Вампиры. Опасные связи
Шрифт:
— Господи! О Господи! Защити меня, святая Марианита, именем Христа!
Но вампир продолжал приближаться.
— Подчинись мне, — настойчиво повторял он низким, обольстительным голосом. И его невозможно было не слушать. — Я сильнее. Я получу то, что хочу!
— Нет! — Она замотала головой. Ее вспотевшие ладони соскользнули с ручек кресла, за которые она так отчаянно цеплялась.
Лицо вампира было так близко от нее, чертовски близко! Его кроваво-алые губы искривились в зловещей улыбке, обнажившей два длинных острых клыка. На этих клыках блестела слюна. Им нужна была ее шея. Они жаждали ее вен, по которым, пульсируя от ужаса, текла горячая кровь. Эти зубы будут кусать
Резкий громкий звонок заставил Ремедиос вздрогнуть.
Она выпрыгнула из кресла и бросилась на кухню, чтобы выключить таймер в духовке. Девушка быстро открыла дверцу и сняла крышку с глиняного горшка — мясо изумительно пахло и выглядело очень аппетитно, именно так, как Ричвузы и любили, — с кровью. Почти три месяца потребовалось ей, чтобы научиться готовить мясо по тому рецепту, что предпочитали ее хозяева. Она хотела угодить им, но когда резала мясо, то от красного цвета непрожаренной запекшейся крови ее начинало тошнить, поэтому в первые дни она часто пересушивала кушанье. Сама Ремедиос никогда не ела мяса с кровью. У нее на родине, в Эквадоре, все хорошенько прожаривают мясо, чтобы уберечь себя от бед и болезней. Она предпочитала мясо как следует приготовленным, чтобы его вид не напоминал о бедном беспомощном животном, которым оно когда-то было.
Ремедиос ловко переключила кнопку духовки на функцию «греть» и запустила работу медленно раскаляющейся спирали под горшком, чтобы как следует выпарить густую пряную подливку. Салат и десерт она приготовила заранее, стол был накрыт, все выглядело прекрасно. Девушка вернулась в гостиную, чтобы досмотреть фильм до конца, но обнаружила, что по телевизору идет реклама предметов женской гигиены, как это называют в Северной Америке.
Почти все шесть месяцев ее пребывания в Сан-Диего ушли на то, чтобы выучить новый язык, и в конце концов Ремедиос почувствовала, что начала осваивать его азы. Сейчас она могла совершать покупки и ездить в автобусе почти без проблем, и, судя по всему, Ричвузы все с большим удовольствием пользовались ее услугами. По крайней мере настолько, насколько это было возможно.
Как только реклама закончилась и фильм возобновился, Ремедиос услышала, что на аллею, ведущую в дом, въехала машина. Ну вот и они. Она так никогда и не узнает, чем закончился фильм, но, разумеется, вампира остановят. Так всегда бывает, ну или почти всегда. Ремедиос больше нравились фильмы, в которых вампиров в конце концов уничтожали. Если кому-то из этих страшных персонажей удавалось спастись, то потом ее мучили ночные кошмары.
Было что-то необычное в том, с каким интересом Ремедиос всегда смотрела эти фильмы.
Даже там, в Сан-Франциско де Кито, где она родилась, фильмы о вампирах были ее любимым зрелищем, несмотря на то что нагоняли на нее сильный страх.
Она ненавидела этих вампиров, у которых было преимущество перед более слабыми людьми, но тем не менее не могла не смотреть истории про них. Ее мать — да упокоит Господь ее душу — любила «мыльные оперы», которые по эквадорскому телевидению гоняли в огромном количестве.
«Почему тебе хочется смотреть эти ужасные фильмы? Зачем пугать себя? Выключи это! — часто говорила ей мать, когда была жива. — Мои сериалы гораздо лучше, они так похожи на реальную жизнь!»
«Да», — отвечала Ремедиос, а сама думала, что в этих сериалах всегда происходит одно и то же. У такой бедной семьи, как их, всегда есть о чем волноваться — деньги, здоровье, кусок хлеба, крыша над головой, ссоры, крики, слезы… И так каждый день! А все вокруг твердят только одно: «Ты должна смириться, должна принять свой жребий!»
«Все не так уж плохо, — говорила ее мать. — Жизнь полна тревог. По крайней мере, у тебя есть семья и тебе легче, чем тем, у кого ее нет. И когда ты примешь ту жизнь, которую для тебя предназначил Господь, тебе будет хорошо. Ремедиос, ты всегда была не такой, как все. Я поняла это, когда ты родилась, а ты родилась в полночь. Вот поэтому я и назвала тебя Ремедиос, что означает Десница Господня».
Теперь Ремедиос понимала, что ее мать была мудрой женщиной. Жизнь становится намного проще, если человек принимает свой жребий и следует ему. И ее собственная судьба не так уж плоха. Попасть из бедности родного Кито в роскошную Калифорнию, пусть даже для того, чтобы быть домработницей, — не многим это по плечу. Ричвузы были порядочными людьми, они давали ей четыре выходных в месяц, не предъявляли к своей служанке каких-то исключительных требований, не изводили капризами, и, самое главное, она могла свободно посылать домой деньги, чтобы поддержать своих братьев и сестер. Ремедиос знала, что не имеет права жаловаться. Большинство домработниц — девушек из Мексики, которых она встречала в магазинах, — рассказывали про ужасные условия, в которых они оказались. Ее соотечественницы были вынуждены работать целыми днями, а то и сутками, за мизерную плату, а иногда их могли запросто оставить без жалованья. Изменить что-либо в сложившейся ситуации было сложно, так как большинство мексиканок находились в Штатах по рабочей визе, и, если они оставались без работы, их могли депортировать на родину в любой момент.
Ремедиос часто говорила себе, что ей повезло. Условия, в которых она трудилась, были вполне сносными и, уж конечно, гораздо лучше, чем у нее дома. В ее стране все жили в нищете, кроме членов правительства и собственников земли. Вымогательство было в ходу у всякого, начиная от президента и заканчивая полицией. Даже из тех денег, что она посылала домой, половина уходила местным коррумпированным чиновникам, а из оставшейся суммы она отдавала четверть дяде Антонио, сводному брату своей матери, который устроил ее на работу к Ричвузам. Мистер Ричвуз советовал ей открыть счет на свое имя в американском банке и хранить деньги там, вместо того чтобы отсылать их домой. Сумма на счете увеличивалась бы за счет процентов, а не уходила бы на пропитание ее многочисленного безработного семейства, не позволяя расти благосостоянию самой Ремедиос. Она могла бы стать почти миллионершей лет через двадцать. Но Ремедиос не могла не отправлять деньги домой: ее братьям и сестрам нужно было что-то есть, а ведь теперь она, что ни говор и, была главой семьи.
Входная дверь отворилась, и миссис Ричвуз влетела в дом. Ремедиос услышала голоса детей — Джессики и Роберта: миссис Ричвуз отвозила их в школу и забирала по окончании занятий. Джесс вбежала на кухню, у нее были растрепанные золотистые волосы и небесно-голубые глаза. Она тут же обняла Ремедиос:
— Угадай, что у нас сегодня было в школе? Мы делали пахту! Учитель налил молока в маслобойку, и мы все стали крутить эту большую штуковину, и у нас получилась пахта, и мы все ее попробовали!
Ремедиос рассмеялась и привела волосы Джессики в порядок. Она такая рослая и крупная для шестилетней девочки и при этом на год моложе ее младшей сестры Долорес. Долорес не ходила в школу с тех пор, как семье стало не по карману за это платить. Ремедиос не видела Долорес уже полгода и скучала по семейной любимице. Она скучала по всей семье: по Хуану, и по близнецам — Марии и Луису-Хосе, и даже по Эсперансе, хотя и не очень с ней ладила. И конечно же, она скучала по бабушке, которая всегда заботилась обо всех.