Вангол
Шрифт:
— Лук.
— Что? Лук?
— Да, орочонский лук со стрелами.
— Это же каменный век. Зачем он тебе, у нас же карабины и пистолеты?
Вангол не ответил на вопрос, усмехнувшись.
— Таскай дрова, говорю, ночью прохладно будет, не дай бог, простынешь, Муромец ты наш.
— Ну, от тебя, Вангол, я не ожидал, — обиженно сказал Владимир и пошёл за дровами.
Этой ночью, поддавшись на уговоры, Вангол рассказал им, как совершил побег и что с ним было в тайге, рассказал, как погибла Тинга, как он нашёл и не добил Остапа.
— Невероятно! — только и мог сказать Владимир, выслушав Вангола.
— А как же ты оказался на фронте? — спросил Макушев.
— Это, Степан, другая история, и её я пока рассказать вам не могу. Поздно уже, спать пора, по зорьке подъём.
К
Едва примятый мох, надломленный стебелёк травы или кустарника — следы, по которым ориентировался Такдыган, отыскивая путь, по которому ушёл Владимир. Это было непросто, прошло несколько дней, и тайга, её живая природа стирала следы. Старик уже несколько часов буквально шаг за шагом исследовал направление, по которому, возможно, ушёл из стойбища юноша. Важно было не ошибиться изначально, старик ошибался редко. К полудню он нашёл след Владимира и уверенно пошёл по нему, всё больше убеждаясь в своей правоте. Владимир периодически скалывал образцы пород с выходящих на поверхность скал. Вот по этим основным ориентирам и шёл Такдыган. Свежесколотые куски породы оставляли пятна на скалах, геологический молоток оставлял специфический след. К вечеру старик вышел к стоянке, где Владимир провёл первую ночь. Судя по всему, у него всё было в порядке. Скоротав ночь у костра, ранним утром Такдыган пошёл дальше. К обеду он обнаружил вторую стоянку Владимира. К вечеру по следам Владимира Такдыган вышел к небольшой таёжной реке, и здесь след Владимира оборвался. Старик тщательно несколько раз обошёл каменистый берег и не обнаружил ничего. Камень не хранит следов человеческих ног. Владимир как будто исчез или ушёл водой. Но у него не было лодки. И зачем ему это было нужно? Если он хотел сократить расстояние, чтобы скорее вернуться, то он ошибся, эта река уходила в сторону. Старика ударило в жар. Он понял, что если Владимир пошёл сплавом по этой реке, то через некоторое время он неминуемо окажется у чёрной головы, он может найти пещеру. Это было плохо, очень плохо. Такдыган решил попытаться перехватить Владимира. Судя по последним следам, их разделяло только несколько часов. Старик сел на оленя и углубился в заросли. Он не мог знать, что на самом деле их уже разделяла вечность.
Владимир вышел к реке помыться, запастись водой, чтобы пуститься в обратный путь. Он понимал, что в лагере его ждут и беспокоятся. Но он был уверен, что не напрасно сделал эту вылазку, в его рюкзаке лежали довольно любопытные образцы минералов. Ему простят самовольство, когда он покажет Пучинскому эту коллекцию. Владимир сбросил со спины рюкзак, карабин прислонил к камню и стал быстро раздеваться. Как хорошо, когда можно в дикой природе голышом броситься в хрустально чистую воду реки. Закричать во всю силу лёгких от ледяной свежести обнявших тело струй и прилива сил, никого не стесняясь и не боясь, ни от кого не пряча своё загорелое и мускулистое тело. Такое, каким тебя наградила сама жизнь. Владимир был счастлив, как ребёнок, он нырял и выпрыгивал из воды. Что-то кричал от возбуждения и восторга. Он не заметил, как на берег, чуть выше места, где лежала его одежда и вещи, из тайги вышли четверо человек.
«Это ещё что за зверь!» — подумал Остап, когда услышал крики купавшегося Владимира, и тихо сказал всем остановившимся по его команде:
— Надо поглядеть, в этих местах кроме тунгусов диких да зэков никого быть не должно.
Спустившись к берегу, они некоторое время наблюдали за резвившимся в воде Владимиром. Потом Остап быстро спустился к одежде купавшегося и, взяв карабин, махнул рукой. Бандиты вышли на берег. Владимир от неожиданности полным ртом хватанул воды и закашлялся. Он быстро подгрёб к берегу и увидел стоявшего с его оружием Остапа.
— Выходь, милок, выходь. Глянь, братва, какой глянцевый вьюноша! — осклабился в недоброй ухмылке Ос тап.
Владимир остановился и стал отступать назад в воду.
— Стоять, марфута! — дико
Владимир что было сил бросился бежать и, добравшись до глубины, поплыл. Быстрое течение понесло его, кружа в водоворотах. Хрущ в воду не полез.
— Вот гад, уйдёт! — Вскинув карабин, Остап прицелился. Голова Владимира мелькала в волнах.
— Стреляй! — орал кто-то из бандитов.
Остап опустил карабин:
— Нельзя стрелять. Он может быть здесь не один. Да и на хрена он нам мёртвый. Выплывет, мы его и приголубим. Долго в такой водице не просидит. Пошарь, чё там у него в мешке. Харч забери, остальное с камнем в воду, чтоб ни следа не осталось.
— Да тут и так одни камни. Во придурок, кусок хлеба, луковица и полмешка камней! — Танцор, с трудом подняв мешок, зашёл с ним в воду и забросил в темнеющую глубь. Одежду распихали по своим мешкам.
— Ладно, братва, пошли, нам с этим пловцом по пути. — Остап, закинув за плечо карабин, быстро пошёл вдоль берега.
Владимира несло течением, ледяная вода сковывала тело, от бешено колотившегося сердца туманился разум. Маячившие на берегу бандиты, а он понял, что это бандиты, исчезли из вида, и Владимир из последних сил стал выгребать к противоположному берегу. Но река в этом месте делала изгиб, и течение не давало ему продвинуться к, казалось бы, близкому спасительному берегу. Он не понимал, почему его отчаянные попытки бесполезны, он боролся с течением, но река была сильнее. Медленно ужас заполнял его сознание. Река свела судорогами мышцы, забирала последние силы, забирала тепло его тела, забирала жизнь. В какой-то момент он понял, что умирает. Синие губы с трудом прошептали: «Мама…» Свет померк в его глазах. Река приняла его тело.
Такдыган приехал к лошадиной голове затемно. Ничего не говорило о том, что кто-то здесь побывал. Узкая тропка, ведущая к пещере, поросла нетронутым мохом.
Старик поднялся от реки, ночью сырость речная ему была вредна. Развёл небольшой костёр в распадке и, расстелив оленёк, небольшую, хорошо выделанную оленью шкуру, обрезанную в рост человека, задремал. Ночь была тихой, яркая луна затмевала высыпавшие звёзды, ровным светом мягко освещая притихшую земную жизнь. В нескольких километрах выше по течению, на берегу реки расположился на ночёвку и Остап со своими дружками. Они так и не нашли Владимира. «Вот гадёныш, ушёл, — думал Остап. — Ничего, пусть попробует выжить в тайге голышом, утром сам нас искать будет».
Ещё выше по течению расположилась на ночлег группа Вангола. Никто из них пока не знал о том, как они близко друг от друга.
Наступившее утро не радовало. Тёмные тяжёлые тучи, низко закрывшие небо, вот-вот были готовы извергнуть из себя массы воды. Порывистый ветер рвал их снизу в клочья, и эти клочья, цепляясь за макушки деревьев, неслись, как одеяния ведьм, над бушующей тайгой. Сырой сгустившийся воздух мощными валами со свистом и скрежетом шатал и гнул вековые сосны и листвяки. Откуда-то издали доносились мощные раскаты грома. Вангол ещё с вечера обратил внимание, что муравьи тщательно закрыли все ходы в своих жилищах, поэтому распорядился палатки поставить повыше от воды на склоне сопки, за огромным выворотнем. Сюда же вытащили и лодки. Арефьев и Макушев оценили это распоряжение только тогда, когда тугие струи дождя ударили в брезент полаток. В считаные мгновения целые потоки воды ручьями понеслись по склонам сопки, превращая реку в клокочущую бурлящую массу беспорядочно мечущейся воды. Продолжать движение было просто невозможно.
От налетевшего утром ливня Такдыган укрылся в пещере. Сидя у входа, он шептал заклинания, оберегая себя от злых духов. «Ох, не к добру всё это, — думал старик, — нехорошее это место, нельзя здесь быть». Но другого выхода у него не было. Он опасался, что к пещере придёт Владимир, и тогда гнев духов тайги погубит юношу. Когда ветер утих и ливень прекратился, уступив место просто летнему дождю, Такдыган собрал дров и разжёг большой костёр. Нужно было обсушить одежду и согреться. Старый охотник пошёл к ключу, чтобы набрать воды, в реке вода после ливня была мутной, ключ, образующий небольшой ручей, был метрах в трехстах ниже по течению реки.