Ванесса
Шрифт:
Ване уже ничего не хотелось. Она спросила:
— Ты любишь танцы сами по себе или как средство перехода к конечной фазе?
— Мне нравится обнимать девушку во время танца.
— А когда ты танцуешь и обнимаешь девушку, ты испытываешь больше удовольствия от того, что за тобой наблюдают со стороны?
— Я не обращаю на это внимания.
— Жаль, — сказала Ванесса.
— Хорошо еще, что ты говоришь неправду.
— Почему? Ты думаешь, я эксгибиционист?
— Я никогда не
Гвидо забыл повторить свое приглашение. Теперь они снова оказались в квартире Ванессы. Оба чувствовали себя так тревожно, словно только что познакомились. Ванесса предприняла новую попытку.
— Я собираюсь напоить тебя, — объявила она. Гвидо не ответил, но одним глотком выпил предложенный ею манговый коктейль.
— Лучше бы ты меня изнасиловала, — сказал он, растянувшись на подушках.
— Извини, — сказала Ванесса, — но у меня свидание со мной.
Она вышла в ванную. Гвидо то ли не заметил ее ухода, то ли продолжал разговаривать сам с собой. Во всяком случае, он лениво и не очень связно говорил:
— Я действительно не все тебе рассказал, когда ты спросила, не эксгибиционист ли я. Когда я танцую с девушкой, мне очень нравится, когда на ней длинная, свободно ниспадающая юбка… какой-нибудь крепдешин. Тогда я могу во время танца задрать юбку и показать бедра и зад девушки. В Милане сейчас много таких девушек, как ты. Они никогда ничего не надевают под длинную юбку, особенно по вечерам. Ты, конечно, лучше, потому что никогда не носишь нижнего белья. Но как, скажи, увидеть твой зад, если ты приходишь на танцы в брюках? Честно говоря, я ненавижу джинсы. Я буду счастлив, если ты никогда больше не наденешь их.
Гвидо встал и увидел, что Вана лежит в метре от него на коврике. Она была в легком, почти прозрачном белом халатике, застегнутом впереди на крошечные блестящие пуговицы.
— Их там около сотни, — вслух сосчитал он.
Вана не ответила.
— Ты, наверное, очень долго их застегивала.
Вана читала. Или, скорее, перелистывала книгу. Гвидо наклонился, чтобы посмотреть.
— Понятно, — пробормотал он.
— Новая коллекция японских марок. Интересно, кто это позировал? Наверное, Фудзитити и Ахенамоо?
— Я вижу, ты совсем с этим не знаком. В честь тебя я решила освежить в памяти эротическое искусство Рима. Не узнаешь? Это репродукции рельефов.
— Рельефы, — с неожиданным удовольствием кивнул он. — Почему бы и нет, если это помогает? Тут он узнал работу, которую разглядывала Вана.
— Да. Это эротические иллюстрации к «Жизни двенадцати цезарей» Светония.
Его голова и настроение прояснились. Гвидо нежно улыбнулся Ване:
— Ты разглядываешь это из любви к искусству или чтобы возбудиться?
— Разве можно называть искусством то, что тебя не возбуждает? Гвидо снова упал на подушки.
— Какую позу ты считаешь самой художественной? — спросил он.
Ванесса протянула ему книгу. На репродукции Гвидо увидел мужчину, который, стоя во весь рост, занимался содомской любовью с другим мужчиной, в свою очередь, овладевавшим лежащей на спине женщиной. Гвидо перелистал страницы и вернул книгу Ванессе:
— А это тебе не кажется еще более привлекательным? На этот раз женщина находилась между двумя мужчинами, одновременно имевшими ее спереди и сзади.
— Я не знаю, возможно ли это на самом деле, — нерешительно сказала Ванесса.
Гвидо был поражен ее неопытностью.
— Посмотри, эта комбинация тоже хорошо известна, — заметил он, порывшись в книге.
На этой иллюстрации один из мужчин вводил свой член в рот женщины. Ванесса с удовлетворением кивнула.
— А вот здесь мы видим логическую завершенность, — продолжал Гвидо, открыв новую страницу.
На этот раз героиней одновременно овладевали трое мужчин — через рот, влагалище и анальное отверстие.
Ванесса взяла книгу и, полистав страницы, показала итальянцу юную женщину с округлой грудью и выпуклым лобком, умело и пылко выдаивавшую внушительный фаллос, гордо торчащий из мускулистых чресел обнаженного атлета.
— Этим я занималась больше всего, — призналась она.
— Наверное, когда ты была еще маленькой девочкой?
— Не только тогда.
Гвидо почувствовал, что этот ответ пробудил его собственный инструмент, во время предыдущей беседы остававшийся равнодушным и холодным. Он задал новый вопрос:
— Ты хочешь сказать, что и сейчас даешь мужчинам входить в твои руки чаще, чем в любую другую часть тела?
— Да.
— А какие еще органы ты предпочитаешь?
— Рот.
— Больше, чем влагалище?
— По-моему, да. Сказать по правде, я не веду учета.
— А что ты скажешь о своем заде?
— Ты побывал там первым.
Гвидо недоверчиво посмотрел на нее, но интуиция подсказывала ему, что Вана говорит правду. «Наружность обманчива», — подумал он.
— Неужели мои ягодицы показались тебе такими опытными? — с не меньшим удивлением спросила Ванесса, догадавшись, о чем он думает.
— Они не кажутся новичками.
— Нельзя чересчур доверять своим ощущениям, — произнесла Ванесса. — «Оцени цвет, сладость, горечь…»
Гвидо узнал цитату.
— Демокрит. Ты очень начитанна. И у тебя хороший вкус.
Вана продолжала разглядывать римские гравюры. Скоро она расстегнула свой халатик до паха — как раз настолько, чтобы можно было просунуть руку внутрь.