Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной

Борисова Алина Александровна

— Да я пила, — я, разве что, рукой не махнула. — Толку? Я в своей жизни столько обезболивающего выпила, что оно мне уже давно помогать перестало. Привыкание.

— Так ты чередуй.

— Ты мне будешь рассказывать, вампир–теоретик? — внезапно разозлилась я. Вот только дурацких советов тут не хватало.

— Не буду. Что на самом деле случилось, Ларис? Ты ведь не из–за этого плакала.

— Нет, конечно. Петька. Ему в больницу надо, он…с медведем не разошелся. Охотник. Тот ему все лицо… Я зашила, но я же не умею, меня не учили. И нитки…они обычные, одежду чинить… — отступившая было истерика

уверенно возвращалась.

— Успокойся. Давай я посмотрю. Все будет хорошо, Ларис. Я здесь, я тебя не брошу.

Я отодвинулась вглубь палатки, он протиснулся следом. Склонился над Петькой.

— Ты что–то видишь в темноте?

— Что–то вижу, что–то чувствую. Правда, через алкоголь мне это довольно сложно. Давай я заберу его к себе в машину, там и освещение нормальное можно сделать, и места больше.

— Да, конечно.

— Свой спальник захвати, — он легко поднял на руки Петьку, вылез из палатки и пошел в сторону берега. Я послушно поспешила за ним, вновь ощущая себя маленькой девочкой, верящей в Великих и Мудрых вампиров, которые от всего нас спасут. Ну, все вампиры не знаю, но Анхен — он и вправду спасет, он же врач.

— Доброй ночи! — кого–то мы все же разбудили. И этот кто–то теперь светил в нашу сторону фонариком, силясь разобрать, что происходит.

— Не спится? — Анхен чуть притормозил и обернулся на голос. — Ну, кому не спится, вылезаем из палаток, сейчас включу свет и будем знакомиться.

Его машина стояла на самом берегу, неподалеку от наших байдарок. При приближении Анхена задние двери открылись, внутри вспыхнул свет, и я впервые увидела отделение, где, как утверждал некогда хозяин, он перевозил обычно своих животных.

Ничего ужасного. Светло, просторно, чисто. Сидений и впрямь никаких, абсолютно ровный пол, на который Анхен аккуратно положил Петьку. По длине было самый раз, еще где–то полметра оставалось. На одной боковой стенке я разглядела длинную продольную рейку, с закрепленными на ней петлями каких–то ремней, в другой имелось что–то вроде встроенного шкафа с множеством отделений различного размера.

— Знаешь, Ларис, пожалуй, не будем его тревожить, — решил Анхен, вглядевшись в замотанное бинтами Петькино лицо. — Сейчас отвезем в больницу и там, в нормальных условиях все сделаем. Вещи долго собирать?

— Вещи нет, но еще байдарка.

— Ну а друзья у вас на что? Спальник кидай сюда и давай собираться. Фонарик есть?

— Да, конечно.

Я побрела через лагерь обратно к палатке, слушая краем уха, как Анхен знакомится с «неспящими». Не спал, похоже, уже никто. То ли голоса наши всех разбудили, то ли аура вампирская, то ли свет, льющийся из машины. Вот на этот свет как мотыльки все и стянулись. И были тут же направлены светлейшим Анхенаридитом, кто — разбирать и паковать байдарку, кто — помогать мне собирать вещи и палатку. Сам Великий долго беседовал о чем–то с Гошей, не снизойдя до участия в физическом труде.

Минут через двадцать мы улетели. Нас провожали с завистью и облегчением. Завтра с утра они могли спокойно продолжить поход, но я уверена, любой из них с радостью поменялся бы местами со мной.

Ну а я впервые летела в «багажнике». Анхен попросил меня остаться с Петькой на случай, если тот вдруг придет в себя. Достал для меня из одного из своих ящиков подушку и одеяло, я улеглась на свой спальник и довольно быстро уснула.

Смутно помню, как мы останавливались, видимо, в больнице, Анхен забрал Петьку и ушел, оставив меня спать дальше. Через какое–то время вернулся, сделал мне укол, наверное, болеутоляющего. Не то, чтобы это было болезненно, но сон слегка отступил.

— Анхен? — я попробовала открыть глаза. Получилось не очень.

— Спи, Ларочка, спи, сейчас полегче будет.

— Анхен, — какая–то мысль не давала покоя, и надо было поймать ее сегодня, потому как до завтра она точно сбежит. — Анхен, а тогда, в Пахомовке…ты там был по своим делам…случайно? Или тоже — из–за заколки?

— Тоже, моя хорошая, тоже, — он ласково погладил по волосам. — Ну откуда у меня дела в этой забытой богом деревне?

— Это город.

— Его право так думать. Тебе тогда здорово повезло, что ты ее не выкинула. И в руке зажала крепко. И звала… Ведь иначе — была бы мертва, Ларка. Не было у них лекарств, не вытянули бы тебя…

— Я тебя не звала…

— Да не важно, кого ты звала. Важно, что я смог услышать. И успел. Ведь я не могу мгновенно, Ларка. А ты у меня такая хрупкая… слишком хрупкая. Ты заколку мою не теряй, ладно? Ты не думай, я не могу с ее помощью за тобой следить, или как–то тебя контролировать. Но если случится беда — я хотя бы услышу. И, быть может, успею спасти. А теперь спи, моя хорошая, не думай ни о чем. Спи.

Сплю. А мы снова куда–то летим. Потом меня куда–то то ли несут, то ли ведут, зачем–то раздевают, не давая упасть на подушку, которая маячит так близко. Помню блаженство мягкой постели, тепло Анхена рядом, его ладонь, лежащую на моей груди, и смутное осознание, что между ладонью и грудью нет ни полоски ткани. Но это было совсем не важно, потому как больше всего на свете мне хотелось спать, спать, спать. И к счастью, не только мне.

Проснулась я одна в огромной кровати в незнакомой комнате. За окном вовсю светило солнце. Какое–то время лежала, пытаясь собраться с мыслями, но вынуждена была признать, что созерцание потолка мне ответов не даст. Потолок был белый, постельное белье было белое, халат, лежащий в изножье кровати, был черный. Другой одежды (а вернее было бы сказать — моей одежды) в комнате не наблюдалось. Значит, халат для меня, потому как на мне одежды…а, нет, трусы мне все же оставили. Памятуя вампирские представления о приличиях, подозреваю, что скорее — поленился снимать, чем честь мою девичью поберег. Но и на том спасибо.

Резко встала, потянувшись за халатом, и тут же взвыла от боли. Пришлось какое–то время сидеть, привыкая к тому, что поясница вновь живет своей отдельной жизнью. Затем аккуратно переползла по кровати и облачилась в халат. Рукава подвернула, когда встала на ноги, поняла, что и длинные полы при ходьбе поднимать придется. Ну и что дальше?

Дошла до окна. За окном цвел и зеленел памятный вампирский дворик. Вспомнился май, и цветущая сирень. И Анхен, бледный и злой, выгоняющий меня из этого дома прочь. Не думала, что однажды проснусь утром в его постели. Или боялась, что однажды я в ней не проснусь? Ну вот, проснулась…