Ванесса
Шрифт:
Высокое качество зеркала двойного отражения, вмонтированного в иллюминатор, гарантировало четкость съемки, которую непрерывно вели скрытые автоматические камеры. В хаммам стояли и сверхчувствительные микрофоны, но Незрин отключил их: ему надоели вопли и стоны этих людей.
Когда из дома ушли последние гости, он вернулся в свой кабинет, расположенный на первом этаже. Время, когда все подчиненные спят, — самое подходящее для серьезной работы. Задачей Незрина было
Незрин просмотрел лежавший на столе список: президент Оттоманского банка, посол Японии, кардинал Б.Райс… Эти подождут.
Он повернулся к селектору, связывающему его с министерством, отдал короткое распоряжение и сидел с закрытыми глазами, пока не раздался зуммер. Выслушав доклад помощника, Незрин поднял бровь.
— Неужели в такой час Селима эль-Фаттаха нет дома? — удивленно спросил он. — Немедленно найдите его! И сразу перезвоните мне. Хотя постойте… Лучше поговорите с ним сами.
Передайте, что я разрешил иностранцу посмотреть Сивах. Его будет сопровождать молодая женщина, которой я склонен доверять. Он должен разрешить им вволю нагуляться по оазису.
Пусть смотрят все, что им вздумается, и задают кому угодно любые вопросы. Да, и пусть даст им возможность свободно знакомиться с местными жителями. Ему не нужно ни брать их под наблюдение, ни присылать мне отчеты. Через несколько дней я сам ему позвоню и дам дальнейшие инструкции. Да, Мехди!
Еще одно: передайте, чтобы он предоставил им свое гостеприимство и лично обеспечил прием, подобающий почетным гостям. Более того — пусть примет их как старых друзей. Они будут не против — скорее наоборот.
Незрин улыбнулся про себя и продолжал:
— Назовите ему только имя итальянца, ничего больше. Скажите, что имя женщины-проводника вы не знаете. Все поняли? Я не хотел бы, чтобы сейчас меня беспокоили.
Незрин закурил, один раз затянулся, выбросил сигарету и пробормотал:
— В конце концов, всего лишь один день!
Незрин нередко повторял эту фразу, когда чувствовал необходимость оценить сложившуюся ситуацию.
Но он хорошо понимал, что на этот раз предстоит работа настолько необычная, что заранее ее невозможно даже представить.
А впрочем, для него не такая уж необычная… Незрин улыбнулся.
«Простые люди настолько смутно представляют себе механизм власти! — подумал он. — Если бы они знали…»
Он открутил от переносного телевизора ручку, вытащил из нее короткий металлический стержень, похожий на обычный разъем, и подошел к мозаичному панно на стене офиса.
Незрин коснулся левой ладонью какой-то точки, на вид совершенно неотличимой от остальной мозаики.
И тут же рядом с местом, к которому он приложил руку, загорелось яркое круглое пятнышко размером с булавочную головку.
Правой рукой Незрин вставил туда металлический стерженек, который мягко погрузился в стену и исчез, словно растворился.
Светящееся пятнышко исчезло. Сейчас мозаика выглядела так, будто ничего не произошло.
Незрин снова приложил руку к стене — на этот раз к месту, куда он вставил металлический стержень.
Одновременно он негромко произнес звуковой код на языке, которого не узнал бы ни один человек на Земле. Потому что ни в нашем веке, ни в древности никто не говорил и не писал на этом языке.
Стена бесшумно повернулась на невидимых петлях. Под мозаикой оказалась стальная плита, толстая, как дверь в хранилище банка.
По открывшемуся коридору Незрин вошел в потайную комнату. Как только он шагнул внутрь, автоматически зажегся свет и заработал кондиционер.
Стальная плита стала на место, надежно закрыв вход в тайник. Не обращая внимания на сложные электронные устройства, которыми была начинена комната, Незрин удобно расположился в кресле, обитом коричневым велюром, перед панелью со множеством кнопок и переключателей. Он по памяти набрал на клавиатуре длинный ряд цифр, которые тут же высвечивались на дисплее.
Через несколько секунд в динамике раздался мелодичный гудок, потом еще один…
Незрин нажал кнопку выключателя, и цифры на табло погасли. Он набрал новый номер и задумался, откинувшись в кресле.
На этот раз ждать пришлось больше — минут пять-шесть.
— Надеюсь, в это время никто уже не работает, — пробормотал он.
И тут же, улыбнувшись, уточнил:
— Когда я говорю «работает», подразумеваю «трахается»… Ох уж этот Селим! И в его возрасте… Тишину нарушил щелчок динамика.
— Да! Слушаю вас, — произнес голос с характерными пьемонтскими интонациями.
— Добрый вечер, дорогой друг! — на чистейшем тосканском диалекте отозвался Незрин.
— Надеюсь, ваше правительство нас не подслушивает?
— Нет. Ни мое, ни ваше.
Это была не шутливая завязка беседы, а обычная для этих людей мера предосторожности.
В их разговоре не должно оставаться места для сомнений и ошибок.
— Помнишь парня, который уволился из твоей фирмы пару лет назад? — спросил Незрин. — Он занимался половой жизнью крыс или чем-то в этом роде.
— Я его уволил, потому что больше не нуждался в его услугах.
— Ты не хотел бы чем-нибудь вознаградить его за хлопоты? — предложил Незрин.
— Я не собираюсь ни делать этому парню подарки, ни вредить ему, — последовал холодный ответ. — Сейчас я жарю совсем другую рыбу.
— А как у него дела с женой? — невозмутимо спросил Незрин. — С какой еще женой?
— Послушайте, уважаемый, вы не заболели? Или, может быть, я нечаянно разбудил вас? Я говорю о дочери Уолтера Мауро.