Варела
Шрифт:
— Ложись! Падай! — Закричал что было силы, Федотов, беря зверя на прицел.
Ребенок понял и упал, плашмя распластался на дороге.
— Тах! Тах! Тах! Тах! Тах! Тах! — задергался автомат в руках капитана. Федотов дал длинную очередь. Зверь споткнулся и кубарем пролетел по дороге, прорычав:
— Уа-у! Вжах!
И остался лежать дрыгающейся в конвульсиях тушей. А малец тут же подскочил с земли, и побежал к нам, не оглядываясь. Сколько ему? Шесть? Семь лет? Как он тут выжил?
— Дяденьки! Миленькие! Возьмите меня с собой! — прокричал уже в двух шагах от нас ребенок, размазывая грязными руками слезы по лицу.
Не знаю, как у Федотова, а у меня сердце оторвалось и ухнуло в пропасть, а в глазах потемнело от жалости.
— Конечно, возьмем, конечно…, -
А я подошел и, взяв ребенка за маленькую ручку, стал гладить по спине, успокаивая, и с трудом сдерживаясь, чтобы самому не заплакать, спросил:
— Как тебя звать малыш?
— Настя… — отозвался тот сквозь слезы.
В автомобиле шефа на обратном пути из аэропорта Краевский сидел, как мышь надувшаяся на крупу. После выволочки, устроенной полковником, он хранил гробовое молчание. Не потому, что сказать в своё оправдание было нечего. Нельзя было говорить. Нельзя было сказать, что он не в партизанщину играл, а просто старался провести расследование не привлекая официальные каналы. И совсем не потому, что не знал о камерах наблюдения. А потому, что внутри засела убежденность, что иностранный агент где-то рядом, и вполне возможно это крот в самой конторе. В голове царил полный винегрет. И отвернувшись, и смотря в окно, попытался разложить свои мысли по полочкам.
Первое. Кто знал о перемещениях Колдуна? Кто мог сливать секретную информацию? Кто убил Старостина? Слишком много всего… Это были лишь подозрения, но внутренне чутье говорило, что он прав.
И второе. И это пожалуй главное… Главное было то, что он подозревал именно Кудряшова. И эту мысль, засевшую как заноза в мозгах, подкреплял маскарад шефа. Какого хрена он переоделся, прибыв в аэропорт? И что было бы не увидь Сергея он сразу? Дело Колдуна он сдал наверх, но почему Краевский решил, что и самого Колдуна они забрали? Может быть, Краевский ошибся? И Колдун так и сидит дома? Ведь столичный автомобиль у входа был пуст. Там кроме водителя никого не было. И очень сомнительно, что столичные гости приехали сначала за документами, а потом поехали за клиентом. А дальше в голове опять пошла чехарда…
Всплыл неприятный момент со Старостиным. Он слишком много узнал, узнал о встрече в аэропорту. И Кудряшов был очень обеспокоен, чтобы запись разговора была доставлена ему в руки, и никто не знал. Чего он опасался? Нет, конечно, там компромата на флэшках хватало бы полгорода в тюрягу засадить. И естественно такие вещи ментам никак не должны были попасть. Но интересовал его именно записанный разговор Колдуна с Новиковым. А как сказал Кудряшов тогда на совещании: «Старостин по собственной инициативе решил проследить за Новиковым, находящимся в розыске». Откуда он это мог узнать? От кого? Старостин ему сказал сам? Когда?
Новиков после разговора с Колдуном мог встретиться для отчета с Кудряшовым, и привести за собой на хвосте Старостина. Для полковника это был нежданчик. Участь Старостина была решена.
Здесь всё сходилось. А теперь это переодевание…. Для чего? Для кого? Полковник явно не предполагал, что встретит в аэропорту Краевского. Он переоделся, чтобы не привлекать внимание, и ещё солнцезащитные очки. Всё для того, чтобы не быть узнанным сразу. И наверняка бы он подошёл к Колдуну, если бы тот появился. Сергей поломал ему все планы, и тогда полковник на ходу переобулся и повел Сергея к камерам наблюдения, и Краевский своим присутствием обеспечил ему алиби.
И потом…, сдавая дела Колдуна, Краевский совсем забыл про флэшку с записью разговора. Она была у Кудряшова, и Сергей очень сомневался, что тот отдал её столичным гостям.
Всё сплошные предположения, писанные вилами по воде. При одном «Но». Но если Колдун сейчас дома, то все эти версии имеют право быть.
— О чем задумался студент? — прервал размышления Сергея, вопрос полковника. Кудряшов как-то смягчился, и подобрел, после ругани.
— Да, так… разное, — скривился Краевский.
— Жалеешь, наверное, что не арестовал меня
— Никак нет! Товарищ полковник! — ответил опешивший лейтенант.
Мы шли молча. Как всегда капитан спереди, я чуть сзади. Только теперь на плечах капитана сидела Настя. У меня уже не было слов… Этот капитан, он не Федотов, он скорее Ослов, а в лучшем случае Баранов. Это надо же быть таким упертым! Мое простое предложение отсидеться им в доме, или в подполе, где пряталась Настя, до моего возвращения, было отвергнуто напрочь. По одной простой причине — приказ будет не выполнен. А приказ гласил, «разместить на границе ужаса датчики, и провести замеры всевозможных излучений». А если я погибну и не вернусь за ними, то значит, «приказ будет не выполнен». С этой точки зрения прошли зазря. Поэтому, никаких отсидеться не будет. Мы идем, проводим измерения, а там видно будет.
А то, что к тому времени будет видно, если наступит ночь, а? А ночью звери выходят на охоту. И ребенку тоже прикажешь на дереве ночевать, а? Эти звери какая-то помесь тигров с волками. Морда, не вытянутая, как у волка, но и не кошачья. Лапы широкие, но когтей, чтобы они могли лазить по деревьям, не наблюдается. Шерсть по виду леопардовая, но расцветка от Дольче Габана. О чем это я?
Ах, да… А там граница ужаса, и как я понимаю сильное психологическое давление, следовательно, надо будет идти назад, до комфортного уровня, чтобы переночевать. И то, что в лесу я просто не смогу открыть портал, и перешагнуть в центр аномалии его не убедило. Один хрен нужно будет в эту деревню возвращаться. Меня одного он тоже отпустить отказался. Он за меня отвечает, и вообще… он тут главный. Главный осел, сказал я, когда устал спорить. Теперь капитан прет впереди, и хоть по спине видно, что уже притомился, но идет, не сбавляя темп, на упрямстве держится. Настя сначала была очень довольна, буквально светилась от счастья при встрече с нами, и болтала, как синичка без остановки, то потом явно приуныла, что мы не идем из страшного леса к людям, а идем в ещё более страшный лес. Мне видится по её спине, недовольство, прям сквозит. И если она ещё не стала хныкать, и капризничать, то это дело времени… Да и не нравится ей Федотов, у меня на плечах веселее ехала. Как удалось узнать капитан наш холостой, ни жены, ни детей не имеет. А на мой вопрос: «Почему?» Ответил: «Жена не тараканы, заведешь, хрен выведешь».
А я иду, кляну себя за мягкотелость, что не сделал по-своему. Что меня удержало, никому не говоря, просто шагнуть через стену в центр аномалии? Ответственность за них. Было бы страшно вернуться и не застать их живыми. Это же невозможно будет самому себе простить до конца жизни… Поэтому, иду, бурчу про себя, и пыхчу как паровоз.
А тут смотрю среди осенней листвы вдоль тропинки, что-то блеснуло металлическое. И тут понял: Оно.
Я остановился, чтобы подобрать эту блестящую металлическую штуковину. Согласитесь, металлическая не ржавая вещь в лесу смотрится вызывающе чужеродно. Нагнулся, подобрал, и по дороге стал рассматривать. Размер трубки из нержавейки был примерно сантиметр в диаметре и на пять сантиметров длиной. Заканчивалась трубочка загогулиной. По виду какое-то крепление байонетного типа, когда сочленения деталей, происходит путем защёлкиванием двух составляющих посредством их поворота относительно друг друга. В общем-то, ничего сверхъестественного в трубочке не было, кроме одного…. Отчего она могла быть? И как она тут оказалась? Какой местный грибник или охотник мог потерять? Пути господни неисповедимы, и я хотел было положить её в карман, как заметил странное. Держа трубку в левой руке, заметил в кисти правой — заметно похолодало, словно в морозильник руку засунул, или под струю холодной воды. Холод стал нестерпим, и тут кисть правой руки вспыхнула огнем. Зеленое неяркое пламя поднялось сантиметров на тридцать вверх. Я заворожено уставился на пламя, держа его на открытой ладони, вытянутой вперед правой руке. Ведь обжигающим оно не было, только холод в руке протянулся от кисти до локтя. И тут мои сотоварищи, идущие впереди, обернулись. Видимо подсветку сзади заметили.