Вариация жизни
Шрифт:
Он снова поднимается, этот огромный меч. Сколько людей оставили на нем сегодня отпечаток своей крови? Людей Вариации… нет, просто людей! Если бы только не было так непереносимо-страшно…
– Убей меня, Монмут Эрл, – спокойно и ровно сказала Айрис. – Убей меня, и только потом с легким сердцем отправляйся на битву… если у тебя хватит мужества вернуться туда, – в его глазах звериная ярость, но руки – руки замерли на полдороге, и, может быть… – Если бы оно у тебя было, ты бы не пришел сюда, Монмут. Ты бы сейчас воевал с сильными мужчинами, а не…
Что-то невообразимо-тяжелое просвистело у самого ее виска – но не меч, меч остался в руках Монмута, от отчаянного бега которого сотрясался пол замка. Айрис прислонилась к каменной стене, и ее сил хватило только на то, чтобы не сползти вниз…
Неизвестно, сколько времени она простояла так, без чувств, без мыслей, без ничего, кроме пустоты… Надо забыть что-то невозможное,. ужасное, что-то, что было в словах Монмута, которые она отказалась понять, отказалась услышать… Джерард!!!
…В узких окнах алым пламенем горел закат. Вот и пришел конец всему этому…
Когда-то давно, полжизни назад, был человек, которого звали Джерард Эрл. Он был высок и широк в плечах, он носил тяжелые сверкающие доспехи. Он не был красив, но у него были открытые голубые глаза, не знавшие неискренности. Он всю жизнь… да, всю жизнь воевал с неверными и не слагал баллад. И он всего только один раз обнял девушку по имени Айрис – и она уже больше никогда не сможет по-настоящему жить.
Огромный диск ало-малинового солнца навис над остроконечными скалами. Его лучи кроваво-сверкающими отблесками отражаются в стремительных водах реки, певучее название которой она забыла и уже никогда не вспомнит.
Негнущиеся, чужие пальцы правой руки почему-то никак не могут нащупать ниточку пульса…
– Айрис!!!
Она вздрогнула, порывисто обернулась, вскинула глаза – и замерла. Ни броситься к нему, ни даже разомкнуть губ, чтобы прошептать его имя, – ничего она не смогла, пригвожденная к месту этим огромным, невозможным, немыслимым…
Он стоял в алом дверном проеме, прислонившись к косяку, в измятых, залепленных землей доспехах, без шлема. Смертельно-белое лицо, потемневшие волооы спутались и запеклись кровью на виске. А в глазах отражается багровый закат, но они все равно открытые, чистые и светлые…
– Я отбросил их за третий изгиб Эрелинелле, – наконец выговорил он, тяжело переводя дыхание. – Я боялся… что больше не увижу тебя.
– Джерард…
– Я боялся… Монмут… он погиб, они все погибли… у него было такое лицо. Но я тогда не понимал… А теперь – я все понимаю…
Оторвавшись от стены, Джерард сделал неверный шаг, и еще один, и…
– Джерард!!!
Айрис бросилась вперед, исступленно метнулась со страстной силой, и, споткнувшись, упала на колени перед ним, распростертым навзничь.
– Джерард, Джерард…
Как она могла не заметить сразу эти черные тускло мерцающие металлические перья стрелы, косо торчащей из-под железной чешуи прикрывающих его спину доспехов… Нет, ее нельзя касаться! Что делать, боже мой, что же делать… А солнце, это колоссальное, неправдоподобное солнце уже зацепило свой диск за острые скальные верхушки…
– Айрис, – Джерард повернул голову набок, и от этого движения его лицо мучительно исказилось. – Со мной все кончено и, может быть, поэтому… я все знаю.
– Нет, Джерард!
Волосы упали ей на лицо, и сквозь эту огненную вуаль освещенный закатом мир стал. ирреально-красным, и лицо Джерарда на мгновение растворилось в болезненно-багровом тумане.
– Нет, – быстро, слишком быстро говорила она, – это не может быть смертельно, ведь ты живешь, Джерард, и ты будешь жить, все будет хорошо, я же люблю тебя…
Уголки его губ дрогнули.
– Айрис… Нет, все кончено. Всему приходит конец… всему миру… Но ты… я знаю, Айрис… ты можешь… ты должна уйти.
Солнце – алый полукруг с неровно-рваным нижним краем. Всего несколько секунд… чтобы положить пальцы на запястье.
Джерард застонал сквозь зубы и закрыл глаза.
– Нет!!!
Она отыскала его руку и крепко сжала в своих тонких нервных пальцах. Огненный край солнца неумолимо уменьшался, бесповоротно скрываясь за скалами, и Айрис беспомощно, отчаянно зажмурилась…
Темнота пробилась сквозь веки – холодная, совершенная и спокойная.
– Как хорошо, что ты со мной, – сказал Джерард и приподнялся на локте.