Варежки для клавиш
Шрифт:
Узнав у дежурного на входе, где кабинет психолога, Громова пошла наверх. Верхний холл, чуть меньше парадного, при этом такой же светлый и просторный, выводил к концертному залу – небольшому и ухоженному. Сцена его была закрыта тяжёлым бархатным занавесом. Мягкие красные кресла мягко поскрипывали при откидывании. Задержавшись, Яна погладила велюровую ткань бордо и пошла по лестнице на третий, чердачный, этаж. От маленькой лестничной площадки он расходился по периметру короткими коридорами, что шли в передней части в обход балконов зала. Некогда спальные комнаты прислуги сегодня стали рабочими кабинетами арендаторов. По мере продвижения в сторону, что приглянулась ей больше, женщина читала, где расположена мастерская по ремонту компьютеров, где юридическая компания, где районный отдел Просвещения. В самом конце коридора надписи на двери не было. Громова толкнула её, массивную, и перед ней открылась светлая комната. Лучи осеннего солнца проникали через окна потолка. Стены, зашитые в характерный звуконепроницаемый материал с дырочками, беспорядочно расставленные музыкальные инструменты и раскиданные шнуры указывали на то, что попала она в репетиторскую. Двустворчатое зеркало по всей высоте левой боковой стены притянуло к себе. Подойдя, женщина всмотрелась в отражение. Крашеные белые локоны, бледная кожа под румянами, пронзительно-вопрошающий взгляд из-под длинных чёрных ресниц. «Это кажется, или я схожу с ума?». Лет двадцать назад она, солистка вокально-инструментального ансамбля одного из похожих Домов Культуры столицы, бегала на репетиции по вторникам и пятницам в точно такую же «музыкалку», со столь хорошо знакомым артистическим хаосом вещей: также беспорядочно стояли в ней инструменты, микрофоны, обвитые шнурами, преграждали путь, провода от колонок путались под ногами. Яна прошла к клавишным и потянулась. «Си-си-си»,– тонко отозвался в её голове отключенный синтезатор, и рука тут же включилась в игру. Певица могла без репетиции вспомнить с сотню партитур для попсовых песен. Голос, теперь заржавевший, мог напеть сотню текстов, запомненных наизусть навсегда. Малейшего аккорда хватило бы, чтобы узнать ту или иную из популярных песен. «Консерватория – это было не барахло даже в провинции СССР», – бегло подумала Громова и пошла прочь. Нужный ей коридор находился в другом крыле. Наделённые феноменальной памятью, многие артисты зачастую совершенно дезориентированы в пространстве.
Выйдя к лестничной площадке, Громова увидела «грудь на каблуках». Толстая коса в полный обхват руки и по пояс, туника, перехваченная на талии узким ремешком, леггинсы, торчащие из сапог, казались ничем по сравнению с бюстом женщины, что шла навстречу Яне неверными пьяными шагами.
– Вам к магу? – угадала незнакомка и, указав направление, зацокала по лестнице, перехватывая перила руками на спуске. «Похоже, по гороскопу она Скорпион. Вон как неумело перебирает ножками», – подумала Яна.
Глава 3
Кабинет скучал пустым, что показалось странным. Если грудастая особа была на приёме психолога, тогда, где он сам? Дверь его кабинета в этом коридоре последняя; выйти незамеченным у него вряд ли получилось бы.
Ретировавшись, Яна пошла в обратную сторону и, коротая время, набрала Вадику. Он просил держать в курсе дел. Они, как таковые, складывались следующим образом: Яна вернулась домой, не смогла убедить мужа уехать на съёмную, а делить с ним квартиру не захотела, поэтому временно поселилась в соседнем доме у дочери. Рассказывая Моргунову про переезд в три картонки, Громова не заметила человека за спиной. Знакомый психолог возник неожиданно. Обернувшись, женщина едва сдержалась, чтобы не ойкнуть. Вблизи мужчина выглядел иначе, чем на сцене: ниже её ростом, сухопарый, лицо обтянуто кожей, как маска, глаза светятся, как у кошки во тьме, нос живёт отдельным элементом, широко раскрывая крылья, как при беге. Розовые девичьи уши с серьгами малы для столь открытого черепа, шея коротка и тонка, подвижные мышцы артистично говорят без слов, подкупая своей особой пластикой. Мужчина нёс большую кружку с дымящимся кофе и обратился тем приятным баритоном, что был уже знаком:
– Вам назначено?
– Однознач-но, – растянула она в полу-улыбке, которая досталась и Вадику.
– Ну да – певицы! – Указав на дверь, психолог мяукнул, копируя голос Яны при разговоре. Не имей она «ботфорты – ходить по спинам», как в известной песне, то, скорее всего смутилась бы. А так, завершив разговор, зашла в кабинет и села на кресло для посетителей. Мужчина остался у окна, стоя пить кофе.
Не затягивая с представлением, он сразу спросил Громову о причине её обращения.
– Третий брак. Подала на третий развод. Со мной что-то не так, – Яна привыкла не размазывать кашу по тарелке. Психолог кивнул; самокритика – это частичное понимание проблемы. Да и краткость изложения обрадовала. «Хорошо бы и дальше вот так, тезисно»:
– Что, на ваш взгляд?
– Воспитание. Меня не научили общаться с мужчинами. Я им постоянно вытираю зад.
– А они вам?
– Нет.
– Это справедливо?
– Нет.
– Ответ почему есть?
– Нет.
– Возможно, вы кричите каждому: «Не стой под стрелой! Убьёт!»?
Догадавшись, о чём он, не сразу, Громова добродушно усмехнулась:
– И это тоже. Но всё-таки, хотелось бы знать, в чём причины моих семейных неудач.
– А не семейных?
«О-о, дядя всё сечёт! Или у меня что-то написано на лбу?», – молчание предательски выдавало женщину, подтверждая поговорку, что оно и есть согласие. Мужчина, склонив голову и посмотрев на неё точно таким же студнем, какой был в её взгляде, перелистнул тему:
– Разводы оправданы?
– Да.
– Тогда я вам нужен только, чтобы понять, что вы думаете про себя не так.
Он наконец-то сел. Отставил чашку. Принял точно такую же позу, как у посетительницы, стал говорить с паузами, акцентируя те слова, на которые стоило обращать особое внимание. Взгляд его был не оставляющим, но и не проникающим. Дыхание спокойное. Всё в общем вызывало состояние приятного расслабления: – Вы достаточно самостоятельная. Ваше поведение с мужчинами требует всего лишь коррекции. Я здесь для того, чтобы помочь вам. Согласны?
– Согласна.
– Вы слышали, наверное, что я практикую гипнотерапию? Так вот, основа этой практики – дать вам солому, чтобы вы сами себе её стелили. И методы моей работы зачастую радикальны. При этом вы должны знать, что я говорю то, что вижу. Поэтому, если вам нужна жалость – это к социальным ассистентам, а за любовью к ближнему стоит обратиться к батюшке. Я же помогаю людям найти выход из той задницы, куда они сами себя загнали. Иногда мой анализ выходит обидным. И, как правило, всё, чему я буду вас учить, направлено на выворот кишок. Готовы к экзекуции?
– Это то, что мне нужно, – ответила Громова тихим голосом, теперь точно ощущая шум в голове. «Зря я не купила кофе в буфете на первом этаже. Зря. Похоже, это его запах так дурманит», – думала она параллельно тому, что слышала. Мужчина в это время рассказывал про формат занятий.
– Всем новичкам я предлагаю сначала работу в небольших группах. Это удобно мне, не пугает клиентов и вам выходит дешевле… В моей новой группе как раз есть одно место. Вас будет четверо. Все вы – творческие личности. Это неслучайно и предполагает одинаковый уровень развития. Простите, что говорю про это, но разговаривать с пахарем я буду не тем же языком, что с профессором. Я уважаю своих пациентов и стараюсь изъясняться с ними их же словами, – по виду посетительницы нетрудно было догадаться, что она согласна с утверждениями. Психолог тоже качнул головой и продолжил: – Ни с одной из вас я до этого не работал… Обращения в группе на «ты» со всеми. Меня можно звать по имени, а можно маг. Это короткая версия моей фамилии, мне льстит, занятиям придаёт привкус чуда…
– Хорошо, – оценила Яна своё состояние. И тут же «вынырнула» из кайфа, так как голос мужчины вмиг потерял эластичность и зазвучал, как у начальника отдела кадров.
– Хорошо будет, если ты примешь обязательные правила, нарушать которые нельзя. Озвучить?
– Пожалуйста! – ей очень хотелось сейчас быть слабой. Вот только он этого не позволял. Первостепенно для любого врачевателя не выходить за рамки эмпатии к пациенту. Прочие эмоции лишь мешают работать.
– Правило первое – не звонить ни одному из бывших. И даже если ты пока ещё в процессе развода, мужу пока тоже не звонить. Продолжу? – Яна кивнула; это предупреждение было излишним. Психолог включил на столе металлическую ветряную мельницу и уставился на её медленный бег. Яне, отчего-то, захотелось сделать то же самое. Пропустив два её вдоха-выдоха, не отрываясь взглядом от лопастей, психолог заговорил опять монотонно-дружелюбно, как священник, что читает спасительные псалмы для паствы: – Второе правило – до определённого времени не общаться с другими участниками группы, не давать им во время занятия советы, воздерживаться от любых комментариев по поводу услышанного. Третье – убедительно прошу никому не рассказывать про то, что мы делаем. Четвёртое – не врать и не придумывать: плохо для тебя, да и я сразу пойму, что ты «играешь», – неправильная очерёдность была, похоже, заготовленной фразой. Громова усмехнулась и кивнула. «С умными работать проще», – мимоходом отметил мужчина и продолжил перечислять: – Говорить со мной нормальным голосом, а потом «умасливать» кого-то по телефону – это выдаёт неискренность. Даже, если ты хорошая актриса. И тогда я понимаю, что ты врёшь либо мне, либо ему. А скорее всего, нам обоим. Отомри! – вдруг сказал он громко и щёлкнул пальцами в направлении женщины. Щелчок прозвучал, как хлопок. Зрачки Яны растерянно забегали: «Я под особым воздействием и подчинена какой-то особой методике внушения? Это уже гипноз или всего лишь подготовка к нему?».