Ванька-ротный

Шумилин Александр Ильич

Первым на снег ноги поставил майор. Он поднял вверх одну руку. В другой руке он держал набитый портфель. За майором из машины вышел обер-лейтенант, он поднял обе руки. Шофёр и фельдфебель вылезли из передней дверки. К машине бежали Сенин и небольшая группа его солдат.

Я кивнул ординарцу на сиденья машины и велел ему забрать автоматы, брошенные при выходе немцами.

Показав шофёру на руль, я велел ему сесть в машину и подъехать к крыльцу.

— Садись и ты! С ним поедешь! — сказал я ординарцу.

— Разрешите и нам? Товарищ лейтенант! — попросили солдаты.

— Разрешаю! Садитесь!

— В жизни не ездил на легковой машине! Убьют, и не попробуешь! — сказал один.

— Теперь попробушь! — сказал другой и полез в машину.

Офицеры и фельдфебель к крыльцу отправились пешком. Когда я с ними подошёл к дому, телефонисты уже доложили по линии связи о захвате машины и пленных офицеров. Они сидели довольные, посматривая на меня.

— У артиллеристов руки зачесались! Пустили в машину снаряд!

— А у этих зуд на языке! Доложить захотели!

— Кто вас просил соваться не в свои дела?

— А ну-ка забирайте свой аппарат и валите отсюда вон туда, в дырявый сарай!

— Расселись тут на крыльце!

— Проводи их, Дёмин!

— А тебе, старшина, особое задание! Обыскать немцев! Культурно забрать у них документы, портфель тоже поставишь сюда.

Я сел на край крыльца, вроде как на письменный стол. Старшина стряхнул с половиц варежкой снег и стал раскладывать передо мной немецкие "аусвайсы".

Старшине помогали солдаты. У офицеров с ремней сняли черные блестящие кобуры с пистолетами "Вальтер".

Фамилию обер-лейтенанта я не записал, а фамилию майора я запомнил хорошо, по созвучию на память.

— Казак! — прочитал я в его офицерской книжке.

— Найн, Коозак! — поправил меня обер-лейтенант [104] .

Майор был в отороченной мехом шапке с козырьком. Зеленоватая его шинель была подбита натуральным лисьим мехом. Это был человек средних лет, небольшого роста. У майора были толстые губы, выступающий подбородок и мясистый нос, беспокойно бегающие глаза неопределенного цвета. Вот собственно из внешности и всё, что я с первого взгляда запомнил.

104

Возможно, — Korsak или Korsack.

Обер-лейтенант, в отличие, от майора, был молод, худ и высок. Чистое и бледное лицо его отдавало синевой тщательно выбритых щёк. Он был спокоен и сосредоточен. Стоял он позади майора навытяжку, тогда как майор сразу вспотел и как-то обмяк.

Обер-лейтенант, как бы подчёркивал [всем] своим [видом] достоинство и уважение к своему начальнику, стоявшему впереди.

По его лицу было видно, что если бы не майор, он не сдался бы так легко и просто в плен. Хотя теперь ни должности, ни звания не имели для них никакого значения. Майор почему-то сразу смирился со своей незавидной судьбой, а молодой обер-лейтенант совсем наоборот, он был возмущен, держался прямо, как будто он попал не в плен, а зашёл на приём к зубному врачу.

— Ни одного рыжего фрица! А говорили светлая раса! — сказал старшина.

— Подожди! Потерпи маленько! Попадутся тебе и рыжие фрицы! — заметил я.

— Это вы у нас светлый блондин! А они, как наши солдаты, — все чернявые!

Я смотрел на немцев, на их гладкие, из заменителя кожи, обложки "аусвайсов", а в голове у меня вертелись разные нужные и не нужные немецкие слова. Мне нужно допрашивать их, а я стал рассматривать отпечатки пальцев в их офицерских и солдатских книжках, ни одной готовой немецкой фразы. Сразу и вдруг у меня ничего не получается.

Теперь, после обыска, немцы стоят с опущенными руками. Они заметно успокоились и немного пришли в себя. Фельдфебель поглядывает по сторонам, оценивает обстановку. Майор смотрит на меня и думает, что будет дальше. Солдат и фельдфебель постукивают каблуками, утаптывая под собою снег, и вопросительно посматривают на закрытую дверь в избу. Они от холода ёжатся, подёргивая плечами. А какой на улице холод? Если нет тридцати!

При обыске майора старшина снял с него поясной ремень, расстегнул на шинели все пуговицы, распахнул её. Майор так и остался стоять нараспашку. Полы шинели подбиты мехом, он не решался запахнуть и застегнуть их. Я провёл ему пальцем по бортам и велел застегнуться.

Я спросил его по-немецки: кто он, куда и откуда едет?

Услышав мои вопросы, он как будто перед отходом поезда заторопился и, не останавливаясь ни на секунду, стал говорить какие-то слова и целые фразы. Это был сплошной поток слов и звуков. Где начинались отдельные слова, где кончались фразы — невозможно было ни уловить, ни понять.

В средней школе я учился не очень. Отец умер в тридцать третьем. Нас у матери осталось трое. Учебу в школе приходилось часто пропускать. Жили бедно. Ели мы не досыта. Я подрабатывал на вывозе снега с улицы. Немецкий знал, так сказать, по слогам. А тут сплошной поток гласных и согласных, гортанных и шипящих, вроде: "Ишь! Нишь! Кукен!". О чём говорил немец, я не мог разобрать.

— "Заген зи курц, клар унд лангзам!" [105] , — сказал я.

Немец понял и сразу перестроился. Он стал произносить каждое слово раздельно и четко.

Я останавливал его, когда не понимал, рылся в словаре, искал нужное мне слово и переспрашивал. Из опроса майора было ясно, что немцы не знали о нашем подходе сюда.

— Товарищ лейтенант, что он говорит? — спросил кто-то из солдат.

— Он говорит, что мы находимся в полосе обороны [106] немецкой пехотной дивизии. И что командир их дивизии генерал Франке [107] .

105

"Заген зи курц, клар унд лангзам!", — Говорите коротко, ясно и медленно.

106

129 пд. Der Befehlshaber 129 I.Division, Generalleutnant Stephen Rittau (1 Oct 1940 — 22 Aug 1942).

107

Der Befehlshaber 162 I.Division, Generalleutnant Hermann Franke (1 Dec 1939 — 13 Jan 1942).

Солдаты удивились и тут же загалдели: — Франко! Франко!

— Из Испании приехал! — добавил кто-то.

— Это не испанский генерал Франко. Это немецкий генерал Франке!

— Родственник что ль? — не успокаивались они.

— Немецкий! — Вам это не понятно?

— Майор говорит, что 9-й армией, в которую входит дивизия, командует генерал-полковник Адольф фон Штраус [108] . По-вашему, если он Адольф, то значит Гитлер, а если Штраус, то обязательно композитор Иоганн Штраус. Сбитые с толку и не поняв ничего, солдаты стояли и продолжали удивляться.

108

Der Befehlshaber 9 Die Armee, Generaloberst Adolf Straus (30 May 1940 — 15 Jan 1942).