Вариант «Бис». Дилогия
Шрифт:
Корейский капитан поднялся, сменив приветливое выражение лица на сурово-мужественное. Двое американских рядовых, к его удовлетворению, сами догадались откозырять и выйти из его блиндажа.
– Да-а… – протянул старший в их паре рядовой Спрюс, разглядывая плиточку шоколада в руке. – А я до этого думал почему-то, что это мы должны корейцев шоколадом кормить.
– Ну, нашему лейтенанту вообще такое в голову не пришло, – не согласился каролинец. – А в подобный холод всегда полезно похрустеть чем-то таким…
Подняв на него глаза, Мэтью едва не засмеялся внезапно пришедшей в голову мысли. Но сохранив порадовавшее его самого спокойствие, он выставил шоколадку перед собой и несложным движением кисти ободрал с нее бумажную обертку, аккуратно зажав ее между пальцами. Под взглядом напарника он сделал то же самое и с фольговой «бандеролькой», отпустив ее на волю ветра, тут же забравшего бумажку с собой, после чего кривовато обмотал «Херши» обратно в бумагу и засунул плиточку в нагрудный карман. Приоткрывший от удивления рот Закарий секунд десять постоял, наклонив голову вперед, прежде чем сделан абсолютно то же самое с благоговением человека, на которого снизошла чужая мудрость.
– Это чтобы не шуршала? – восхищенно спросил он все так же уверенно-спокойного Мэтью.
– В основном – чтобы не блеснула, когда мы начнем ее есть, – сообщил тот, уже даже не радуясь своей впечатлившей новобранца сообразительности – настолько его захватила мысль о том, не специально ли корейский капитан сделал такой богатый подарок уходящим в засаду снайперам…
Подошедшие к блиндажу командира роты вице-сержант с рядовым, объяснившись жестами, проводили их к передовой траншее. Затем Мэтью с Заком провели несколько минут, просчитывая подходы к лежке и рассматривая местность перед собой в неверном колеблющемся свете ракет, медленно раскачивающихся под порывами ветра. Понаблюдав в свое удовольствие и не заметив ничего необычного на поле, изрытом воронками и полуоплывшими от разрывов, наполовину занесенными снегом старыми ходами сообщения (всего ярдов десять или пятнадцать не доходившими до запланированной ими точки), они, переглянувшись напоследок, легли животами на бруствер и поползли вперед.
Потратив сотню извивающихся движений, чередуемых с бегом на четвереньках в чуть заметных низинах, они достигли оказавшейся пустой и нетронутой лежки. Стараясь не слишком громко шипеть, выгребая из-за пазух набившийся туда через вороты курток снег, оба застыли на месте. Только теперь они сделали то, что должны были сделать сразу, как только добрались до места, – то есть начали внимательно прислушиваться к окружающему миру. Было вроде бы тихо, но через минуту или две невдалеке приглушенно стукнуло чем-то тупым – то ли но камню, то ли по бревну. Едва слышный звук тут же увяз в косо падающих с неба снежинках.
«Туда», – молча указал Мэтью в направлении, противоположном к источнику невнятного звука. Сам он выложил на бруствер винтовку, ствол которой был обмотан серым хлопчатобумажным чехлом, и для проверки приложился к оптическому прицелу. Было еще, разумеется, слишком темно – но если им действительно повезло оказаться рядом с пулеметом, то как только он заработает по проявившим себя в 0805 (или даже сразу в 0750) южнокорейцам, у него появится шанс уложить весь его расчет за какой-то десяток секунд. Это, возможно, впечатлит корейцев до такой степени, что весь оставшийся срок этой войны ему можно будет просидеть в блиндаже с капитаном, чавкая американскими шоколадками и храбро позвякивая какой-нибудь положенной за такой подвиг медалью.
Или все наоборот, и им как раз не повезло? Если они услышали этот звук настолько легко, всего за какие-то минуту или две вслушивания в темноту после десяти минут пыхтения по шею в снегу, то его источник, вероятно, находится достаточно близко – ярдах в двухстах, скажем, а то и в ста пятидесяти. Вполне можно предположить, что даже если утверждение корейского капитана о том, что лишние патроны китайцы с собой не таскают, есть чистая правда – даже тогда в расчет «ДШК» наверняка будет входить человека четыре. Трое из них непременно будут с личным оружием, а при том, что солдаты они наверняка бывалые, это, скорее всего, будут автоматы. На полутораста ярдах даже один пулемет не даст им высунуться из окопа ни на миллиметр, а уж с тремя автоматами… Забросают гранатами?..
Или это сразу засада именно на них, неопытную снайперскую пару? Поставив напарника наблюдать, чтобы никто не подполз к ним со спины, Мэтью поступил так, как научил его «Большой». Но надежды у него было не слишком много – даже на себя, не то что на новичка, прибывшего на фронт позже него самого. Если бы он попросил вторым номером опытного солдата, ему, наверное, все же не отказали бы, и тогда на душе было хотя бы чуточку спокойнее. А неловкость можно и перетерпеть – не развалился бы. А вот теперь приходится бояться, делая перед новичком суровый и уверенный вид, чтобы не боялся хотя бы он…
«А-а-ра!» – неожиданно закричали откуда-то со стороны траншей коммунистов. «А-а-рра!» – и потом что-то неразборчивое по-корейски, с переливами гласных. Голос был громкий и уверенный, на морозе, в ночной темноте это резануло по нервам сильнее, чем ожидаемая им почти немедленно пулеметная очередь, которая так и не пришла.
– Сколько? – спросил Мэтью напарника, даже не затруднившись указать себе на запястье – вопрос должен был быть понятен и так.
– Еще две минуты. С какими-то секундами, – ответил тот после паузы. У Зака имелись подаренные ему на прощанье старшим братом, привезенные с «той» войны, трофейные немецкие часы со светящимися стрелками, включая секундную, и поскольку у Мэтью таковых не было, то следить за временем предстояло напарнику. Сверять часы с корейцами они не стали (хотя такая возможность, наверное, была), но и приблизительного расчета готовности вполне хватало. Честно говоря, сверять часы Мэтью просто не пришло в голову, но теперь он приказал себе запомнить, что в следующий раз такое стоит сделать, хотя бы даже затем, чтобы просто выглядеть чуточку умнее и опытнее, чем на самом деле.
Зачем и кому коммунисты кричали и что их крики могли означать, он так и не понял, но задумываться над этим все равно не собирался. Как раз сейчас расчет станкового пулемета корейцев отсчитывает последние десятки секунд перед тем, как открыть огонь по вражеским позициям, стегая их огнем справа налево и обратно в ожидании ответных трасс, способных дать ему ориентир для прицеливания. Готовясь к тому, что китайцы перехитрили корейского капитана и их пулемет откроет огонь немедленно после того, как корейцы обнаружат себя, он приготовил винтовку к стрельбе.
Про себя называющий себя снайпером только в первые минуты после пробуждения, когда то, что он на войне, а не дома, уже вспомнилось, но то, кто он такой на самом деле – еще нет, рядовой Спрюс сделал все, как его учили: тщательно и небыстро. За его спиной Закарий похрустывал снегом, выминая своим собственным телом ямки под тазом и локтями и пытаясь устроиться как можно более комфортно к тому моменту, когда ему, возможно, придется стрелять в приподнявшиеся над воронкой тени пришедших по их душу китайских разведчиков с зажатыми в зубах ножами. Стараясь не думать об этом и просто выжидая нужное время, Мэтью приложился к прикладу, но продолжал, приподняв голову, смотреть поверх прицела в ожидании первой очереди.