Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови
Шрифт:
— Да, — ответила она. — Вы можете мне помочь. Вы ведь ювелир?
— Подмастерье, мадам. В этой мастерской я заменяю хозяина.
Она была чем-то взволнована, ее пальцы нервно теребили сумочку.
— Я… — начала она и запнулась. — У меня к вам необычная просьба. Вы умеете хранить тайны, ювелир?
— Умею, если это требуется клиенту. Вам нужна какая-то необычная вещь? Что-то такое, чем можно удивить? У нас есть изделия очень тонкой работы. — Я вытащил поднос с нашими изделиями. — Эти вещи подойдут и даме, и джентльмену. Как вам нравится эта шкатулка для сигар? Взгляните, на крышке изображен орел, он сделан из тончайших серебряных нитей.
Я замолчал, поскольку дама начала проявлять признаки нетерпения.
— Мне нужно нечто совсем иное. Специально для меня. Я хочу, чтобы вы сделали ожерелье. Серебряное ожерелье. Это возможно?
— Все возможно, — с улыбкой ответил я. — Разумеется, если вы дадите мне время. Вы хотите, чтобы я сделал вам серебряное украшение на шею? Что-то вроде обруча?
— Нет, вы меня не поняли. — Белоснежный лоб дамы прорезала морщинка. Она тревожно оглянулась на дверь. — Возможно, я совершила ошибку…
Я испугался, что потеряю клиента, и стал уверять даму, что смогу исполнить любое ее пожелание. И вновь повторил, что умею держать язык за зубами.
— Об этом не будет знать никто, кроме мастера и клиента — меня и вас.
Она улыбнулась чарующей колдовской улыбкой, и мое сердце растаяло. В тот миг я мог сделать для нее все, что угодно, даже ограбить своего хозяина, и она это почувствовала.
— Простите, — сказала она. — Я давно должна была понять, что вам можно доверять. У вас доброе лицо. Благородное. Людям с таким лицом можно верить. Я хочу, чтобы вы… я хочу, чтобы вы сделали мне такое ожерелье, чтобы оно закрывало мне всю шею, особенно горло. Вот, смотрите, у меня есть рисунок — такие украшения носят некоторые племена в Африке. Женщины надевают металлические кольца, закрывающие шею от плеч до самого подбородка. Я хочу, чтобы вы сделали мне такое же, только не из колец, а из единой пластины, понимаете? И чтобы она плотно охватывала шею, так плотно, чтобы… — Тут она схватила мою руку своими затянутыми в перчатку пальчиками. — Чтобы под нее нельзя было подсунуть даже ваш мизинец.
Честно говоря, эта просьба меня изумила. Я попытался объяснить даме, что подобную конструкцию носить невозможно, что кожа под ней не сможет дышать, будет болеть, и шея станет безобразной.
— Если металл натрет кожу, вы не сможете надевать ожерелье. Понимаете, постоянное раздражение вызовет…
Она отпустила мою руку и сказала, что я вновь понял ее неправильно. Эту вещь она собирается носить постоянно. Как только я закреплю пластину у нее на шее, она ее больше не снимет. Никакого замка или чего-то в этом роде не требуется. Она желает, чтобы я заварил металл.
— Но как же… — начал я, но дама перебила меня.
— Ювелир, я высказала свою просьбу, свое пожелание. Вы выполните заказ или мне обратиться к другому мастеру? Мне бы этого очень не хотелось, поскольку мы с вами уже начали друг друга понимать. Буду откровенной. Серебряная пластина нужна мне для… как бы это сказать… для защиты. Понимаете, мой будущий муж не похож на обычных людей, но я его люблю. Не хочу отвлекать вас долгими разговорами, тем более что это личное дело, но пластина нужна для того, чтобы… чтобы мой брак был счастливым в течение определенного времени. Это время — моя жизнь. Вы должны меня понять! Если сейчас вы попросите меня уйти, я уйду, но все же я прошу вас помочь мне. Ведь вы молоды и знаете, что такое муки любви, когда она не имеет своего естественного завершения. Вы молоды и красивы, у вас наверняка
Едва шевеля губами, я выдавил одно слово — «да». Перед глазами вставали страшные картины: прекрасную молодую женщину терзает жуткое чудовище, мерзкое порождение ночного мрака, не имеющее права даже приближаться к ней, не говоря уж о том, чтобы прикасаться к ее благословенной коже и целовать — я представлял себе, как именно, — эти нежные влажные губы, прижимаясь к ним слюнявым ртом. Как это возможно? Сама мысль об этом заставляла меня содрогаться.
— Понимаю, — с улыбкой произнесла она, — вы хотите меня спасти. Думаете, он мерзкий урод, который меня загипнотизировал? Ошибаетесь. Он красив — если бы вы его видели, то согласились бы со мной. Он нежный, добрый, благородный. В общем, в нем есть все, что нравится женщинам. Он получил блестящее образование. Его кровь…
Поморщившись, я сделал шаг назад, но она увлеклась перечислением его достоинств и забыла обо мне, поэтому продолжала мечтательно говорить:
— У него поистине голубая кровь, он принадлежит к королевскому роду и является отпрыском одной из самых древних фамилий Европы. Я люблю его, но не хочу становиться такой, как он, ибо это разрушит мою любовь…
— И он… конечно, без ума от вас, — осмелился предположить я.
На мгновение ее прекрасные глаза затуманились. Затем она ответила:
— Да, он любит меня — по-своему. Понимаете, мне вовсе не нужно, чтобы мы испытывали друг к другу одинаковую любовь. Мы просто хотим быть вместе до конца наших дней. Из всех мужчин на свете мне нужен только он, и я не собираюсь терять его из-за препятствия, возникшего не по нашей вине. Эту преграду установила на нашем пути несправедливая природа. Ему себя уже не переделать, а я хочу быть с ним. Вот и все.
Последовало долгое молчание. У меня пересохло в горле, я не мог произнести ни слова; в глубине моей души что-то отчаянно билось и трепетало, словно запутавшийся в сетях зверек. Я оказался в немыслимой ситуации, и мне даже не хотелось раздумывать над ней: постигнув ее смысл, я бы наверняка, как дурак, с воплем выскочил из лавки, что непременно привлекло бы внимание соседей.
— Так вы исполните мою просьбу, мастер?
— Но, — пробормотал я, — если у вас будет широкий металлический ошейник, закрывающий горло, как же… — Я замолчал в надежде, что она меня поймет. — Как же остальные части тела? Руки, бедра…
Она рассердилась.
— Слушайте, он ведь не животное! Он джентльмен. Я лишь хочу защититься на случай… если он потеряет голову. Моей жизни ничего не грозит. Это чувственное и духовное общение, а то, что вы предположили, — в ее голосе слышалось отвращение, — ничем не отличается от изнасилования.
Она очень распалилась, и у меня не хватило духу сказать, что ее возлюбленному придется хоть где-то удовлетворять свою страсть и таким образом забывать о манерах и моральных принципах джентльмена.
— Так вы мне поможете?
Ее глаза молили меня. Чтобы не видеть их, я стал смотреть в сторону — за окошко, на залитый желтым светом кусок улицы. Но эти глаза притягивали меня, и через секунду я вновь смотрел на женщину. Под ее мучительно-беспощадным взором я чувствовал себя совершенно беспомощным, как птичка, попавшая в силки. Разумеется, я сдался.