Варенье из падалицы
Шрифт:
Населенные тварями аквариумы, банки, колбы с чистой водой.
Хитрые машинки, качающие воздух
Гроздья крошечных серебристых шаров, уплывающих из спрятанных на дне трубочек вверх – как исчезающие виды.
Рыбки в полосатых пижамах и в бальных платьях со шлейфами. Генеральчики неведомых армий с фосфоресцирующими лампасами на боках. Толстые розовые «телескопы», шевелящие трубочками глаз с любопытством естествоиспытателя.
Крабики и аксолотли, восхитительные своим уродством.
Мраморные и полосатые водяные черепашки: стоит купить, если ты одинок
Склонные к философии аквариумные лягушки, белая и черная, медленно кружащие в сферическом стекле, перебирая перепончатыми лапками.
Место, где торжествуют необыденные ценности.
Щенята копошатся в детских манежах с пришпиленными родословными и цветными фотографиями родителей, вроде того, как развешивают портреты киноартистов в газетных киосках.
Цветастый петух растопырил перья и, кажется, вот-вот загорланит, задрав к небу раскрытый клюв.
Розовую козу украшает черная строчка, словно вышитая шерстяной ниткой по хребту.
Любители редкостей: опрятные старички, дамы спортивного вида, подростки.
Завсегдатаи неспешно играют в шашки на обитом жестью прилавке между заключенными в аквариумы стайками рыб.
Среди торгующих птицами почему-то особенно много убогих.
Голуби вертят своими нежными головками в искалеченных красных руках.
Парень, волокущий ноги, предлагает щеглов.
Над прислоненным к дереву костылем повисла клетка.
В ней двухсотрублевая пичуга невиданной красоты, разделенная на три широкие полосы чистейшего синего, красного и желтого цвета. Точно флаг островного государства, разлетевшегося по свету.
Переложенная папиросными листками брэмовская жизнь, но не отторгнутая от своих тропических речек и южных островов, как это бывает в зоопарке, а словно завернувшая сюда ручейком по дороге в ухоженную квартиру с большим аквариумом или в уставленную клетками комнатушку в коммуналке.
Клуб, созывающий сам себя дважды в неделю.
Белая и черная лягушки кружатся, обнявшись. Как день и ночь.
– А какой породы щенок?
– Собака она и есть собака!
«С высоты человеческого роста».
Пианист с отвращением на лице колотил по клавишам («Портрет джаза»).
«Я таю, как конфетка за щекой».
Чтобы летать, как птица, надо всю жизнь махать крыльями.
Августовское небо отрясало звезды, как старая яблоня – плоды.
Яблоня «ньютоновка».
Ночью, когда все отдыхающие уходили, они запирали вход в бассейн, гасили свет и плавали голые вдвоем в громадной зеленоватой воде, подсвеченной со дна; через стеклянную крышу светили звезды; и в темноте над водой летал звук трубы из поставленного
Налетевшие в конце августа ветры сдули лето в один день – и оставили гулкую, как колоннада, осень.
В сентябре ветер сделался прозрачным, как вода. Но остывающее небо временами еще по-прежнему опрокидывало потоки солнца, и тогда оно било в глаза через листву, отвердевшую, но еще не потерявшую первоначального цвета.
И в этой золотистой жиже плавала и сновала напоследок мошкара.
Потом повалила мокрая снежная пыль, и город принялся тонуть в красноватой мгле, пока не ушел в нее целиком, слабо просвечивая через мутную толщу иллюминаторами окон, точно уходящий на дно «Титаник».
1987
Когда наконец установились настоящие холода, воздух сделался прозрачным, и над заиндевевшими крышами встала в небе необыкновенно высокая луна.
Спал он плохо, и ему приснилось, что высохший крокодиловый портфель из Музея подарков вождю ухватил его никелированным замком за горло.
Из приемника, продираясь через кусты и заросли помех, пробилась-таки чистая, колеблющаяся струя альт-саксофона.
В южных городах жизнь по-прежнему вывернута лицом во дворы, где все и происходит.
В вечной борьбе за свои права дети неизменно берут верх. Знаете ли вы хоть одного ребенка, которому позволяли бы чиркать спичками, и хоть одного взрослого, который бы не добился этого права?
Сытенький, сильненький и с перстеньком…
Дальнюю родственницу пригласили в дом, чтобы отдать ей старые платья. Полезли в шкаф и обнаружили, что моль испортила хозяйский воротник. Суматоха, слезы. Про гостью забыли.
Соломон Давидович Екклесиаст.
История царства, выигранного в кости.
На ее голые плечи было накинуто что-то вроде серебряной сети, отчего она походила на пойманную рыбу с грузилами в ушах.
Поливальная машина задерживалась у каждого деревца, точно собачка, задирающая ножку.
Предместья кончились, и мы вступили в эпоху фанеростроя – в полуоседлую культуру садовых домиков и крошечных огородов.
Ступая по ласковой пыли.
Закатные краски быстро смещались вправо, пока не захлопнулись там, как в черном сундуке.
Пароход двигался в расставленные объятия порта с несколько надменной медлительностью, слегка приседая кормой – так танцуют провинциальные девушки, когда стремятся держаться чинно.
Фальшивая радость духовых оркестров.