Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
— Так ты со мной? — уточняет Лоурэл, по–прежнему спокойно сидящий на пригорке.
— Можно подумать, ты хоть секунду в этом сомневался, — Фэрэл усаживается рядом с ним, не выпуская меня из рук и устраивая у себя на коленях, словно ребенка или куклу. — Вот скажи, что надо было сделать с девочкой, чтоб она так его боялась? Он же обаятельный. Внимательный, заботливый. Он всех своих людей до старости опекает. На него едва ли не вся страна их молится, как на самого лучшего вампира всех времен и народов.
— Одна Лариска не молится. Вот его это каждый раз наизнанку и выворачивает, — вздыхает Лоу. — Ладно,
Слушает. И я заодно. Лоу рассказывает как есть, опуская, разве что эмоции. Ну и историю с огненным храмом и путешествиями во снах тоже держит при себе, как мне и обещал. Да и своими коэрскими видениями на тему «она ему предназначена» с другом не делится.
— Ты ведь понимаешь, что он узнает? — спокойно интересуется Фэрэл по завершении рассказа. — Я не скажу. И Лирин промолчит. И можно будет попросить дражайшего Нардана не слишком свистеть на своих старческих тусовках о твоем внезапном увлечении человечками. Он ведь только «за», чтоб Лариса осталась в лагере, так что перспективу оценит. Намекнуть ребятам, что не стоит распространяться. Но слухи все равно пойдут. Вольно, невольно — но визит светлейшего авэнэ по наши головы неминуем.
— И что же делать? — интересуюсь практически шепотом.
— А ничего, — легкомысленно пожимает плечами красавец–вампир и, мотнув головой, убирает упавшие на лицо серебряные кудри. — Жить и наслаждаться жизнью. Завтра к полудню, я думаю, подготовительные работы будут закончены, и можно будет спуститься, наконец, в склеп. Полагаю, там найдется, чем тебя удивить… Ну а Анхен… рано или поздно узнает, конечно. Но ведь прятаться от него вечно все равно не удастся. И однажды вам все же придется встретиться и поговорить. Вот только вести этот разговор чуточку комфортней зная, что ты не одна. Вампиры ведь тоже привязываются, Лара. Их так же тянет к людям, как и людей к вампирам. И знаешь, когда гастрономический интерес не возможен, вдруг выясняется, что не только на нем все держалось. Вон, Фэр уже тебя с рук не спускает, — усмехается, кивнув на друга.
— Я не люблю, когда людям больно, ты знаешь, — угрюмо отвечает тот, не оценив усмешки.
И так и держит меня на руках, даже когда Лоу нас покидает, спеша к своим материалам и Алектону.
— А я все понять не мог, откуда я тебя помню? — задумчиво глядя на темные воды реки, Фэрэл вновь начинает беседу. — А выходит, это была ты. Тогда, с Лоу. В парке. Год назад, — и так выделяет этот «год», словно выяснил, что я еще во времена создателей древних бронз здравствовала.
— Что, у Лоу девы так долго не живут?
— Вообще не живут, — качает он головой. — Ни у кого. Страна Людей потому и существует отдельно…
Он вздыхает, и какое–то время мы снова молчим, потом он продолжает:
— Знаешь, ты вот говорила о любви. О том, что люди мечтают именно о любви с вампиром, не о сексе… А у нас это самое страшное проклятье считается — «чтоб тебе в человека влюбиться». Жизнь людей так хрупка, так скоротечна. Словно искорка костра — мелькнула, и нет. А что–то уже прожгла. И хорошо, если не сердце.
— Ты влюблялся? В людей, я имею в виду.
— Нет, пока везло. И дальше, надеюсь, боги помилуют. Это страшно, Лар. Это действительно страшно, — он задумчиво трется виском о мою щеку. — Знаешь, есть одна песня. Старая и хорошо всем известная. Вот только на больших и шумных вечеринках ее никогда не поют. Только в тишине и среди самых близких друзей… Могу спеть, если хочешь.
Киваю:
— Спой.
И он поет. Негромко, задумчиво, на мотив старинного романса. А впрочем, в те годы, что ее создали, наверно, только романсы и пели:
— У розы у моей последний лепесток…
Как нежен взор ее, как вздох ее глубок!
И капелька росы дрожит на лепестке,
И пальцы чуть дрожат ее в моей руке…
А я от страсти слеп и жаждою палим.
Как мне ее не сжечь дыханием своим?!
Чтоб длить ее весну, я свой сдержу полет,
Я даже не вздохну… Да ветер оборвет.
И понесет, кружа, куда–то на восток
От розы от моей последний лепесток…
И катила мимо нас свои волны Великая река, та, что течет на востоке, где чуть согрелся в ласковых ладонях светловолосого вампира лепесток чужой розы.
Камеру перехода устанавливали долго. Все что–то там вымеряли, подготавливали, доделывали. В результате, к моменту торжественного «вскрытия» гробницы даже я была полна нетерпения. Что уж говорить о тех, для кого древняя история людей давно стала профессией.
Первому войти в склеп торжественно предложили светлейшему Нарданидэру. У меня мелькнула было мысль, что, как честный че… вампир, он должен уступить это право Лоу, но, похоже, только у меня. А вот профессор удивил. Легко поднявшись на вершину склепа и подойдя почти вплотную к установленной там камере, он вдруг обернулся, поискал меня глазами и выдал:
— А давайте–ка я в первый заход девочку возьму. На удачу. Пусть она, как человек, все тайны своих предков к себе притянет. Ну и к нам заодно.
А у людей, помнится, вперед кота принято пускать… Что ж, вот и очередному Древнему я вместо кошки. Но народ не возразил, и я не смогла отказаться. И любопытно, да и невежливо. Все же, в каком–то смысле, это и признание моего права на историческое наследие, как ни громко звучит.
Мне дали кислородную маску — тонкая, прозрачная, созданная на основе все той же вампирской пленки, она закрывала нижнюю часть лица и охватывала подбородок, плотно присасываясь к коже. Маска была практически неощутима, снабжена встроенным переговорным устройством, в комплекте к ней шли миниатюрные динамики, вставлявшиеся прямо в уши. Еще где–то там была вмонтирована абсолютно невидимая мне камера, которая позволит оставшимся на поверхности наблюдать за нашим путешествием практически «нашими глазами».
Но вот дышать полной грудью было в ней затруднительно. Я ощутила это практически сразу после того, как профессор помог мне закрепить маску на лице. Невольно разволновалась из–за предстоящей встречи с неведомым, сделала глубокий вдох и… и поняла, что дышать надо медленно, маленькими глотками, иначе кислород не успевает вырабатываться маской в достаточном количестве. А вот светлейший Нарданидэр подобного дискомфорта явно не чувствовал. Мгновенно закрепив свою маску одним ловким и капельку небрежным движением, он дышал спокойно и ровно, глядя на то, как я приспосабливаю свое дыхание к спецсредству. Ну еще бы. Для него этот спуск очередной из миллиона, а минут этак сорок он может и вовсе не дышать. Или это Лоу может сорок, а он? Больше? Меньше?