Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной

Борисова Алина Александровна

— Ну, к тебе же привязан.

— Воля богов, чувство долга и пара трогательных детских воспоминаний.

— Тридцать лет — не детство.

— А до того, ты полагаешь, мы не встречались? Его отец был моим другом большую часть моей жизни. И лучшую ее часть. А Лоу я помню, еще когда он над колыбелькой взлететь пытался, в силу возраста — не всегда удачно.

— А?.. — попыталась представить младенца, вылетающего из колыбельки. Неудачно — это как, на пол шлепался?

— Забудь! Так что касается привязанностей. Вот ты сейчас так мило в его рубашонку кутаешься. Хоть примерно представляешь, сколько она стоит?

— Я в ваших ценах разбираюсь еще хуже, чем в ваших ценностях.

— Так

могу просветить — и про цены, и про ценности. Вот эти милые ажурные вставочки выполнены из поликрастеоренида, это новейший материал, чрезвычайно сложный в получении, помимо декоративной функции выполняет еще ряд защитных, особым образом преломляя солнечные лучи и вплетая получаемый спектр в потоки ауры… не суть. Суть в том, что стоит этот материал — даже не на вес золота, а во много раз его дороже. По большому счету, эта рубашка — предмет несусветной роскоши, а на мой субъективный взгляд — еще и несусветной блажи. Но Лоу не жаль сначала отдать безумные деньги за эту рубашку, а потом отдать и саму рубашку. И не думай, что это эксклюзивный жест, он всю жизнь так живет. А на одежду так и вовсе тратит в год больше, чем я за десять. Он не привязан — ни к деньгам, ни к вещам, ни к тем, кто его окружает. Ему ценнее красивый жест, его жизнь — это красота мгновений, он легко превратит каждый миг своего общения с кем бы то ни было в сказку, а потом уйдет и забудет. И будет другая сказка, для кого–то еще.

Поверить? Или это говорит отсутствующая у вампиров ревность? Но каждый миг, проведенный с Лоу был красив, и он сам говорил, он умеет быть тем, кто нужен сейчас… Но разве это плохо? Как бы я выбралась без того ласкового доброго вампира?

— Анхен, а стихи? Он их рассказывает всем одни и те же? Или все же сочиняет лично каждому?

— А к стихам он относится так же, как и к вещам. Он их не ценит дольше того мига, для которого они были предназначены. А потому никогда не запоминает. Так что, если еще помнишь, что он тебе насочинял, лучше запиши, сам он их уже не воспроизведет, даже если очень попросишь. Ему проще новые сочинить, те, что будут соответствовать новому моменту. Он их ваяет, как дышит, он ими думает, он ими разговаривает… Так что, чтоб он там тебе не пел, можешь не сомневаться — он пел это лично тебе и только тебе. И не вздумай в него влюбиться.

— Это ты так меня к нему не ревнуешь? — не смогла не поинтересоваться.

— Это я так о твоем душевном благополучии забочусь. На чувства он не ответит. Никогда, — он чуть помолчал. — И, как бы ни было мне приятно провести весь день с тобой в постели, дела вынуждают меня идти одеваться. Через полчаса у меня важная встреча, а я еще и документы не все видел. Глава 10. Визиты

Он ушел, а я осталась обнимать подушку. Наверное, тоже надо было куда–то идти, что–то делать, но дел у меня не было, желания выдумывать их — тоже. Поэтому просто бессмысленно валялась на его безразмерном ложе, перебирая в памяти обрывки наших разговоров… и не только разговоров. Слишком много всего, слишком быстро. Вечно у меня с ним качели, то к небесам, то в Бездну…

— Вставать нет никаких сил или никакого желания? — умылся, приоделся, и возвышается надо мной, идеальный, как вампир с картинки. И никаких тебе платьев, вполне мужской наряд. И даже сиреневая рубаха без всяких кружавчиков, ну, в смысле, без вставок из поли–кретини–чего–то-там.

— А есть принципиальная разница?

— Несомненно, — он аккуратно присаживается на край кровати. — Если устала, то отдыхай, а если силы есть — то я хотел бы представить тебя своим гостям.

— Ззачем? — заметно напрягаюсь.

— Ла–ра, представить, а не предоставить, у меня с дикцией вроде все в порядке. И мы вроде только что все обсудили. Затем, что ты живешь со мной, и я не собираюсь этот факт скрывать. Кроме того, мне интересна их реакция. Так ты мне поможешь?

Приподнимаюсь.

— И что конкретно ты от меня хочешь?

— Чтоб ты оделась и где–то через час вышла в сад. Мы как раз закончим с делами и к тебе там присоединимся. Встреча деловая, моими друзьями они не являются. Минут десять прогуляемся по саду, и они уедут. Я не очень многого прошу?

— Нет, хорошо, я выйду.

— Спасибо. Человеческих нарядов у тебя совсем нет?

— Откуда?

— И парик — только такой?

Только тут вспоминаю про парик. А без него было… приятно. Но Анхен прав, на публику с моими волосами еще рановато.

— Мы заказали с косами, но его только к концу недели обещали сделать.

— Хорошо, значит просто милый женский наряд по местной моде, — заключил он, поднимаясь. И, не удержавшись, добавил, — без мужских рубашек.

Вот далась ему эта рубашка! Перерываю шкаф. Вот знать бы еще, что у них является милым, а что экстравагантным. И если он сказал «по моде», то брюки столетней давности подойдут? Он же не сказал «по последней», а в свое время они наверняка были очень модными по их сторону Бездны.

Но все же выбираю из свежекупленного, самые длинные, с завязками под коленкой. Сам факт, что коленку они прикрывают, делает их гораздо «милее» прочих. Из того, что и словом «блузка» не назвать, выбираю нечто с открытой спиной и плечами, но зато прикрывающее живот. Сверху очень хочется накинуть кофточку, но подобного в моем шкафу нет.

Покончив с выбором одежды, понимаю, что дико проголодалась. Обед уже принесли, но выбор наряда, понятно, святое. Ведь мне предстоит первое появление на публике. Не спрячет. Представит гостям. А для меня это, оказывается, важно.

Покончив с обедом, выбираюсь в сад. Время еще есть, но… не сидеть же мне в комнате. Дохожу до места, где с утра пыталась рисовать. Собираю свои разбросанные рисунки, складываю в папку. А ведь несколько часов всего прошло. А словно в другой жизни я их рисовала. Город… Город не актуален. Достаю чистый лист и пытаюсь изобразить одежду. Которую я сочла бы «милой» в данной ситуации.

«Милым» было бы мое платье с россыпью незабудок по подолу, я его купила как раз перед началом экзаменов. Очень простенькое, и стоило совсем недорого… наверное, пропало. Куда дели всю мою одежду, оставшуюся в общежитии, выкинули? Хотя, в Заринкином шкафу кто ж ее отыщет? Что–то, да осталось. И Заринка осталась. И она–то наверняка прекрасно меня помнит. Ведь ее уж точно не нашли.

А впрочем — надо жить здесь, сейчас. Нельзя цепляться за прошлое, иначе останется только сидеть и плакать. А я же вроде решила — жить, приспосабливаться, выбираться. Он представит меня гостям — но в каком качестве? Как забавную зверушку из страны людей (завидуйте, у меня есть, а у вас нету)? Или, действительно, как возлюбленную?

А я сама? Кем я готова перед ними предстать? Кем я готова позволить себя представить? Кого они ожидают увидеть? Робкую, с восторгом взирающую на них снизу вверх девочку. Почти теряющую сознание от счастья находиться в их обществе. Таких они видали. Только таких они и видали. Но я — не такая. И я не рабыня и не зверушка, чтобы там не твердили их снобизм и их законы. Значит, и вести себя должна, как свободная… свободных женщин тут нет, ладно, значит — как свободная вампирша. И если кто–то этого не ждет — что ж, их трудности.