Вампир на тонких ножках

Веркин Эдуард Николаевич

– Отойди! – Семафоров оттолкнул меня в сторону. – Тебе ничего нельзя доверить! Тебе лишь бы крушить...

Он с ловкостью открыл начальственную дверь, вошел в кабинет.

И немедленно выскочил обратно.

– Ну, чего? – спросил я. – Неужели там...

– Там! – глаза у Семафорова выпрыгивали, хотя в этот раз никакая анаконда его не сжимала. – Там!

– Ну что там? – спросил я.

Семафоров открыл дверь пошире. Я вошел внутрь.

Обезьяна Густав сидел в директорском кресле. В смокинге. В цилиндре. Окно было разбито. Декоративные решетки

вырваны с мясом. Несгораемый шкаф вывернут из пола и вскрыт. Почти что разорван.

Я понадеялся, что орангутан достал ружье. И надежды мои оправдались. Ружье на самом деле он достал. И согнул его в виде буквы «Г».

Кроме этого, обезьяна разгромила бар и шкаф с одеждой, из которого, видимо, был извлечен смокинг. Этот смокинг был обезьяне удивительно к лицу. И цилиндр тоже. Густав курил просто гигантскую сигару и задумчиво пускал в потолок клубы дыма.

Настоящий мыслитель.

На столе перед ним стояла здоровенная, литра в два, бутылка с желтоватой жидкостью. Периодически Густав эту бутылку брал и прикладывался к горлышку. На две трети она была уже пуста.

– Что он пьет? – спросил я.

– Валерьянку, – ответил Семафоров. – У нас тут раньше кошка была, так ее хозяин валерьянкой все время поил. И Густав к валерьянке тоже пристрастился. Он ее теперь может литрами жрать. Он вообще-то смирный, хотя и вредный...

Это было правдой, демоничности в орангутане не наблюдалось никакой.

Заметив меня, обезьяна глупо улыбнулась. Клыки у нее не выдвинулись, а как-то даже вывалились наружу. Клыки были длинные, желтые и неприятные, на правом чернела дырка. Густав тупо скосил глаза на свои зубы, затем попытался рукой засунуть клыки обратно. Но они не спрятались, а выпали обратно.

Густав хихикнул, снова взял бутылку и вставил ее между клыками. Бутылка стеклянно брякнула.

– Нажрался, – сказал я.

Густав идиотски раскудахтался. Потом вздрогнул, икнул и взмыл под потолок. Это его ничуть не разочаровало, он устроился под потолком и продолжил наслаждаться жизнью.

Даже сигарой дымить не перестал.

Только вот бутылка с валерьянкой осталась на столе.

Густав очень от этого расстроился, он попытался достать бутылку, но оторваться от потолка не мог. Тогда он исхитрился, перевернулся вниз головой и валерьянку-таки достал. Бутылка придала орангутану вес, он немного опустился и завис посередине, между потолком и столом.

Из-за моей спины выставился Семафоров. Он поглядел на обезьяну и сказал:

– Макака чертова! Харя какая мерзкая, тоже уже вампиром стал! В окно пролез. И цилиндр хозяйский напялил...

– Зачем твоему начальнику цилиндр?

– В английском кабинете хозяин только в цилиндре сидит. В цилиндре и в смокинге. Так положено.

Я перевернул стол. У стола оказалось почему-то шесть ножек.

– Знаешь, Семафоров, – сказал я. – Мне кажется, вполне закономерно, что свинка эта попала к вам. В другое место она просто не могла прийти. Где еще найдешь такое собрание дурней?

Я принялся отбивать ножки у стола. Семафоров наблюдал. Одновременно

за мной и за обезьяной. Глаза у него работали каждый сам по себе, независимо друг от друга. Как у хамелеона. На это было довольно страшно смотреть, будто в Семафорове обитали сразу два человека. Два существа, вернее.

От обезьяны никакой угрозы, судя по всему, не исходило. Я был гораздо менее безвреден. Отломав ножки, я стал затачивать колья. Дерево было удивительно мягкое и приятное на ощупь, хорошо поддавалось даже кинжалу для резки бумаги.

Наверное, карельская береза.

Колья для вампиров из карельской березы – это круто.

– Давай эту гадину прикончим. – Семафоров взял кол и указал на Густава. – Он у меня давно кровь пьет. Как мимо его вольера прохожу, всегда кожурой банановой швырнет, как сегодня. И метко так швыряет, даже через стекло попадает.

Семафоров погрозил Густаву колом.

Обезьян перестал веселиться и замер, с опаской глядя на Семафорова.

– Чует, – довольно улыбнулся Семафоров. – Сейчас я с ним рассчитаюсь...

– Ладно, оставь его, – сказал я. – Ты же говорил, что он смирный.

– А ты говорил, что надо всех перебить!

– Да с этого все равно никакого толка... вернее, вреда. Пусть живет. Если что, утром прикончим.

– Смотри...

– Пошли лучше на улицу, – я выглянул в окно. – Скоро рассвет, надо эту свинку найти.

– Ей же все равно с острова не уйти. Ты сам говорил, что вампиры не могут через проточную воду пройти...

– Она и не пройдет, – сказал я. – Затаится где-нибудь... А завтра утром придет лодка, свинка залезет в нее... Да ладно, не это самое главное. Главное, ты сам поутру вампиром станешь...

– Пойдем, – заволновался Семафор. – Тогда пойдем. У тебя есть план?

Плана у меня особо никакого не было.

– Все равно надо что-то делать, – сказал я, – надо хотя бы выйти, посмотреть... Слушай, Семафоров, а вампиры в природе больше всего кого жрать любят?

– Людишек больше всего любят, – ответил он. – А среди людишек...

– Семафоров, я тебя не как брехолога спрашиваю, а как специалиста по животным. Чем вампиры питаются?

Семафоров сразу же сделал умное лицо:

– Я же тебе говорил, Пяткин, что в естественной среде обитания обычной пищей для вампиров являются ослы. Ослы, сайгаки – крупный, короче, рогатый скот.

– Я не Пяткин, я Куропяткин. А в зоопарке кто больше всего на ослов походит?

– Зубр и лошадь. У них вольеры справа от кафе. Только твои размышления совершенно беспочвенны. Вампиры – они все-таки летучие мыши, а не морские свинки. Морским свинкам гораздо более присуща привычка питаться яблоками...

– Все равно мы все вольеры не проверили. А обвампиренных лошадей я еще на самом деле не видел. Это интересно, Семафор. Держи колья, пойдем прикончим барашка и пони.

– Сам ты барашек, – буркнул Семафоров, но колья взял. – Кстати, я вот тебе хочу что сказать. У меня тут тоже идея возникла. Давай вот что сделаем: я один выйду и посмотрю, как там.