Ванька 5
Шрифт:
В селе у Федора даже избы никогда не закрывали. На покос, или ещё куда уйдут, а дверь только и прикроют. Никакого замка не навесят.
Голову кому — проломить могут, ножичком побаловаться, а воровать — Боже упаси. Грех, это, да и позор великий.
Я защелками на чемодане щелкнул. Его содержимое на лавку выложил. Ничего секретного и предосудительного у меня в чемодане не имеется.
Пока всё это делал, сам ещё в очередной раз подивился — зачем я чемодан из вагона выволок? По лесу его тащил?
Кстати,
За проверку моего багажа я не обижался. Правильно, непонятно кто, непонятно что по лесу тащит… Может, там у меня гадость какая? Или спёр я где-то что-то? Проверить, оно лишним не будет…
— Что это?
Мужика мои аппараты для лечения переломов заинтересовали. Они у меня в собранном состоянии в чемодане лежали, те которые маленькие, для собак, а большие — для человека, отдельно по деталькам были.
Я начал рассказывать. Упомянул, что на военного врача обучение прохожу в Санкт-Петербурге. Про аппараты подробно всё изложил, чуть ли не на себе показал.
— Ещё можно ими, — я постучал пальцем по аппарату. — Старые, неправильно сросшиеся переломы лечить. Таких много. У кого нога после перелома неправильно срослась и короче стала — с помощью аппарата исправить эту беду получится…
— Тятя…
Я и не заметил за своим рассказом, как рыжий Павел подошел, в дверях встал. Сейчас он мужика и окликнул. Оказывается, это — отец его, а он — его сын.
Бородач только отмахнулся.
— Ещё про хромых говори…
Старообрядец взял в руки маленький аппарат и повертел его так и сяк.
У дверей какой-то батожок стоял.
— Можно? — я указал мужику на деревяшку.
— Бери, — последовал ответ.
— Только, я его сломаю.
— Бери, — повторил бородач.
Павел тоже подошел ко мне ближе от двери. За спиной отца встал.
— Эта палка, предположим, бедренная кость.
Я по бедру похлопал.
— Вот она сломана…
Не с первого раза, но через колено я всё же переломил батожок.
Далее, дрелью, которая у меня тоже в чемодане была, я в куски деревяшки установил спицы, всё как надо скрепил кольцами и раздвижными штангами. Как можно проще и понятнее методику лечения неправильно сросшегося перелома изложил.
— Только опять ломать кость придется. Под наркозом.
Я как та улитка. Всё своё ношу с собой. У меня в чемодане и флакон с эфиром имелся, а также маска. Я же не в Древнем Риме нахожусь. Это там врачи дубинами по голове били для обезболивания. Особенно ценились те, после чьих ударов пациенты не умирали и дурачками не становились. Имелся у римлян и ещё один интересный способ обезболивания — ударом морского электрического ската. На древнегреческом скат называется — «нарк», отсюда
Нет, можно и опий использовать, но вдруг у пациента зависимость разовьется…
Да, и просто самогонкой можно накачаться до бесчувствия…
— Тятя…
Опять в мой рассказ рыжий паренёк вклинился.
Бородач на него цыкнул.
— Сам такое делал? — задал мне вопрос старообрядец.
— Делал, — не совсем соврал я.
Делал — собакам. К человеку-то, кто меня допустит…
— Тятя… — никак не угоманивался Павел.
— Да, что тебе? — сгорячился отец парня.
— Настенька…
— Да, знаю, я, что Настенька.
Бородач тяжело вздохнул.
— Знаю…
Глава 17
Глава 17 Хромой
Ужинал я вдвоем с Павлом.
Кстати, той же кашей. Что на завтрак и обед была.
Ничем хуже она не стала, но — как-то я её наелся…
Может, и завтра тоже эта каша будет?
Так, так, так… Ты, Ваня, что и на завтра здесь остаться хочешь? Может, вообще тут недельку пожить? К железной дороге скорее надо идти…
Что-то я расхрабрился — чувствовал я себя ещё не совсем в норме, но уже гораздо лучше, чем утром.
Кстати, оказывается у меня не только шишка на голове прошла. Рана на боку тоже свежей не выглядит. Бородач, когда сегодня мне перевязку делал, довольно хмыкнул. Я глаза на рану скосил — тоже хмыкнул. Всё там чистенько и замечательно. Да, ещё и ушита она… Когда и где её ушивали? Вот совсем ничего не помню…
Если я хоть чуть-чуть в ранах понимаю, шили меня не вчера. Даже не позавчера.
Мля…
Сколько же я по лесу плутал?
Спросить-то об этом некого…
Так, стоп. Тут не о плутаниях главный вопрос. Рана на боку-то у меня в волчьей яме появилась.
Вот, здесь и думай, голову ломай.
Похоже, от места крушения поезда я теперь далеконько…
За ужином осторожненько стал Павла о железной дороге спрашивать. Ну, в каком она направлении, как далеко, сколько примерно до её пешком добираться. Молчит рыжий как партизан на допросе у немцев. Ничего полезного от него узнать не получилось.
Отец его ещё куда-то делся. Куда? Тут Паша тоже не прояснил ситуацию. Ещё и как-то неодобрительно на меня посмотрел — зачем такие вопросы задаешь, какое тебе до этого дело.
Посуду, каждый свою, мы с Павлом в ручейке помыли. Дальше что делать? Спать надо идти — других вариантов нет. Книги и телевизор здесь не водятся, цыгане с медведем на горизонте не видны…
Ночью спал как убитый. Может, что и снилось, но наутро я ничего не помнил.
Завтракали кашей. Не вчерашней. Паша утром новую порцию сварил. Всё из той же крупы… Да, уж…