Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови
Шрифт:
Но рядом с очагом стоял стол и стулья. Стол был уставлен всевозможными графинами, кувшинами и штофами, тарелками с золотыми ложками и ножами. На блюдах лежали зажаренные поросята и зайцы, а также и другое мясо. Здесь был хлеб на любой вкус: от простого до сладкого, с пряностями. На серебряных подносах громоздились фрукты, какие увидишь лишь в жарких странах. Фрукты были свежими, будто их только что сорвали, также и хлеба, а от мяса поднимался пар и исходил удивительный запах.
— Что все это значит? — спросил Жиль.
— Ловушка дьявола, — ответил
Арпад приблизился к столу и протянул руку к яствам.
— Не тронь, дурень! — крикнул я ему. — Не смей.
Он послушно опустил руки и покраснел.
— Все это так чудесно, что может оказаться настоящим, — осторожно сказал Болло. — Подарок свыше.
— Ты уверен? — спросил я.
Болло пожал плечами.
— И что нам теперь делать? — поинтересовался Болло.
— Осмотрим все здание. Тогда и решим, можно ли пировать за этим столом, — сказал я.
Мы так и сделали: осмотрели этот маленький замок, стоящий на заснеженной равнине; замок, за стенами которого было лето, а внутри приветливо светили лампы, горел очаг и стол ломился от изысканных кушаний.
Куда бы мы ни заходили, наше восхищение не исчезало. Повсюду нас встречали резные картины, представлявшие все легенды и сказания, какие существовали на белом свете. В каждом окне имелись настоящие стекла; во многих они были цветными, а кое-где встречались однотонные витражи. Ковры и шпалеры радовали глаз сочностью красок, словно их изготовили только вчера. Над залом помещалась библиотека с множеством старинных книг и свитков на латыни и греческом языке. Попадались и еще более древние книги, где вместо букв пестрели маленькие рисунки. В замке имелась и оружейная комната, дверь которой тоже была не заперта. Оружие древнее и нынешнее, все — в прекрасном состоянии. Кожа была смазана, дерево — натерто особыми составами, металл — начищен до блеска. От изобилия глаза разбегались: луки из рога, бронзовые булавы, зазубренные копья, мечи, побывавшие не в одних руках.
Нам встречались спальные покои с просторными кроватями и резными шкафами. В шкафах, переложенные мешочками с душистыми травами, лежали и висели богатые одежды и пояса, отделанные золотом. В шкатулках мы находили драгоценности, достойные королев и королей: жемчуг, кораллы, аметисты цвета голубиной крови, гранаты, серебряные кресты с зелеными бериллами. Попадались вещицы с Востока: тяжелые золотые браслеты, золотые диадемы и диски. Многие из них были очень древними. Чьи руки их держали и носили?
— Не вздумайте ничего отсюда брать, — предупредил я своих.
— Понятное дело, — почти хором ответили они.
— Тут явно не обошлось без колдовства, — сказал Иоганн.
— Конечно ловушка, чтобы нас сцапать, — согласились остальные.
Мы решили, что лучше без промедления покинем замок, будем охотиться на мышей-полевок и спать на снегу, возле нежаркого костра. Но мы уже влюбились в этот замок. Так бывает, когда влюбляешься в красивую женщину. И ведь чувствуешь, что у нее недобрые намерения, но начинаешь себя уговаривать: возможно,
А за стенами замка опять шел снег и было темно, как в сумерках. Неужели кому-то понадобилось разными заклинаниями заманивать сюда горстку оборванцев, освещать для них весь замок, — разводить огонь в очаге и готовить угощение?
Наконец мы устали от всей этой роскоши и разнообразия. Столько соблазнов, и ничего не тронь.
И вдруг мы наткнулись на закрытую дверь.
— Куда она ведет? — спросил Фестус.
— Похоже, что в башню. В ту, наклонную, с красивым окном.
Над каменным косяком были вырезаны слова «Virgo pulchra, claustra recludens».
— «Прекрасная дева, открой засов», — перевел Болло.
— Дева — это Матерь Божия? — спросил Йенс.
— Нам достаточно нескольких прекрасных дев, — сказал Жиль.
— И еще кое-чего, — напомнил Лютгери.
— Крови, — подсказал я.
За запертой дверью было тихо.
— Может, найдем здесь и прекрасных дев, — сказал Иоганн. — Похоже, в этом замке есть все.
Мы переглянулись.
У Арпада заблестели глаза, у Жиля взгляд стал тяжелым. Йенс нахмурился и закусил губу. Фестус отвернулся, а лицо Болло приобрело цвет старинного пергамента Лютгери и Иоганн о чем-то раздумывали или что-то вспоминали. А я? Я думал о Пьере. И о девчонке в бетельмайском доме, мечтавшей о невозможном — чтобы ее не изнасиловали и не отняли браслет.
— Спускаемся вниз, — сказал я.
— Еда, — мечтательно произнес Арпад, а Йенс добавил:
— Я так голоден, что не побрезговал бы и беленой.
Мы вернулись в зал. В очаге все так же весело трещали поленья, которые за это время ничуть не сгорели. Все так же ярко светили лампы. А вот блюда на столе, естественно, немного остыли и мясо покрылось налетом жира. Мы отрезали по ломтю мяса, добавили к нему фруктов и открыли крышки графинов и кувшинов. Нигде наши ноздри не улавливали ни малейшего признака дурного запаха. Однако прежде, чем взяться за трапезу, мы бросили жребий. Арпад с Йенсом с радостью перепробовали по кусочку всего, что было на столе. Мы внимательно следили за ними, ожидая, что вот-вот они поперхнутся или их начнет рвать. Но они были вполне здоровы и только раззадорили свой аппетит. Солнце тем временем добралось и до других окон. И тогда мы уселись за стол и предались пиршеству, как бедные рабы жизни, кем мы и были.
Я проснулся от страха. Меня это не удивило.
Бывают сны, которые никак не вспомнить. Бывают звуки, слышимые во сне, вполне невинные, но мозг тут же вспоминает о других временах, когда такие же звуки означали совсем иное.
Я сел, и в голове слегка зазвенело от терпких вин, выпитых за столом. Потом туман несколько рассеялся. Я вспомнил, где я лег и почему выбрал такое место. После этого страх показался мне вполне оправданным.
Картина перед глазами изменилась. Возможно, это было предостережением.