Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
Как, когда и почему все это кончилось, я не знаю. Я сидела с ногами на стуле, сжавшись в комочек и зажав уши даже не ладонями, почти локтями, вся в слезах, которых вовсе не замечала, трясясь крупной нервной дрожью. И голос Анхена, такой спокойный и ясный, вдруг произнес:
– Давайте двигать стол, девочки. А то я так и не успею поднять свой тост и поздравить вас с праздником.
– Вы нас уже поздравили, правда! Это самый лучший, самый сказочный Новый Год, – неслось в ответ.
Стали двигать столы ближе к дивану, передвигать стулья, делить места. А светлейший Анхенаридит ир го тэ Ставэ, весь
– Что, в прекрасных розовых мечтах это было как-то не так? – тихо поинтересовался, опускаясь передо мной на колени.
– Да как вы смеете!.. За что?! Зачем?! – я плакала, дрожа, и не могла подобрать слов, чтоб выразить ему все отвращение к его поступку.
– Зачем тебя позвал? – невозмутимо отозвался он. – Ну, ты же сама хотела поговорить. Не ждать же тебе в коридоре. А мне надо было поесть. И – да, я так питаюсь. Я же не морщусь, когда хожу с тобой в ресторан.
– Мы не ходили в ресторан.
– Да? А что это было, кафе? Забегаловка? Не в названии суть. Суть в том, что я могу посидеть и подождать, пока ты, или кто-либо другой из людей, поест. Хотя один светоч знает, насколько отвратительны для меня многие ваши кулинарные запахи, и сколь до отвращения неаккуратно многие твои сородичи принимают пищу. Я же не морщусь, не отворачиваюсь и истерики не закатываю. Почему же ты считаешь возможным столь бурно реагировать на мое естественное желание утолить голод?
– Естественное желание? Утолить голод? Почему нельзя было просто выпить чьей-то крови? Зачем надо было устраивать это… это… Нагонять толпу озабоченных девиц и самозабвенно их удовлетворять? И да, смертельная усталость как-то плохо вяжется с повышенным сексуальным аппетитом!
– У людей, наверно, и не вяжется. Ну а я, возможно, забыл тебе представиться: я вампир, девочка, и для нас секс столь же важная составляющая понятия «утолить голод», как и кровь. Что же до «просто выпить», да, я мог бы просто выпить. Двоих. Мне бы хватило. Вот только выпить бы их пришлось до последней капли. Я был голоден, и мне требовалось очень много крови. И очень много их весьма насыщенных эмоций. Поэтому секс в меню все равно бы входил. Вот только вместо стайки счастливых девчат здесь сейчас лежало бы два трупа. Так тебя устроило бы больше? Больше соответствовало бы твоим представлениям о приличиях?
Я подавленно молчала, ошарашенная его отповедью. Его наезд был столь неожиданным и столь переворачивал все с ног на голову, что у меня даже слезы высохли, и дрожать я почти перестала.
– Пойдем, налью тебе выпить, – он взял меня за руку и повел к дивану. Тому самому, насквозь пропитанному… всем этим. Я хотела было дернуться, но он не пустил. – Девушки, мне нужно два места. Алла, пересядь вон туда, на стул.
– Анхен, пожалуйста, не прогоняй! – она почти заплакала от такой несправедливости. – Пусть уйдет кто-нибудь другой, вон, хоть Верка, ей все равно, где сидеть.
– Я должен повторить? – великосветское удивление. Словно и не он сейчас всех этих девиц и в хвост и в гриву… Хотя Аллу же он… как спустил с небес на землю, так больше и не взял, даже крови ее не пил ни капли… Это, типа, он так ей немилость свою выражает? Особо изощренным вампирским способом?
Алла покорно пересела на стул, я покорно села на диван. На насквозь пропитанный похотью диван рядом с насквозь пропитанным похотью вампиром. Как завзятый хозяин застолий Анхенаридит любезно разливал по бокалам золотистую сливовицу. Посмотрел на меня, вздохнул – и отлил половину моего бокала к себе. А на освободившееся место долил мне водки.
– Я не буду это пить! – возмутилась я. Я вообще водку не пью, а уж так мешать…
– Да куда ж ты денешься, – флегматично возразил он, встал и завернул какой-то красивый тост. Что-то о Первой Звезде, указующей путь, о Первых Людях, вышедших в свете ее лучей из вечного мрака. В общем, за то, чтоб звезды на нашем пути нам всегда светили и никогда не гасли.
Спокойно поставил свой бокал, даже не потрудившись поднести к губам, и обернулся ко мне. Я в тот момент, вежливо смочив губы налитой мне алкогольной жижей, тоже пыталась вернуть бокал на стол. Но он жестко перехватил мою руку.
– Лучше сама, – предупредил он, глядя мне прямо в глаза. Я попыталась сопротивляться, но спорить с вампиром… Одной рукой он пригибал бокал все ближе к моим губам, второй обхватил меня за затылок, не давая уклониться. И все-таки влил в меня свое пойло до последней капли. Я кашляла, давясь, не в силах продышаться, протянула руку, ища, чем бы запить, и он тут же влил в меня еще и сливовицу из своего бокала.
– Ненавижу, ненавижу тебя, зачем? – бормотала я, борясь с нахлынувшим головокружением, тошнотой (уже не фигуральной, а самой, что ни на есть всамделишной), с тьмой перед глазами. Ну не воспринимал у меня организм алкоголь, нельзя мне было крепкого. Да я на любом застолье водку из своей рюмки выливала в ближайший фикус глядя прямо в глаза того, кто мне ее туда налил. Пока не нарвалась на вампира. За каким-то лядом решившего меня споить.
Из дальнейшего мероприятия я выпала полностью. Помню только, как Анхен, откидываясь рядом со мной на спинку дивана, просит:
– Спой для меня, Юленька. Помнишь, ты как-то пела? Про старый дом.
– Проклятый старый дом? – пьяно хихикнула я. Ну что еще может сгодиться вампиру?
– Почему проклятый? – не оценил шутки юмора Анхен, – Обычный. Родной. У каждого где-то есть.
Юля послушно запела, подыгрывая себе на гитаре:
– Далеко-далёко, далеко-далёко
Есть дом,
Открывает-закрывает двери-окна
Ветер в нем.
Мочит дождь золу печную,
И траву некошеную,
И тропу нехоженую
До крыльца заросшего.
Возможно, это была не первая песня, которую она пела в тот вечер, и вряд ли последняя, но я запомнила только эту. Может потому, что о ней просил Анхен. Голос у Юльки был высокий, на мой вкус – слишком высокий, но песню это не портило ничуть: