Вампирские архивы: Книга 1. Дети ночи

Желязны Роджер Джозеф

Пока она продолжала склоняться над ним — ее женское сердце тронула тайна собственного будущего материнства, — в комнату быстро вошла Адель в сопровождении старого Мартина и других деревенских жителей.

— Смотрите на нее! — закричала она, хватая Фанни за руку и поднимая ее лицо за подбородок, — смотрите, что она делает! Друзья, взгляните на моего ребенка — он мертвый, мертвый в ее руках, а на ее губах его кровь! Вам нужны еще доказательства? Она вампир, и вы видите это собственными глазами!

— Да! Да! — хрипло заревела толпа. — Она вампир, существо, проклятое Богом, и враг человека! Тащите ее к оврагу! Она должна умереть, как заставила умирать других!

— Умри, как заставила умереть

моего мальчика! — сказала Адель.

И многие, кто во время эпидемии потерял родственника или ребенка, повторили за ней:

— Умри, как заставила умереть моего!

— Что все это значит? — спросила мадам Кабанель, поднявшись и представ перед толпой с храбростью истинной англичанки. — Какой вред я причинила хоть одному из вас, зачем вы явились сюда в отсутствие моего мужа, отчего эти злые взгляды и наглые слова?

— Какой вред ты причинила? — воскликнул старый Мартин, подходя к ней. — Ты колдунья, и ты околдовала нашего доброго хозяина. А еще ты вампир, который питается нашей кровью! Разве у нас нет доказательств? Посмотри на свой рот, проклятый бруколак. Вот лежит твоя жертва, которая обвиняет тебя в своей смерти!

Фанни презрительно улыбнулась.

— Я не собираюсь отвечать на ваши безумные обвинения, — сказала она, подняв голову. — Вы мужчины или дети?

— Мы мужчины, мадам, — ответил мельник Легро, — и как мужчины мы должны защитить тех, кто слабее. У нас у всех были подозрения — и у меня больше, чем у других, потому что трое моих малышей ушли в мир иной до срока, — и теперь они подтвердились.

— Я укачивала умирающего ребенка и старалась его успокоить! — заявила мадам Кабанель с невольной горячностью.

— Ни слова больше! — крикнула Адель и потянула ее руку, которую все это время не выпускала. — К пруду ее, друзья, если не хотите увидеть, как умрут все ваши дети вслед за моим ребенком и детьми нашего доброго Легро!

Толпу сотрясла дрожь, раздался стон, прозвучавший как проклятие.

— К пруду! — кричали они. — Пусть демоны заберут ее!

В мгновение ока Адель связала белые руки, форма и красота которых так часто раздражали ее, заставляя ревновать; прежде чем бедная девушка успела закричать, Легро зажал ей рот мускулистой рукой. Хотя уничтожение монстра, по их мнению, не было убийством человека, тем не менее они не хотели слышать крики, казавшиеся вполне человеческими, как и сама мадам Кабанель. Молча и угрюмо ужасный кортеж направился в лес, унося живой груз с завязанным ртом, беспомощный, словно труп. За исключением Адель и старика Мартина, эти люди не были враждебно настроены против мадам Кабанель, скорее их подстегивало непреодолимое желание защитить себя. Они были палачами, а не врагами; и палачами их сделал самосуд, а не закон. Но постепенно толпа таяла, пока их не осталось всего шестеро, в том числе Легро и Лезуф, потерявший единственную сестру.

Пруд был в английской миле от дома Кабанель. Мрачное уединенное место, куда не каждый храбрец отважился бы пойти в одиночку после наступления сумерек, даже в сопровождении кюре; но компания добавляет храбрости, сказал старый Мартин Бриоли; полдюжины крепких мужчин во главе с такой женщиной, как Адель, не побоялись бы даже гномов и Белых Дам.

Они несли свою ношу так быстро, как могли, и все это в абсолютной тишине. Кортеж двигался по торфянику. Один или двое несли факелы; ночь была темной, и в пути могла подстерегать опасность. Они приближались к пруду, и их жертва становилась все тяжелее. Она давно перестала бороться, и теперь лежала в руках своих носильщиков, точно мертвая. Но никто не говорил ни об этом, ни о чем-то другом. Они не обменялись ни словом, и кое-кто из оставшихся уже начал сомневаться, мудро ли они поступили и не стоит ли все сделать по закону. Только Адель и Мартин твердо намеревались

довести начатое до конца, да еще Легро. Но он был слаб и по-человечески сожалел о том, что, как он чувствовал, обязан сделать. Что касается Адель, то ревность женщины, мучения матери и суеверный страх не заставили бы ее и пальцем пошевельнуть, чтобы облегчить страдания жертвы или понять наконец, что она самая обыкновенная женщина, а не вампир.

Вокруг становилось все темнее, а расстояние до места расправы — все короче. Наконец они добрались до пруда, куда хотели бросить перепуганного монстра, вампира — невинную бедняжку Фанни Кабанель. Когда они опустили свою ношу на землю, свет факелов осветил ей лицо.

— Великий Боже! — воскликнул Легро и стащил шляпу. — Она мертва!

— Вампиры не умирают, — возразила Адель. — Это только видимость. Спросите папашу Мартина.

— Вампир не может умереть, пока его не заберет дьявол или не похоронят с осиновым колом в сердце, — нравоучительно сказал Мартин Бриоли.

— Я не хочу на это смотреть, — проговорил Легро; то же самое сказали и остальные.

Они вытащили кляп изо рта бедной девушки; и пока она лежала в мерцающем свете, с прикрытыми голубыми глазами и смертельно бледным лицом, в жителях деревни на мгновение проснулось сочувствие, словно над головами прошумел легкий ветерок.

Вдруг все услышали звук конских копыт, доносившийся с равнины. Они посчитали: две, четыре, шесть лошадей; а их только четверо безоружных мужчин, не считая Мартина и Адель. С одной стороны им грозила людская месть, с другой — могущественные и злобные лесные духи. Поэтому храбрость их испарилась, и они потеряли присутствие духа. Легро со всех ног помчался в темный лес, Лезуф последовал за ним. Двое других побежали по равнине, в то время как всадники приближались. Только Адель держала факел высоко над головой, освещая себя, охваченную темными страстями и желанием мести, и труп своей жертвы. Она не хотела ничего скрывать, она сделала свое дело и теперь торжествовала. Всадники подскакали к ней — впереди Жюль Кабанель, а за ним доктор и четверо сельских полицейских.

— Негодяи! Убийцы! — только и сказал Жюль, спрыгнув с лошади и прижавшись губами к бледному лицу жены.

— Хозяин, — обратилась к нему Адель, — она заслужила смерть. Она вампир, она убила нашего ребенка.

— Глупости! — воскликнул Жюль Кабанель, отбрасывая ее руку. — О моя любимая жена! Ты, не причинившая вреда ни человеку, ни зверю, убита людьми, которые хуже, чем животные!

— Она постепенно убивала вас, — возразила Адель. — Спросите месье доктора. Чем болел хозяин, месье?

— Не вмешивайте меня в это чудовищное преступление, — сказал доктор, осматривая умершую. — Чем бы ни болел хозяин, она не должна была здесь лежать. Вы стали ей судьей и палачом, Адель, и вы должны ответить за это по закону.

— Вы тоже так считаете, хозяин? — спросила Адель.

— Я тоже так считаю, — подтвердил месье Кабанель. — Вам придется ответить перед законом за невинную жизнь, которую так безжалостно забрали вы и эти легковерные убийцы, которых вы переманили на свою сторону.

— Разве не надо было отомстить за нашего ребенка?

— Хотите сделать это вместо Бога, женщина? — строго спросил месье Кабанель.

— А как же годы нашей любви, хозяин?

— Они лишь напоминают о ненависти, Адель, — ответил месье Кабанель и повернулся к бледному лицу своей мертвой жены.

— Тогда мое место свободно, — горько воскликнула Адель. — Ах, мой маленький Адольф, как хорошо, что ты ушел раньше!

— Стойте, мадам Адель! — закричал Мартин.

Но прежде чем он успел протянуть руку, Адель, испустив вопль, прыгнула в пруд, где собиралась утопить мадам Кабанель. Они услышали, как ее тело ударилось о воду и с глухим всплеском ушло на дно.