Варела

Денисенко Игорь Валентинович

— Что же ты такое? — спросил я у каменюки, присаживаясь рядом на корточки, и рассматривая валун.

Камень не ответил. Тогда я с опаской приложил правую руку к нему, и ощути тепло исходящее от шероховатой поверхности. А перед внутренним взоры поплыли какие-то математические формулы и уравнения, символы, смысла которых я не понимал. Но пустив их внутрь, в подсознание, стал догадываться. Собственно камень, был не камень, а «зерно жизни», созданное неизвестно кем, и Бог знает когда. Миллионы, или миллиарды лет назад, не в нашем измерении, и не в нашей вселенной, которая была на грани гибели. И тогда, творцы, создали эти семена жизни, и разбросали их по всему космосу, в надежде, что когда-нибудь в новом цикле, когда опять образуются звезды и планеты, эти зерна попадут на подходящую планету, и прорастут, дадут начало новой жизни. Собственно в кристаллической решетке этого зерна было записано всё, вся флора и фауна, все мельчайшие организмы, необходимые

для замкнутой экосистемы, и конечно в программе был записан и «венец творения» некое разумное существо, созданное по образцу и подобию создателей. Существу с огромным потенциалом для развития и совершенства. Это не камень, не метеорит, это по большому счету самораспаковывающийся архив, с активированным экзешником, понял я. И то, что архив не до конца распаковался за это время, мешало одно обстоятельство…. Вернее их было два. Во-первых, сила его удара при встрече с планетой была такова, что он не только выбил кратер, и повалил деревья в округе, он пробил пространство, и оказался не в том измерении, где изначально находился. А во-вторых, на разрыве пространства его распаковке мешали некие сущности, которых я именовал «демонами пространства». Именно благодаря их стараниям, сам «венец творения» из архива ещё не распаковался. Однако, такая вероятность в «семени жизни» была учтена, и если физически «венец творения» не мог быть распакован, он внедрялся в подходящее живое существо на ментальном уровне. Внедрившись же, предпринимал действия для освобождения и зачистки территории, и всего остального, мешающего развитию новой жизни…

— Твою мать! — мне кажется, я понял, что произошло с экипажем танков. И главное это объясняло открытые люки. Никто их не расковыривал, ребята сами вылезли..

С каменюкой надо было срочно что-то решать. Но что? Конечно, можно было попробовать открыть портал, ещё куда-нибудь, но я физически не в силах метеорит взять с собой. И тут я догадался…

* * *

Утром Краевский был вызван пред светлые очи шефа. Он грустно сидел в приемной, ожидая, когда выйдет, подполковник Анисимов, и представлял, что ему сейчас будет. То ли рапорт об увольнении писать, за самодеятельность, то ли лоб зеленкой мазать. Как в том анекдоте, когда приговоренному к расстрелу мажут лоб зеленкой, а он спрашивает: «А это зачем? А ему отвечают: Чтоб инфекцию от пули не занести». Но то ли Анисимов заходя вторую дверь плотно не закрыл, то ли в замке защелка не сработала, и сидя на стуле около незакрытой двери лейтенант Краевский услышал некоторые детали разговора, но уже под занавес, когда Анисимов собирался уходить, и подошел к дверям:

— Думаете, он подойдет моему отделу?

— Не сомневайся, Константин Дмитриевич, подойдет… Опыта лейтенанту не хватает, сам понимаешь, зеленый совсем, но чуйка есть, и чуйка правильная, а в нашем деле это главное. А ты наставник хороший, сколько орлов, под своим крылом вырастил.

— Спасибо, за комплимент Олег Алексеевич, но подустал я уже орлов растить, работать надо…

— Вот и загрузишь Краевского по полной программе, он молодой, сдюжит.

При упоминании своей фамилии Сергей вздрогнул. Ничего себе, как о нем шеф отзывается?! А ведь кроме ругани в свой адрес лейтенант от Кудряшова ничего не слышал, ни одного намека на похвалу.

— Как скажете, — вздохнул Анисимов.

Лейтенант только успел, отклониться в сторону, чтобы его дверью не задело, когда подполковник вышел из кабинета.

— А? Ты здесь? — произнес Анисимов, неприязненно посмотрев на лейтенанта — Заходи…

— Здравия желаю, — отчеканил подскочивший со стула лейтенант, и, разминувшись с Анисимовым, зашел в кабинет.

— Значит так лейтенант, дело твоё закрыто, а чтобы от безделья не слонялся, где попало, с сегодняшнего дня поступаешь в распоряжение подполковника Анисимова. — Сурово и почти мрачно заявил Кудряшов, словно лейтенант был отъявленным лодырем, бездельником, и разгильдяем. У Сергея даже закрались сомнения, что это не его Кудряшов сейчас Анисимову нахваливал, а есть в конторе ещё какой-то лейтенант Краевский, причем полная противоположность ему.

— Тебе все понятно?

— Так точно! Поступаю в распоряжение Анисимова. Разрешите вопрос?

— Ну? — полковник вопросительно уставился на Сергея, поняв брови.

— А чем занимается отдел Анисимова?

— Много чем…. у него и спросишь, — вздохнул Кудряшов, — А в данное время у него в разработке дело о похищении гражданки Листопад Ольги Алексеевны. Кажется, тебе эта фамилия знакома?

— Так точно! — обрадовался лейтенант, что его интерес совпал с дальнейшей работой, — Разрешите идти?

— Свободен. И не забывай, о результатах дела докладывать не только Анисимову, но и мне лично.

— Понял, — кивнул Краевский.

А выходя от шефа, понял, не только это, но и причину неприязненного взгляда Анисимова. Тот, наверное, подумал, что лейтенант выскочка и любимчик шефа мало того, что подкинул работу для Анисимова, так помимо всего прочего внедряется в его отдел

как осведомитель.

* * *

Да, это было единственное, что я мог сделать… Как тогда, когда угрожал Новикову открыть портал под креслом, на котором он сидел. Это собственно не совсем портал, это изменение свойства пространства. И прежде чем такое делать, нужно точно знать, что где-то внизу есть полость, куда данный предмет может переместиться. И в данном текущем случае, полость видимость нашлась. Метеорит ухнул вниз, и пропал. Портал закрылся. Пропали мои друзья хранители. Как только пропало свечение от камня, лес погрузился во тьму. Мне сразу стало жутко неуютно. Только сейчас я почувствовал как холодно. Ведь до этого тут было несколько теплее, то ли от камня, который как говорил Владимир Сергеевич, испускает немыслимое количество энергии, то ли потому, что это было несколько другая реальность с почти тропической растительностью. И эта растительность про холод сообразила раньше меня. Листья на пальмах повисли как мокрое белье на веревке. И трава под ногами скукожилась и стала мокрой от внезапно выступившей росы. Конденсат выпал. Темно. Сыро. Холодно. И фонарик в рюкзаке остался… Бля! А мне ещё назад топать, вернуться к Федотову и Насте. И хорошо было бы знать в какую сторону идти. Впервые в жизни я растерялся, как ребенок, потерявшийся в магазине. Выбравшись из кратера, я окинул взглядом окружающий лес, и приуныл. Открыть дверь, как я когда-то фантазировал про овраг, в земле не получалось, и в танке тоже. Ближайший танк я опробовал в первую очередь. А потом, я вдруг понял, что в архиве подразумевалось под управляемой очисткой территории…, и мне стало совсем не по себе. Я присел на останки поваленного дерева, поросшего каким-то ядовито-желтым мхом, и остро захотел закурить. Становились понятными засады в деревне, и кто их организовывал… Выйти на высшего хищника, и уничтожить. А мы, это и есть высшие хищники. Как там Федотов? Жив ли ещё? И правильно ли я сделал, отправив метеорит в недра планеты? Может эти отверстия, что я видел во сне, те самые, которые в тундре, вскорости появятся на самом деле? Это «семена жизни» прорастут и найдут выход? Может в камне предусмотрено и такое развитие событий? Что там может развиться под землёй и вылезти наружу? Как-то даже представлять не хочется. Но одно я знаю точно, никаким ядерным ударом в нашей реальности, его было не уничтожить. Точно так же, как ту книгу апокалипсиса.

И тогда, сорвав руками травинку, я размял её в руке и решился. Это было непривычно, но почему бы не попробовать… Сделать самому себе ловушку, как для тигров, и переместиться сначала на луну, а оттуда к Федотову.

* * *

Капитан лежал у потухшего костра. Костер дымил. Темно.

— Федотов, — тихо позвал я, — Ты как? Жив?

И не дожидаясь ответа, наклонился над телом. Стал ощупывать. Ощутил под рукой что-то мокрое и липкое, это навстречу мне протянулась рука капитана.

— Жив, — хрипло отозвался Федотов.

— Чем она тебя?

— Сам не понял, к-хы, кхы…, - закашлялся капитан, — Ты откуда знаешь, что она?

— Это не она сама, а то, что в неё вселилось…

— Я тоже понял, что не сама… Не может ребенок такое…

— Давно она ушла?

— Не ушла, уехала верхом на звере… Тут где-то фонарик я обронил. Посмотри…

Я не стал искать фонарик капитана, а шагнул к своему рюкзаку, и, достав свой фонарик, осветил Федотова. От яркого света, он прикрыл глаза окровавленной рукой. А я успел увидеть мокрое, черное, расползающееся по животу большое пятно, которое он судорожно пытался сдержать левой рукой.

Всё! Времени для разговоров не осталось, он потерял много крови. И я засуетился. Стащил с него бесполезный бронник, бушлат. Обнажил большую резаную рану на животе. Бинта, извлеченного из аптечки, было мало, до обидного мало, даже из двух аптечек. А рана глубокая, страшно представить насколько глубокая. Тогда я кинулся к костру. Подкинул сухих веток, раздул. Костер разгораться не хотел. Долбанная сырость!

Обнаружил в рюкзаке флягу со спиртом. Плеснул капитану в кружку. Дождался, когда он выпил. Плеснул ещё. Нашел фонарик Федотова и включил для лучшей подсветки. Ополоснул свои руки спиртом из фляги, полил на живот Федотову. Тот зашипел, как змея, но выдержал. А я, дав ему ещё выпить спирта, стал иголкой и суровой ниткой, сшивать края раны.

— С-су. Ты!

— Я Саша, я… Ты потерпи чуть-чуть, сейчас легче будет, — старался подбодрить я Федотова, а на самом деле себя. Ведь мне никогда ничего такого делать в своей жизни не приходилось.

— Давно она ушла?

— С полчаса, наверное…

— Это хорошо…

Ещё один стежок..

— С-сы, — зашипел Федотов.

— Потерпи ещё чуть, потерпи…

— С-сс-уетишься ты зазря, — заплетающимся языком произнес капитан.

Спирт подействовал, или сознание теряет? — мелькнула мысль, но я отмахнулся от неё как от надоедливого комара, и продолжил начатое. Выходило вкривь и вкось, и надо бы стежки почаще делать, но у меня нервов не хватит, а самое главное, хватит ли терпения Федотову.