Ванька
Шрифт:
Лишних телодвижений пока делать не буду. Есть, видно, какие-то обстоятельства такого ко мне отношения…
Только я лапника наломал, за кустики сбегал, думал уже спать укладываться, как гость у нас появился. Вернее — гостья.
Мадам.
Здравствуйте. Давно не виделись.
Одета не как в деревне. Наверное, очень прогрессивно для этого времени. Вместо юбки до земли — штаны. На ногах сапожки. Куртка какая-то.
Я Мадам сразу и не узнал. На вид она моложе лет на десять стала.
А, без старушечьих одёжек фигурка у неё
Пришла налегке. Только что-то типа вещмешка за плечами.
Появление Мадам все планы мужикам порушило. Они уже спать собирались, а тут такой облом. Опять костёр на поляне реанимировали, сучьев в него подбросили.
Все вокруг огня собрались. Да и всех-то. Если с Мадам считать — восемь человек. Это внучка-Ваньку включая.
Я — девятый.
Меня к костру не пригласили. Сижу себе на лапнике. К свету не подхожу. Пытаюсь что-то из разговора их уловить.
Хренушки. К вечеру ветерок поднялся. Деревья вокруг полянки верхушками своими покачивают, пошумливают. Плохо мне слышен разговор у огня, так, отдельные словечки и их обрывки долетают.
Мадам про туберкулезника спросила. Ей ответили. После чего она в мою сторону повернулась. Видно, сообщили, кто его в сырую землю опускал.
Не подошла даже. Слова мне не сказала.
Понятно…
Если ничего не путаю — тут к ней уважительно относятся. Появилась она с какими-то давно ожидаемыми новостями. Причем, сильно давно ожидаемыми. Лесной народ оживился, собираться куда-то стал. Меня пока не тревожат, только внучок Ванька поближе ко мне переместился. Стоит, с ноги на ногу переступает. Видно получил поручение от бабушки за мной бдить.
Точно. Прав я оказался. Подсобирываются. Бодро так.
Возьмут меня с собой? Здесь оставят?
Так-то, зачем я им? Не обученный, не обстрелянный…
Лишь бы как нежелательного свидетеля не ликвидировали.
Может, тихохонько за ёлки отползти? Ноги сделать?
Только встал — Ванька-сучёнок активизировался.
— Куда?
Зло так, не по-доброму… Капельку власти получил и кочевряжиться начал… Надо было всё же его тогда в лесу оставить…
— До ветру.
— Дуй в штаны.
Издевается, жертва аборта.
— Вань, Бога побойся.
— Ладно. Делай тут. Никто на тебя не смотрит.
Плюнул. Это я. Мысленно. Обратно сел.
— Что, передумал?
— Передумал…
— Ну, смотри. На ходу себе в карман ссать будешь…
Так, проговорился, падла… Значит — скоро идём мы куда-то. Меня тоже с собой берут. Тут не оставят. Правильно — опять пестерь за спину, корзины в руки. Буду я использоваться в роли верблюда. Одногорбого. Дромедара. У нас его дромадером называют. Есть ещё верблюды двугорбые — бактрианы. С первого курса это я помню. С биологии.
Мадам внучку своему рукой махнула. Тот подошёл. Что-то бабка ему сказала, он закивал головой как китайский болванчик.
Ко мне двинулся. Неспешно так.
— Пошли. Хватит, насиделся.
Не стал я ничего отвечать. Не спеша поднялся. На работу ведь, не на праздник бежать…
Предчувствия меня не обманули. Навьючили на спину уже знакомый пестерь. Корзину выдали только одну. Содержимое второй, скорее всего, уже в желудках бородачей находилось.
Гляжу, а Мадам тоже винтовкой обзавелась. Настоящий Мальчиш-Кибальчишь. Положительный персонаж из сказки Аркадия Гайдара. Только буденовки ей не хватает.
Внук её Ванька — тот Плохиш. Как я сразу не догадался…
Двинулись. Палатки на поляне осиротели. Костёр, правда, мужики залили. Я за водой на ручей и бегал.
Чуть не прядал от радости. Нужная-то мне ёлочка почти по дороге. Сама-то она мне никуда не упёрлась, а нужно то, что под ней лежало.
Лежало. Сейчас у меня лежит. Вот хоть в чём-то мне сегодня повезло.
Повезло, не повезло. Вопрос открытый. Это уже на ходу мне в голову пришло. Стрелять-то из маузера ты, Ванька Жуков, умеешь? За что там дёргать, на что нажимать знаешь? Ну, на что нажимать, предположим, знаю. Теоретически. Во-во. Теоретик хренов…
Кстати, у всех мужиков за спинами котомочки-то тоже не маленькие. Но, тащат они их легко. Мой же пестерь как свинцом до самого верха набит. Ещё и вторую ночь не сплю. Одни мне помехи от баб. Первую ночь Машка спать не давала, вторую — Мадам нарисовалась и всех с места сдёрнула.
Шли всю ночь. Где-то под утро только остановились.
Я уже просто вырубался.
Сел. Ноги вытянул. Носом клюнул.
Тут где-то за деревьями звук знакомый раздался. Паровоз загудел.
Глава 19
Глава 19 Полковник Васильев
Полковник Васильев важных гостей сегодня ждал.
Очень важных.
От агентуры сведения самые точные были получены, должны разбойнички клюнуть. Пятью миллионами их поманили. Расписали всё как по нотам. Что в самом особом почтовом вагоне непосредственно в сундуке два миллиона будет, а остальные деньги — просто в кожаных сумках. Они для маскировки только газетами прикрыты и прочей почтовой корреспонденцией.
Сам сундук в особом почтовом вагоне устроен весьма солидно. Его злоумышленники только путем взрыва вскрыть могут, а после него часто деньги и портятся. Кожаные же сумки из кладовой бери и выноси. Только охрану надо устранить.
Обычно в вагоне с деньгами находятся восемь почтальонов-охранников. Двое — в особом помещении между канцелярией и кладовой для непосредственной охраны последней. Им до смены нельзя даже носа высунуть из указанного помещения. Оставшиеся шесть охранников размещаются по другую сторону кладовой — также в особом помещении, не имевшем связи с первым. Оно выход на площадку вагона имеет. Этим шестерым при остановках поезда на станциях выходить полагается из вагона на платформу и охранять его со всех сторон.