Варела
Шрифт:
Опять мимо, подумал Краевский, и как бы даже был этому рад, поскольку изначально не видел в этих трех подозреваемых.
— А почему ты несколько раз назвал Листопада Колдуном? — спросила Рита, которой, кажется, всё кроме этого момента было известно.
— По делу он у меня проходил как Колдун, — охотно ответил Сергей. Он бы ей сейчас всё рассказал, что знал, настолько Маргарита ему понравилась. И это было не важно, что старше его на четыре года, и по званию старше. Девушка была мировая, и фигурой и умом бог не обидел. Да и просто такое количество информации давило на язык, хотелось поделиться.
— Он, что, правда, Колдун?
— В сказочном смысле нет. Но есть за ним некоторые странности, которые просто так не объяснишь. И возможности, которые, как видишь, америкосов заинтересовали, — сдержавшись
Глаза горели не только у Маргариты Ковальчук, а у ещё одного человека, когда ночью он позвонил по одному ему известному номеру. Там долго не брали трубку, но, наконец, взяли, голос в трубке был в крайне раздраженном состоянии:
— Мне надоели ваши бесконечные отговорки! Колдун от предложения отказался.
Я не знаю, стоит ли вообще иметь с вами дело? Тот аванс, что упал на ваш счет в банке в течении трех дней будет аннулирован!
— Должен вас огорчить, — прервал монолог позвонивший, — У меня его жена, и как понимаете, я не оставил Колдуну выбора.
— И что из этого? А если он не объявиться? Что вы предпримете? Сами на ней женитесь? — ехидно осведомился собеседник, — Имейте в виду, то, что я вам сказал — факт. А то, что вы говорите, лишь ваши обещания. Без результата больше прошу не звонить, и не беспокоить…
В трубке раздались частые гудки. Звонивший выматерился, и нервно заходил по комнате.
Вечером Кудряшов явления лейтенанта с докладом не дождался. Анисимов только доложил, что версий нет, и топчутся на месте. Подробностей от Константина Дмитриевича было не дождаться, он любил докладывать по всей форме, по итогам, когда уже все на мази и он на коне.
— Ты хоть понимаешь Костя, что будет если не найти быстро? Заложники обычно больше пары суток не живут.
— Понимаю, Олег Алексеевич, но пока никаких подвижек в деле нет.
На этом разговор закончился. Кудряшов набрал номер Колдуна. Телефон оказался выключен. Тогда он полистал пальцем телефон и нашел нужный номер. Нужный номер не ответил. Вздохнув, Кудряшов, набрал номер человека стороннего, но к делу относящегося, и ему ответили:
— Слушаю.
— Владимир Сергеевич, как там наш подопечный Листопад Михаил?
— Кто это?
— Это полковник Кудряшов Олег Алексеевич из города Н-ска, где вы недавно гостили.
— А… понятно.
— Как там наш подопечный? У меня для него срочное сообщение…
— Он на задании. Большего сказать не могу…, - сухо отозвались в трубке.
— У вас листок бумаги или запомните? Хорошо. Записывайте. «Нехорошо быть непослушным. Одумаешься, звони. 0933». Да, именно так, без первых цифр номера. Листопад должен понять, что это значит. Нет. Я не шучу. Жену Михаила похитили и оставили эту записку. Преступник не знает, что его нет в городе. Поэтому последствия могут быть самыми печальными. До свиданья.
Кудряшов сказал, что должен, и дал отбой.
Вот сколько раз видел по телеку, как большая кошка типа львицы или там пумы радостно прыгает на хозяина, обнимая его лапами, и каждый раз сердце замирало, поскольку до конца её намерения были не известны. Они, знаете ли, одинаково прыгают, что на добычу, что на любимого хозяина. А тут была моя вина, что за звуком волочащихся по земле носилок, я не услышал посторонние звуки. А когда услышал и обернулся, было поздно. Успел только увидеть летящую на меня пятнистую тушу зверя. Руки самопроизвольно отпустили носилки, и тело Федотова бухнулось на землю. А я инстинктивно вытянул руки перед собой. И тут же был смят и упал навзничь, сминая спиной кусты шиповника. Клыкастая пасть впилась в левое предплечье, и я ощутил, словно рука попала под пресс, и этот пресс давит и давит, норовя сломать кости. А когти выпущенные из больших лап с треском рвут ткань бушлата, кожу на плече и боку и проникают в мышцы. Острая боль в правом боку заставляет меня изогнуться, и я правой рукой отпихваю лапу, в попытках дотянутся до штык-ножа на поясе. Мельком думая о том, какого хрена не ношу его на правой стороне. Но зверюге надоедает жевать мою левую руку, и он пытается вцепиться в лицо, в горло, а я выворачиваюсь вправо, когти распарывают плечо, горячая кровь льется на спину. Но главное я успел дотянуться до штыка, и вот уже бью им снизу в мягкое, лохматое пузо. Удар! Один! Второй! Зверь отпускает левое предплечье, ревет мне в лицо, и пытается откусить руку, причинившую ему боль. Сука! Вот почему штык-ножи не точат?! Сейчас бы располосавал ему живот, что кишки наружу. Но нет, шкура протыкается тяжело, словно резиновая. А уже не думая, и не пытаясь думать, как выкрутиться, просто из последних сил, со всей дури бью ножом, хоть места для размаха совсем нет. Но мне повезло, штык заходит снизу в челюсть зверя, проходит пустоту, и втыкается в нёбо. Зверь теряет ко мне интерес, и собирается убегать. Но поздно. Теперь озверел я. Наваливаюсь телом на зверя сверху, и бью ножом снова и снова. Пока задние лапы зверя не упираются в мои колени и не скидывают меня на землю. И я без сил откидываюсь назад, тяжело и шумно дыша. А рядом шумно с бульканьем дышит подыхающий инопланетный тигр.
С перевязочным материалом было туго. Моя одежда превратилась из демисезонной в летнюю. А перфорированное когтями тело ныло со страшной силой. Чувствовал себя пельменем, который жевали, жевали, да выплюнули. И вроде не съели, но пельменю от этого не легче. Если правый бок я кое-как перевязал, то на левой лопатке и плече раны не закрывались, я чувствовал это по крови, стекающей к пояснице и ниже. Левое предплечье было сплошной синяк с четкими отпечатками клыков. Кое-как раздевшись, стащил с себя футболку, и, разорвав её на полосы, использовал её для перевязки. Вышло хрен знает что, но лучше чем ничего. Где достал, раны помазал тряпкой моченой в спирте. Громко и с наслаждением поматерился на весь лес, распугивая птиц и белок. А потом принял спирта внутрь. Почувствовал, как горячее тепло протекло в груди, а потом стукнуло по затылку. А когда подошел к Федотову и попытался поднять носилки, понял, что не могу их удержать в руках. Если правая рука держала, то пальцы левой не слушались. Они сжимались, но при малейшей нагрузке, разжимались. Словно у меня силы отняли. Наверное, сухожилие какое-то задел с тоской подумал я, и присел рядом с капитаном. Надо было что-то придумать, типа хомута, как у лошади. Или как там, у Репина, «Бурлаки на Волге»? Что там у них на плечах?
Ремень от автомата, привязанный к поясному ремню, спасли положение до первых пяти метров, потом конструкция развалилась. Фигня получилась. От отчаяния я призадумался и вспомнил свой первый раз…. Тогда, когда лежал на грязном льду и ждал приближающийся Зил. Ведь тогда я открыл портал просто в воздухе, и грузовик перешел неизвестно куда вместе с водителем. Иначе его исчезновение не объяснить. Что я тогда чувствовал? Отчаяние и страх. Надо как-то понять, как это… Только не переместить кого-то, а самому в обнимку с капитаном уйти в другое место, реальность. А что долго думать? Отчаяние я испытал, когда боролся со зверем. Страха только не было… За свою жизнь я давно перестал бояться, только за родных. Надо попробовать. Сомнения и неуверенность в собственных силах преследовали меня всю жизнь, поэтому, никогда не рвался на руководящую работу, а если и были подчиненные, то придерживался принципа — хочешь, чтобы было хорошо сделано — сделай сам. Бог, с ним, с прошлым! Теперь и сейчас, когда нет никаких физических сил, нужно попробовать. Я может, и переживу эту ночь, но Федотов без медицинской помощи и мощных антибиотиков, похоже, к утру загнется. Рану его не смотрел. Бинты менять нечем, и заштопать лучше, не смогу, лекарств нет. Есть какие-то в аптечке, но это что-то типа антидота, или транквилизатора. Разовые уколы.
Пристроившись рядом с носилками капитана, я перевернулся на живот. Левой рукой обхватил носилки, а правую вытянул перед собой, взглядом уставившись в мертвого зверя.
Утром Краевского вызвал шеф, старый шеф, вернее главный, тот который Олег Алексеевич. Сергей в недоумении прибыл.
— Вызывали, Олег Алексеевич?
— Вызвал, — хмуро посмотрел на лейтенанта Кудряшов, — Ты почему не доложил вечером как идет расследование?
— Так я думал Анисимов…, - начал оправдываться Краевский.