз слух, что Алина…
– …изменила не только с Засуньским, но еще с доцентами Шавалеевым и Корнейчуком…
– …а также преподавателем физкультуры Стасом Потапенко…
– …и я после этого стал попивать… А лучше откровенно бухать…
– …и не раз был замечен выпивши в университете…
– …после чего меня попросили с кафедры периодической печати…
– …а затем и заставили написать заявление по собственному желанию…
– …после чего я запил еще больше, к тому же Алина ушла жить к физкультурнику Потапенко…
– …ты пил, нигде не работал, пробавлялся случайными заработками и крепко задолжал за съемную квартиру…
– …аж за восемь месяцев…
– …можно и за десять. После чего к тебе пришли крепкие ребята, избили тебя и выкинули из квартиры…
– …а паспорт у меня отобрал за долги хозяин квартиры… Нет, лучше вытянул ночью из кармана, когда я спал.
– …и ты очутился на улице…
– Все верно, – отсмеявшись, сказал я, и на этом мы закончили «мозговую атаку». Легенда для меня была готова…
– А вы откуда знали, что я стану бомжом? – спохватился я.
– Ну-у, предполага-а-ал, – протянул шеф. – Ты же у нас творческая натура. А характерная роль как раз для тебя.
– А вы очень умный, шеф. И вообще я считаю, что нам всем крупно повезло с вами.
– Ты не заигрывайся больно-то, – усмехнулся шеф. – В «Авокадо» не все так считают…
В общем, легенда моего появления в нестройных, но многочисленных рядах бомжей была придумана, мой план «мероприятий» был шефом одобрен, и оставалось только начать действовать. К чему я и приступил, начиная с сегодняшнего вечера…
Уборщица бутика «Азимут», принадлежащего Герману Юрьевичу Возницыну, Евдокия Кондратьевна Концова оказалась женщиной еще не старой и весьма сообразительной. Правда, вначале она с некоторой опаской отнеслась к моим вопросам. Но когда узнала, что задаю я их с ведома и благословения Германа Юрьевича, то прониклась ко мне доверием и некоторым уважением.
Она подробно и в красках описала бомжа, что был со своей «дамой» возле отделения Сбербанка на Лесной седьмого мая. Я бы вряд ли так запомнил…
– У него еще шишка была на щеке такая… жировик. Питаются они нерегулярно, отбросами всякими, обмен веществ в организме нарушен, вот вам и жировик, – по-деловому пояснила она мне. – Вот, собственно, и все. Больше про него ничего вспомнить не могу…
– А женщина? – спросил я. – Ее вы можете описать?
– Могу. – Евдокия Кондратьевна брезгливо поморщилась: – Если ее, конечно, можно назвать женщиной… Ну, что, одета она была в шерстяную юбку и кофту. Под кофтой у нее была мужская рубашка. На ногах – мужские ботинки с порванными шнурками. Лет ей тридцать с чем-нибудь, а может, и меньше. Их ведь не разберешь… Под правым глазом – синяк лиловый, плохо замазанный пудрой или даже помадой. Волосы русые, немного вьются. Наверное, в молодости она была довольно хорошенькой. Пока пить не начала. Держится независимо, и вообще в этой паре она была главной. Голос пропитой, довольно хриплый. Грудь большая. Такая, что мужчинам нравится… – добавила она, кинув на меня быстрый взгляд.
– Ну а какие-нибудь особые приметы вы припомнить не можете? Вот вы сказали, что на щеке мужчины имелся жировик. Это уже особая примета. А на лице женщины ничего такого особенного не было?
– Кроме синяка – нет, – ответила Евдокия Кондратьевна. – Ну, может, скулы у нее были широковаты…
– Это уже кое-что.
– Да, еще когда я ей деньги передавала, то на руки посмотрела, – припомнила уборщица. – Холеные руки, работы деревенской не знали. Грязнущие были, правда…
– Хорошо, Евдокия Кондратьевна. Ну, подошли они к вам, значит, и попросили поменять евро на рубли.
– Да. Паспортов-то ведь у них нет, а для обмена валюты в банках паспорта требуют.
– Это ясно, – сказал я. – Вы сразу согласились?
– Нет, – ответила уборщица. – Только когда вознаграждение за это пообещали.
– Пять тысяч?
– Да, – удивленно посмотрела на меня Концова. – А вы откуда знаете?
– Ну, вы же рассказали об этом вашей управляющей, – пояснил я, – Лидией Григорьевной, кажется, ее зовут.
– Ну… да.
– А Лидия Григорьевна, – продолжил я, – рассказала об этом случае и бомже, который пришел в ваш бутик «приодеться», своему боссу, Герману Юрьевичу. А он, в свою очередь, рассказал об обоих случаях мне и еще одному человеку…