Вампир — граф Дракула
Шрифт:
— И да и нет, — ответил фон Гельсинг. — Я скажу вам, в чем дело, только, пожалуйста, никому ни слова! Я хочу вынуть ее сердце… Вы будете мне ассистировать. Можно было бы сделать это сегодня, но Артур завтра пожелает увидеть ее. Когда он простится с Луси и все разойдутся, мы вернемся, отвинтим крышку гроба и сделаем то, что следует, и никто об этом и знать не будет!
— Но разве это необходимо? Луси умерла! Зачем кромсать ее тело? Вы сами говорите, что вскрывать ее нет необходимости, так зачем же, зачем?…
Положив руку мне на плечо,
— Джон, я знаю, вы любили мисс Луси. Если бы я мог, то избавил бы вас от этого испытания. Но есть вещи, о которых вы не знаете. Когда я расскажу вам обо всем, вы будете благодарны мне, хотя ваша душа содрогнется от ужаса. Вы знаете меня давно, но… Неужели вы сомневаетесь в благонамеренности моих действий? Вы были поражены, неприятно поражены, когда я не позволил Артуру поцеловать невесту и оттолкнул его от постели. Но заметили ли вы, какой благодарностью светились ее глаза, как она поцеловала мне руку? Слышали ли вы, как я поклялся, что дам ей покой? Верьте, все, что я делаю, я делаю с определенными намерениями… Я все вам расскажу, но не торопите меня.
Помолчав немного, фон Гельсинг продолжал:
— Мой друг, нам предстоит пережить еще много страшных минут. Но я убежден, что наши усилия увенчаются успехом. Скажите, могу ли я рассчитывать на ваше доверие и помощь?
Я пожал руку профессору и обещал во всем ему повиноваться. Он грустно улыбнулся, пожелал мне спокойной ночи и вышел. Закрывая за ним дверь, я заметил служанку, направлявшуюся в комнату Луси. Сам не знаю, почему это растрогало меня.
Я спал крепко и долго. Солнце уже ярко светило, когда меня разбудил фон Гельсинг.
— Не беспокойтесь насчет ножей, — хмуро бросил он. — Они не понадобятся.
— Почему? — удивился я.
— Потому что теперь слишком поздно или слишком рано! Посмотрите, — профессор показал маленькое распятие, — оно было украдено вчера ночью.
— Как украдено? Оно же у вас в руках!
— Я забрал его у подлой женщины, решившейся обокрасть покойницу. Полиции я сообщать не стану, она будет наказана без меня, хотя пока и не подозревает об ужасных последствиях своего гнусного поступка.
Профессор ушел, породив в моей душе тягостные предчувствия.
В двенадцать часов приехал поверенный. За завтраком он подтвердил, что бумаги миссис Вестенра в совершенном порядке. Она завещала свое состояние Артуру Голмвуду. Несмотря на все доводы поверенного о непрактичности такого шага, старушка была так уверена в своем будущем зяте, что пожелала оставить все на его имя. Поверенный оставался с нами недолго, сказав, что вернется с мистером Голмвудом пятичасовым поездом…
Несчастный Артур! Я встретил его на вокзале. Он страшно переживает. Смерть отца и невесты потрясли его до глубины души. Хотя он был ласков со мной и изысканно вежлив с фон Гельсингом, я чувствовал, что он чего-то недоговаривает.
Мы поднялись в комнату Луси. Я хотел остаться за дверью, но Артур, взяв меня за руку, заставил войти.
— Ты любил ее, мой друг, — сказал он хриплым от волнения голосом, — она мне говорила. Ты был ее другом. Не знаю, как благодарить тебя за все, что ты сделал…
Положив голову мне на плечо, Артур зарыдал.
— Джон, Джон, — всхлипывал он. — Что я буду делать? Вся моя жизнь рухнула. Все, что было мне дорого, исчезло, я совсем один!
Когда Артур немного успокоился, я подвел его к гробу и откинул покрывало с лица Луси. Бог мой, как она была хороша!
Артур, взглянув на нее, затрясся как в лихорадке.
— Ты уверен, что она умерла? — чуть слышным шепотом обратился он ко мне.
— Да, конечно, — ответил я и, желая убедить его, прибавил: — После смерти лица часто меняются самым неожиданным образом.
Артур успокоился и, став на колени перед гробом, оставался довольно долго без движения. Я тронул его за плечо.
— Простись с ней, мой друг.
Он встал, приложился к ее холодной руке и бледному лбу и со слезами на глазах вышел из комнаты.
Я встретил фон Гельсинга в коридоре и повторил ему вопрос Артура.
— Я нисколько не удивляюсь этому, — ответил он. — Я сам время от времени сомневаюсь в действительности ее смерти.
За обедом Артур с трудом скрывал волнение. Фон Гельсинг ел молча, погруженный в свои мысли. Наконец после кофе он обратился к Артуру:
— Мистер Голмвуд…
— Ради Бога, не называйте меня так! — перебил его Артур. — Я смею считать вас своим другом. Вы так много сделали для моей несчастной невесты! Я знаю, что она ценила вашу доброту даже больше, чем я, и если я оскорбил вас, высказав удивление, когда вы оттолкнули меня от постели Луси, то прошу прощения!
Профессор кивнул.
— Я знаю, что вы не могли не удивиться моей резкости, не догадываясь о ее причинах. Да и теперь вам еще трудно доверять мне, так как то, что происходит вокруг, вам непонятно. Но придет время, когда вы все узнаете и будете благодарить меня за себя и за нашу дорогую покойницу, которой я поклялся дать покой.
— Уверяю вас, милый профессор, что доверяю вам вполне, — поспешил сказать Артур. — Я знаю, у вас честное сердце, вы друг Джона и были другом Луси. Действуйте, как считаете нужным.
Фон Гельсинг немного помолчал.
— Вы знаете, что миссис Вестенра оставила вам все свое состояние?
— Нет! — удивленно воскликнул Артур.
— Теперь, поскольку вы это знаете, я прошу у вас разрешения прочитать все письма и бумаги, принадлежавшие мисс Луси. Поверьте, я действую не из простого любопытства. У меня есть идея, которую она бы одобрила, я в этом убежден. Бумаги все при мне. Я взял их, когда мы с Джоном еще не знали, что все переходит к вам, не желая, чтобы они попали в чужие руки. Если вы позволите, я сохраню их и никому, даже вам, не покажу. Будьте уверены, они останутся в сохранности и со временем я верну их. Вам, пожалуй, трудно дать мне такое разрешение, но вы это сделаете для блага Луси, не правда ли?