Вампирские сказки
Шрифт:
Принц очень не хотел огорчать матушку, да и вообще… Всё-таки предполагаемая невеста… как бы помягче выразиться… нечисть лесная. Обидно. К тому же п о ч т и похожа на человека.
Целый год Ксюша ждала жениха обратно из города, а потом узнала про его свадьбу. С принцессой Синусоидой из одной маленькой европейской страны с дурацким немецким названием, которая при этом именовалась Великим Герцогством. Здорово звучит, правда? Вот и Феликс-Эдмунд решил, что будет управлять огромным государством. Потом он долго
Учите географию, детки, а то можете крепко обмишулиться.
Ксения сгоряча решила съесть обманщика, но потом вспомнила про свиту… да и охрану… Вдобавок он такой хорошенький: пухлые губки и щёчки, белые кудри, голубые глаза… Или наоборот? И прекрасная кикимора простила принца. Всё же она любила его. К тому же бабушка всегда говорила Ксюше, что месть – это блюдо, которое надо употреблять холодным. Кажется, она это вычитала где-то на помойке. А Ксюша терпеть не могла холодных блюд.
А вскоре она и сама вышла замуж. За лесовика по имени Прохор. Поселились они неподалёку от Ксюшиных родителей и жили очень долго и счастливо.
И всё потому, что отказалась от мести. Прощайте и вы, ребята, тех, кто вас обижает, и тоже будете счастливы. Наверное. Да и принца можно понять. Ксения - она, конечно, красивая кикимора, но с т р а ш н а я… Во всех смыслах этого слова.
А годика примерно через два Его Высочество выбрался-таки в лес и там потерял бдительность. И пока он её искал в укромном месте – как обычно, на пару с юной фрейлиной – Ксюша заметила его.
И съела. Прямо так, без ничего. Хотя потом говорила знакомым, что приготовила его под соусом а ля натюрель.
Никогда не теряйте бдительности, детки. Съедят!
Под полом кто–то умер
Старинные напольные часы отбивали двенадцать пополуночи. Звук первого удара всегда был самым нестерпимым. Ревя взбесившимся слоном, он заполнял коридоры, брал штурмом спальни и до предела натягивал барабанные перепонки, поднимаясь всё выше, переходя в стон, истончаясь и вдруг обрываясь в тишину, как в пропасть.
И тут из недр дома раздавался еле слышный и одновременно оглушительный треск. Пол вздувался пузырём и опадал, покрывавшие его плитки фальшивого мрамора шли волнами, подпрыгивали и, выскакивая из пазов, неряшливо задирались, словно рубашка, с которой рывком сдирают свитер. Стены тряслись запуганным кроликом, всё здание содрогалось в приступе малярии.
Мальчик прятался под одеяло, скатывался там в крохотный, незаметный комочек и дрожал минут пятнадцать вместе с домом и ещё час сам по себе. Близко, за тонкой стеной спали родители, но они ничего не слышали и не верили, что еженощно под полом бьётся в судорогах нечто.
– Дорогой, – говорила мама. – Ну что за фантазии?!
«Дорогой» – так она называла мальчика.
– Просто тебя будят дедушкины
Увы, неделя проходила за неделей, а проклятые старинные ходики так никто и не ремонтировал.
Как это нам знакомо, не правда ли, детки?
– Слушай, – раздражённо бурчал папа, – заканчивал бы ты со своими штучками. Чёртов антиквариат давно пора починить, но по таким проблемам обращайся к маме, пожалуйста. Я лично сплю спокойно и тебе советую не зацикливаться на ерунде. Не приходит сон – смени позу, расслабься или считай овец, что ли. Будь же мужчиной, в конце концов!
Папа всегда обращался к мальчику именно так – «Слушай». Можно было подумать, что у сына вовсе не было имени либо что оно ужасно не нравилось родителям.
Вполне вероятно, что так оно и было. Если кого-нибудь из вас, ребята, зовут Виссарион, Снежана или, скажем, Акакий – не спешите ругать папу с мамой. Неужели они пожелали бы своему ребёнку зла?! Обращайтесь с претензиями к дедушкам и бабушкам – наверняка именно они повинны в экспериментах над беззащитным ребёночком. Пусть теперь компенсируют подарками. И не только на дни рождения, есть много и других достойных праздников.
Мальчик ощущал себя так, будто внутри у него поселились двое. Послушный Дорогой честно пытался следовать рекомендациям: менял позу, считал прыгающих через жёрдочку овец, но, едва пол начинал содрогаться, овцы в панике разбегались, и одинокий мальчик плакал под одеялом, покинутый в беде храпящими в своей спальне родителями.
Деятельный Слушай не мог более терпеть, и у него созрел план…
– И ты действительно полагаешь, что я отправлюсь в мэрию или ещё не знаю куда рыться в груде бумаг? Что за бред сивой кобылы?!
Сивая кобыла, детки – это несчастная, тяжело больная психически лошадь. Серого цвета.
– Папа, – настаивал мальчик, – я тебе точно говорю: у нашего дома есть страшная тайна, и её необходимо выяснить. Под полом здесь наверняка похоронен кто-то умерший жуткой смертью.
Папа побагровел и задышал тяжело, как призовой бык, которого они как-то раз видели на ферме.
– Хорошо, – вдруг сказал он. – Я сделаю это, если ты в ответ пообещаешь, что затем мы больше никогда не услышим про то, что стены ночью пускаются в пляс.
– Обещаю. Только ты честно выясни.
Через неделю папа с видимым удовольствием швырнул на стол нетолстую пачку бумаг с синими печатями.
– Этот особняк ранее принадлежал лучшему городскому пекарю. Ужасный, наверное, был преступник. Построил здание его отец – тоже булочник. Старик, кстати, ещё жив. Единственный, кто здесь умер, – это канарейка. Скончалась в почтенном возрасте. Объелась, кажется, по словам бывшего хозяина – я и с ним беседовал. Возможно, это она расшатывает здание? Ты, кстати, помнишь своё обещание?